Зоэ Бек - Ранняя смерть

— Отстань от моей жены! — крикнул он, приняв боксерскую стойку.

Бен быстро пригнулся, и удар достался Соне. Она взвизгнула и рухнула на пол. Перед лицом Бена остался пыхтящий Колин, готовый нанести следующий удар кулаком.

— Бросьте это! Я только что сказал вашей жене: Мэри Гордон убита. И вы можете оказаться следующими.

— Не окажемся, если не будем трепаться с тобой, — буркнул Макфедден.

— И кому вы потом докажете, что ничего мне не говорили? Я уже знаю про Марка Каннингема. Я знаю, что вам дали денег. Кто-то прислал факс в нашу газету. В нем сказано, что проект фонда кончился крахом. Потому что погибло уже трое детей. На самом деле их ведь было больше, не так ли? По меньшей мере четверо. Айдан Хендерсон, Райан Флеминг, Адам Гордон и ваш сын. Правильно? Сколько вам дали за то, чтобы вы не говорили, что́ на самом деле случилось с вашим сыном? Почему вы не заявили в полицию на этого негодяя? Ну, давайте уж, говорите. Во сколько вы оценили жизнь своего ребенка? В тысячу? Больше? Меньше? Дешевле сторговались, чем остальные?

Колин Макфедден сдулся, как воздушный шар. Руки безвольно повисли, и внезапно он стал похож на человека, который уже неделю не спит.

— Заходи, я тебе расскажу. Но смотри не вздумай на меня настучать! Учти, мы с тобой никогда не разговаривали. О’кей?

Вслед за Колином Бен вошел в неожиданно чистенькую кухню. Тело Макфеддена вновь наполнилось энергией, но на этот раз это была уже не злость. Сейчас его переполнял страх. Он плюхнулся на стул, нервно забарабанил пальцами по столу, пытался подыскать слова, но никак не находил с чего начать.

— Речь о Каннингеме, — подсказал Бен. — Он нашел подходы к вашему сыну, так ведь?

Колин Макфедден кивнул, затем потряс головой:

— Клянусь тебе, если бы он попробовал в таком смысле к нему притронуться…

Макфедден стиснул зубы. Его трясло как в ознобе.

— Колин, я понимаю, об этом тяжело говорить. И неудобно. Но я-то уже знаю, что произошло. В качестве психолога Каннингем обманным путем завоевал доверие мальчика, а затем он…

Тут Бен умолк.

Макфедден не поднимал глаз. Он сидел, уставясь взглядом в столешницу, скрипел зубами и сжимал кулаки.

Переведя дух, Бен произнес:

— Он над ним надругался. Несколько мальчиков не смогли этого пережить. Их доверие было разрушено, от стыда они боялись об этом рассказать, не нашли к кому обратиться… И покончили с собой. Затем родители узнали, что случилось с их детьми. Они поговорили с Каннингемом. Тот заплатил за молчание. Или это фонд заплатил?

Отец Кэмерона посмотрел на Бена, на его лице было написано недоумение:

— Чего? Минуточку! Ты чего-то перепутал! С чего ты взял эту хрень!

— Я понимаю, что вы…

Его собеседник взорвался:

— Эй ты, куча дерьма! Я сказал, что буду с тобой говорить. Но если ты начнешь все переворачивать, да еще распространять всякую гадость про моего сына, то…

Бен ожидал, что ему предстоит сейчас такая взбучка, какой он не получал еще никогда в жизни. Но тут вскочивший было и уже грозно занесший над ним кулак Макфедден внезапно точно обмяк. Он упал обратно на стул, закрыл лицо руками и разразился рыданиями.

— Все, все, Колин! Просто поговорите со мной. Уверяю вас, я ничего плохого не скажу и не напишу про вашего сына. Честное слово. Но вы должны со мной поговорить, чтобы я наконец узнал, что же произошло на самом деле.

Бен был так уверен, что действительно уже все знает. Но сейчас он засомневался. Разумеется, если бы со стороны Каннингема было совершено сексуальное преступление в отношении ребенка, это сильно подпортило бы имидж фонда, а следовательно, и фирмы «ДЛФ» и надолго повредило бы ей в общественном мнении. Но разве в этом случае они давно уже не отстранили бы Каннингема от работы? Неужели они и впрямь стали бы выплачивать большие деньги ради того, чтобы Каннингем и впредь мог пользоваться мальчиками? Этот человек представлял собой бомбу замедленного действия! Когда-нибудь он непременно наткнулся бы на человека, который не согласился бы так просто держать язык за зубами. Нет, гипотеза Бена была ошибочной, теперь он это понял.

— Поначалу, — заговорил Колин Макфедден, — мы с женой были даже рады, что фонд затеял открыть этот молодежный центр. Так, по крайней мере, ты знаешь, где болтаются твои дети и что там есть кому за ними присмотреть. За них ведь всегда беспокоишься, что бы там пацаны тебе ни рассказывали. Ну и вот, в один прекрасный день к нам заявляется этот Каннингем. Доктор Каннингем, психиатр и невролог, как он сам сказал. И уж как торжественно он все обставил! Макфедден, говорит он мне, хотите ли вы нам помочь изменить мир? Спасти множество человеческих жизней? Вот как он меня спросил! И что на это можно ответить? Ты говоришь: ясное дело да! Как же иначе! А что я должен сделать? Он рассказал мне, что есть, мол, такие ученые, которые выяснили, отчего столько народу спивается. В этом виноват какой-то там ген или несколько генов, я уж не помню. И эти ученые изобрели вакцину. Если сделать человеку прививку, он уже никогда не сопьется. Понимаешь?

Бен помотал головой.

— Сейчас поймешь. Этот доктор Каннингем, значит, сказал, что работает на известную клинику, которая, — тут Колин вдруг заговорил не своим голосом, — добилась заметных успехов в деле борьбы против алкоголизма . Пока все вроде бы ясно. Эта клиника работает с теми учеными, которые изобрели вакцину. А теперь они ищут, на ком бы испытать эту вакцину. Людей, которые стали бы подопытными крысами. Это уже не он, а я так говорю. Сегодня.

Он опять закрыл лицо руками.

Бен молча ждал.

Макфедден несколько раз глубоко перевел дыхание:

— Я, значит, спрашиваю: а что будет, если примешь это лекарство? А Каннингем говорит: мы уже испытывали эту вакцину на многих молодых ребятах. Все переносили ее очень хорошо. Тогда я опять спрашиваю: зачем же вам еще новые люди для тестов? И почему именно мой парень? Возьмите лучше меня. Жена вон будет вам век благодарна, если я перестану пить. А Каннингем говорит: нет, вы не годитесь. Тут нужны люди, которые еще не пробовали алкоголя. Ну а я отвечаю: мой парень уже пробовал алкоголь. А он мне: потому-то я к вам и пришел. Теперь нам надо выяснить, поможет ли вакцина таким детям, которые уже начали пить. Но тут годятся только дети, а не взрослые.

— Почему только дети?

— Думаешь, я знаю? Не знаю я. Он говорил-говорил, наговорил бочку арестантов, я ему и поверил! Что ты хочешь? Он же какой-то там — чтоб его! — доктор, а я кто такой? Заговорил он мне зубы, ну я и…

— И он предложил вам деньги?

— Пятьсот фунтов? А ты знаешь, что такое для нас пятьсот фунтов?

Бен только кивнул.

— Он мне клятвенно обещал, что эта дрянь не имеет побочного действия. Он сказал: единственное, что может произойти, — это то, что ваш парень пожизненно приобретет повышенную толерантность к алкоголю, но зависимости у него никогда не будет. Понимаешь, я же ему поверил!