Анна Князева - Подвеска Кончиты

Дверь отъехала, и в проеме показалась симпатичная проводница, по-видимому, Вера.

– Чай, девочки?

– Несите! – потирая руки, воскликнула Ирина. – Вот за что я люблю поезда: здесь можно как следует выспаться и вволю поесть!

Окно притягивало взгляд, как огромный экран телевизора. За стеклом все время что-то менялось. Временами открывалась далекая перспектива на уходящие за горизонт поля, а потом начинали суматошно мелькать деревья жиденьких перелесков. «Каналы» переключались, как им заблагорассудится.

Дайнека откинулась на спинку дивана и лениво смотрела на неприбранный стол.

– Да что же он, бедняга, так мучается! – посочувствовала Ирина, когда из-за стены опять донеслись раскаты хриплого кашля. – Выпил бы чего-нибудь…

Монотонный стук колес убаюкивал, упорно выговаривая одно и то же неразгаданное слово. Засыпая, Дайнека беззвучно повторяла и повторяла его одними губами.

– Откуда ты его знаешь? – спросила вдруг Ирина.

После долгой паузы, в полусне, Дайнека спросила:

– Кого?

– Шепетова.

– Я машину его разбила.

– И осталась в живых?

– Что же меня, убить за это?

Дайнеку вдруг осенило: «Убить… убить… убить…» – снова и снова повторяли колеса. Сон ушел.

– Знаешь, Ирина, что-то мне не по себе…

– Прости за неудачную шутку.

– Не в этом дело. У меня с самого начала было дурное предчувствие.

– Ты, Дайнека, точно детективов начиталась!

– Вся моя жизнь детектив.

Ее по-детски серьезный тон вызвал у Ирины улыбку.

– Тогда мне с тобой повезло – будет о чем вспомнить.

– И здесь ты права, – мрачно ответила Дайнека.

– Расскажи, как ты познакомилась с Шепетовым.

Дайнека устроилась в постели поудобнее.

– Пошла устраиваться на практику в рекламное агентство – не получилось. Расстроенная, села за руль, по ошибке включила заднюю скорость. В общем, въехала багажником прямо в его машину.

– А что охрана?

– Не было никакой охраны.

– Быть такого не может, – Ирина недоверчиво подняла голову со своей подушки.

– Охраны не было точно. Он пальто забирал, я его потом везла на Таганку.

– Интере-е-есно, – задумчиво протянула Ирина.

– Он еще в агентстве меня приметил.

– И как же называется это агентство? Наверное, «Чистые руки»? – съязвила Ирина.

– Скорее – волосатые, – усмехнулась Дайнека, вспоминая похотливого менеджера по персоналу. – Агентство «Медиа Глобал».

– Однажды мне приходилось с ними сталкиваться, – произнесла Ирина и вернулась к начатой теме. – Короче, на практику ты не устроилась.

– Нет.

– А в Красноярск надолго едешь?

– Как получится.

– К матери?

– Откуда ты это знаешь?

– Прости. Я патологически любопытна, – Ирина взяла в руки открытку, лежащую на столе. – Прочитала.

– Тогда ясно.

Помолчав, Ирина продолжила:

– Давно болеет?

– Не знаю, – ответила Дайнека.

– Мать болеет, а ты не знаешь?

– Мы с ней не виделись десять лет.

– Почему?

– Мама от нас ушла.

– А кто такая Лариса и почему она ее бросила?

– Лариса – бывшая подруга матери. Она к ней тогда от нас с папой и ушла… Раз уж ты все прочитала.

– Понятно.

Обе замолчали. Дайнека некоторое время пыталась справиться со своими эмоциями и удерживалась от откровений. Но потом поняла, как важно для нее поговорить об этом здесь и сейчас:

– Трудно представить маму в инвалидной коляске. Помню ее красивой и молодой. Что это за болезнь такая – рассеянный склероз?

– Божья кара, – чуть слышно произнесла Ирина.

– Она всегда была такая крепкая, энергичная…

Поезд замедлил ход и скоро остановился – прибыли на какую-то станцию.

– Пойду разомнусь, воздухом подышу, – Ирина шагнула из купе, но тут же вернулась, хлопнулась на сиденье и сердито уставилась в окно.

– Что? – спросила Дайнека.

– Двери закрыты. Никого не впускают, никого не выпускают. Телохранители берегут тело Шепетова.

В течение последующих тридцати минут они через стекло наблюдали за жизнью перрона, и было в этом принудительном затворничестве что-то унизительное, с чем трудно смириться.

– Гад, – прошептала Ирина. – Ну, погоди!..

– Ты сказала, что он пригласил нас с тобой на обед? – Дайнека старалась отвлечь ее. – Кроме него там кто-то еще будет?

– Будет один прихлебатель, они вместе едут в купе. Тоже наш, красноярский, по фамилии Казачков. Ничтожнейший человек, – взглянув на притихшую Дайнеку, Ирина жестко заметила: – Если я говорю «ничтожнейший», то знаю, что говорю.

– Верю, – Дайнека стушевалась, не понимая причины ее раздражения. – Смотри, наконец-то поехали.

За окном проплывало светло-зеленое здание. Поезд набрал скорость, но город все не кончался.

Когда кончились пригороды, Ирина уже спала, повернувшись лицом к стене.

В маленьком купе было душно и сильно пахло духами. К несчастью для Монгола, духи имели омерзительный запах. Он неподвижно лежал на полке, повернувшись к стене. Прислушивался и пытался определить, что происходит там, за спиной. По характерному шуршанию ткани и шлепкам бельевых резинок понял: женщина раздевалась.

Неприятности начались сразу же, как только поезд тронулся от станции «Киров». Зеленый вокзал проплыл за окном, и спустя минуту в дверь постучали.

– Разрешите… – вслед за проводницей в купе вошла крупная блондинка лет сорока. Всклокоченные волосы дыбились над ее узким лбом, платье имело безбрежный вырез на груди. Из-за проводницы Монгол видел только половину ее лица. Прочерченная бровь капризной дугой уходила через висок за ухо. Круглый выпуклый глаз заинтересованно глядел на него.

– Я, конечно, понимаю, что обещала, но мне совершенно некуда определить пассажирку. В вагоне осталось только одно свободное место – в вашем купе, – проводница на ходу прикидывала, стоит ли возвращать деньги, которые дал Монгол, чтобы к нему никого не подселяли.

– Но мы же договорились…

– А мне что прикажете делать? Куда девать пассажирку, у которой билет на руках?! – она окончательно решила оставить деньги себе.

– Вряд ли дама захочет ехать в купе с мужчиной…

– Отчего же, – пассажирка оттеснила проводницу плечом, и та отступила в коридор. – Вы же не тронете одинокую беззащитную женщину?

Дверь закрылась.

– Меня Аленой зовут. А вас как?

– Дмитрий, – Монгол назвал первое попавшееся имя.

– Диму-у-уля. Вы до какой станции едете?

– А вы?

– До Красноярска.

– Понятно.

Женщина расстегнула сумку, и на ковровую дорожку шлепнулись отороченные розовым пухом тапочки. Вслед за ними на свет было извлечено нечто ядовито-розовое, напоминавшее гофрированную балетную пачку.

У Монгола похолодела спина: это был пеньюар. Он лег на свое место, замер и сделал вид, что заснул. Окликнув его пару раз, Алена замолчала, но спустя полчаса до него долетел запах духов.