Антон Грановский - Заблудшая душа

— Alte Beast erste Mann, der Gründer von all den großen Familien unserer Stadt und unserer Region…

Глеб разомкнул веки, снова зажмурился от яркого света и тут же застонал от острой боли в затылке, гулким колоколом прокатившейся по изнанке черепа и подогнавшей к горлу ком тошноты.

— …freuen wir zu Dir! Nehmen Sie unsere Opfer!

Хор голосов оглушал. Перед глазами все расплывалось. Щеки и шея горели от странного жара. Глеб попробовал пошевелиться и тут же понял, что руки его чем-то стянуты за спиной. Он попытался пошевелить ногами, но и этого сделать не смог. Скосив глаза вниз, Глеб увидел, что его ноги обмотаны скотчем.

Он несколько раз моргнул. Перед глазами наконец-то прояснилось. Глеб увидел перед собой белые фигуры со звериными мордами, раскачивающиеся в такт многоголосому речитативу, и сообразил, что сам он лежит на земле.

Жар и свет шли он нескольких костров, разожженных вокруг странного сооружения из досок. Костры составляли полукруг, а само сооружение стояло на самом краю оврага, являющегося частью Роминтского лабиринта.

— Пустите! — услышал Глеб громкий женский вскрик.

Он поднял голову, и сердце его бешено заколотилось — двое рослых людей в масках и длинных одеяниях тащили Эльзу к дощатому помосту.

— Оставьте ее! — хрипло крикнул Глеб.

Но его никто не услышал. Эльзу остановили в нескольких шагах от дощатого сооружения, и Глеб вдруг понял, что это помост для аутодафе. Вязанки сухого хвороста были аккуратно сложены у основания деревянной «мачты».

Эльза закричала от ужаса, но один из людей, державших ее, резко ударил Эльзу кулаком в лицо, и она захлебнулась собственным криком.

— Wir lieben dich, den ersten Mann-Tier! Wir ehren Sie! [7] Мы любим Тебя, Зверь-первочеловек! Мы чтим Тебя! ( нем .) …

От толпы, распевающей речитативы, отделилась невысокая фигура в белом одеянии и в такой же точно звериной маске, как и остальные. Фигура приблизилась к Эльзе и подняла руку. В руке, отразив пляшущие языки костра, блеснуло лезвие ножа.

— Нет! — снова вскрикнула Эльза и попыталась вырваться, но сильные руки крепко держали ее.

Глеб, обливаясь потом от жара, идущего от костра, попытался оглядеться. Никто из ряженых не обращал на него внимания. До костра было чуть больше полутора метров. Стиснув зубы, извиваясь всем телом и отталкиваясь от земли ботинками, он попробовал ползти к костру.

Тем временем фигура с занесенным ножом подошла к Эльзе вплотную, так, что острая звериная морда едва не касалась носом лица Эльзы. Пару секунд чудовище смотрело Эльзе в глаза, а затем несколькими точными и ловкими движениями ножа распороло на ней одежду.

Эльза вскрикнула. Фигура с ножом, бывшая, по всей вероятности, жрецом, отступила на шаг. Ряженые силачи, держащие Эльзу, принялись срывать с нее лоскуты распоротой одежды. Не прошло и двух минут, как Эльза оказалась полностью голой.

— Wir ehren Sie! — зловеще распевала толпа ряженых. — Wir verehren Dich als vor der Verteidiger unserer Stadt!

Невысокий жрец снова приблизился к Эльзе, обессиленно обвисшей на руках своих мучителей, подхватил рукою ее роскошные каштановые волосы, поднял их вверх и срезал ножом почти у самых корней. Затем швырнул волосы на связки сухого хвороста.

Когда Эльзу, кричащую и упирающуюся, затащили на основание аутодафе и крепко привязали скотчем к дощатой мачте, Глеб был уже у самого костра. Жар опалил его брови и ресницы, но он не обращал на это внимания. Извернувшись, Глеб вышиб ногою из костра горящую головню, затем подобрался поближе к головне и перевернулся так, чтобы руки его, стянутые скотчем, оказались прямо над ней.

Язык огня лизнул Глебу кисти рук. Корсак застонал от невыносимой боли, но тут же стиснул зубы, напряг мускулы и резким движением разорвал оплавленный огнем скотч.

— Nehmen Sie unsere Opfer! — распевал адский хор ряженых оборотней.

Эльза уже не кричала и не стонала. Ее обнаженная фигура обвисла на веревках. Уцелевшая прядь волос упала ей на лоб и глаза.

Хор голосов зазвучал громче и неистовее:

— Nehmen Sie unsere Opfer! Diese Frau, Ihre Tochter respektlos dich verraten! Und jetzt geben wir es Ihnen! Wir lieben dich, den ersten Mann-Tier! Wir ehren Sie! Wir verehren Dich als vor der Verteidiger unserer Stadt! [8] Прими нашу жертву! Эта женщина, Твоя непочтительная дочь, предала Тебя! И теперь мы отдаем ее Тебе! Мы любим тебя, Зверь-первочеловек! Мы чтим Тебя! Мы преклоняемся перед Тобой, как перед защитником нашего города! ( нем .)

Один из участников адской мессы, коренастый и сутулый, поднес жрецу незажженный факел — палку с намотанными на один конец тряпками — и пластиковую канистру с керосином. Жрец взял факел. Коренастый участник быстро отвинтил крышку канистры и полил связки хвороста, которыми был обложен дощатый помост. Затем жрец подставил факел, и коренастый обильно полил его керосином, но сделал это немного неловко, отчего немного керосина пролилось жрецу на длинное одеяние и замочило ему рукав.

Коренастый склонил перед жрецом звериную морду и поспешно отошел в сторону. Жрец переложил пропитанный керосином факел в другую руку и подошел к ближайшему костру. Затем протянул факел к костру, и факел ярко вспыхнул.

— Nehmen Sie unsere Opfer! [9] Прими нашу жертву! ( нем .) — громогласно заголосил хор. — Nehmen Sie unsere Opfer!

Жрец повернулся к аутодафе, намереваясь поджечь хворост, но сделать этого не успел. Глеб Корсак, выскочив из-за спин ряженых монстров, бросился на жреца и с разбегу толкнул его на костер. Жрец рухнул на пылающие головни, пламя в тут же секунду перекинулось на его одежду, жрец попытался встать, но снова упал и принялся кататься по земле, вопя от боли и ужаса.

Глеб подобрал с земли нож, бросился к аутодафе, вскочил на помост и принялся резать веревки, которыми было стянуто обнаженное тело Эльзы.

Толпа ряженых испуганно замолчала, уставившись на объятого пламенем жреца. А жрец продолжал с воплями кататься по земле, пытаясь оторвать от лица пылающую пластиковую маску, но маска, плавясь, въедалась в кожу, прирастая к обгорелому лицу жреца и становясь с ней одним жутким целым.

Глеб перерезал последнюю веревку, и Эльза упала ему на руки. Он отбросил нож, поднял Эльзу на руки, повернулся и, прихрамывая, сбежал с помоста. Бросил взгляд на пылающего жреца и вдруг понял, что жрец — женщина.

Кира?! Неужели???!!!

Затем, поудобнее перехватив Эльзу, он побежал в сторону леса, прочь от Черного ущелья и ряженых чудовищ с белыми звериными масками.

Господи, помоги мне!

И, казалось, Бог его услышал. Сначала Глеб услышал рев мотора, а потом из леса, в облаке пыли, вырвался старенький «уазик». Отражение костра полыхнуло в его лобовом стекле. Круто развернувшись перед Глебом и подняв колесами веер грязи, «уазик» остановился. Окно опустилось, и Глеб увидел библиотекаря Клинкова.

— Садитесь! — крикнул Клинков. — Быстро!