Инна Бачинская - Девушка сбитого летчика

– Капитан Астахов в реанимации, Надя.

Женщина охнула.

– Как это случилось? Его… что?

– В него стреляли. Предположительно тот, кто убил вашего отца.

– Он будет жить?

– Да. Он будет жить. Но пока он без сознания.

– И у вас нет никакой… у вас ничего нет, раз вы решили опять поговорить со мной?

– Кое-что есть, Надя. Мне нужно было подтвердить свои…

– Версии?

Федор кивнул.

– Савелий, что ты знаешь о Константиновском рубле? – спросил Федор Савелия Зотова, когда они встретились у больницы, собираясь навестить Колю Астахова.

– О каком?

– О Константиновском.

– Что-то читал, не припомню. А что? Подожди, Федор! – вдруг ахнул Савелий. – Убийца приходил за этим рублем? Откуда ты знаешь?

– Нет, Савелий, убийца его не взял. Мне рассказала о монете дочка убитого старика, того, что работал в банке.

– Не заметил?

– Не думаю. Монета лежала на столе. Он ее просто не взял.

– Почему?

– Не обратил внимания, не имел понятия о ее ценности, не за тем пришел. Не знаю. И вообще, рубль этот фальшивый.

– Откуда ты знаешь?

– Старик купил его двадцать лет назад у какого-то жулика на барахолке, отдал все сбережения и золотые украшения жены. А полтора года назад хотел продать, и оказалось, что рубль фальшивый.

– А почему он не проверил сразу?

– Не хотел светиться. Ты вообще представляешь себе его ценность, Савелий?

– Ну… не очень.

– Тогда слушай. Константиновский рубль – немыслимая редкость. Царя с таким именем не было. Было отчеканено пять или шесть пробных экземпляров, на сегодня известны пять. Два в России – в Эрмитаже и в Государственном историческом музее, еще один в Смитсоновском музее в Вашингтоне, остальные в частных коллекциях или… неизвестно где и время от времени всплывают. После кончины Александра Первого в 1825 году на престол должен был вступить его брат, цесаревич Константин, сын Павла Первого, но не сложилось, и монеты убрали с глаз долой. На сегодня это самая дорогая российская монета, Савелий. В 2004 году на аукционе в Нью-Йорке она была продана за пятьсот пятьдесят тысяч долларов. Между прочим, в Интернете я наткнулся на предложение купить монету всего за десять тысяч зеленых.

– Тоже фальшивая?

– Несомненно. Если монету, валявшуюся в шкафу с незапамятных времен, продает за смешную сумму человек, не имеющий понятия о том, что она такое, – это одна история. Если же ее предлагает за десять тысяч человек, знакомый с Интернетом, – это жульничество. Мы не будем ее покупать, правда, Савелий?

… Капитана Астахова утром перевели в общую палату. Федор и Савелий, не подозревавшие об этом, на цыпочках сунулись было в реанимацию, но дежурная сестричка строго окликнула их, отчитала и сообщила, что больного Астахова перевели.

– Удивительно, что она нас вообще заметила, – заметил Федор уже на лестнице. – Порядочки тут у них, однако. То в упор не видели, а то, понимаешь, выговоры!

Коля все еще был без сознания. Трубки и провода тянулись от него к капельнице и сложному аппарату, мигающему зелеными огоньками.

– Коля, – тихонько позвал Савелий, и обоим показалось, что у капитана дрогнули веки…

Вчера я вернулась наконец домой. За неделю, проведенную у Баськи, никто мне не звонил, не преследовал, не ждал в засаде, и я подумала – хватит! Я переступила родной порог с чувством путешественника, вернувшегося домой после долгого отсутствия. Дом встретил меня чуткой островной тишиной, мне казалось, он замер и прислушивается. Филипп терся о мои колени и сипло мяукал – соскучился. Я – тоже. Я взяла его на руки – мне показалось, он похудел. Владик по моей просьбе каждый день забегал его покормить. Я прошлась по комнатам, включила везде свет. История с Николенькой Биллером отодвинулась на задворки сознания и памяти, и я, поколебавшись, открыла дверь в кабинет… Постояла у входа и закрыла дверь – решила про себя, что снова войду сюда нескоро. Кем бы он ни был, этот Николенька Биллер, мне было его жалко, а зачем он пришел сюда ночью… не знаю и знать не хочу! И никто никогда этого не узнает. Возможно, ошибся. А тот, кто его…

Не хочу! Хватит загадок!

Я распихала вещи по шкафам, включила электрочайник. Бесцельно походила по комнате. Телефонный звонок заставил меня вскрикнуть. Это была Лелечка.

– Анечка, как ты? – спросила она печально.

– Лелечка! Я так рада, что ты позвонила! – Я действительно обрадовалась ей.

– Ты нам совсем перестала звонить, – укоризненно сказала она.

– Лелечка, я свинья! Не сердись. Из-за всех этих событий до сих пор голова кругом.

– У нас тоже. Аичка даже заболела. Ты же знаешь, что она никогда не болеет, она ведет здоровый образ жизни, а сейчас слегла и не встает уже третий день. Я не знаю, что делать. Хотела вызвать врача, а она запретила. Говорит, дай мне умереть спокойно. Она ничего не ест, а вчера попросила сварить кофе. Говорит, жизнь такая короткая и не имеет ни малейшего смысла. И выпила чашку кофе. Ты бы не могла к нам прийти, Анечка?

– Конечно. Бегу! Что принести?

– Рогалики с повидлом, – прошептала Лелечка. – Четыре штучки. – И добавила громко: – Принеси галетное печенье. Ждем.

Лелечка открыла мне, мы обнялись, и она расплакалась.

– Аичка, наверное, умрет. Ты не представляешь себе, Анечка, в каком она состоянии! Она полюбила этого мальчика, он был такой славный, он даже вымыл посуду, и она не понимает, что произошло у тебя в квартире… почему его убили. Она считает, что ты не можешь не знать, кто…

– Я?

– Тише, Анечка, а то Аичка услышит. Я лично так не считаю. Но она считает, раз квартира твоя, то ты должна знать.

Аичка лежала на диване с компрессом на лбу. В гостиной пахло валерьянкой. Она повела взглядом в мою сторону и едва слышно сказала:

– Анна, ты пришла… Я думала, уже не увижу тебя.

– Ну что вы, тетя Аичка! – Я почувствовала себя последней скотиной. – Я собиралась все время… честное слово. С Новым годом вас! Какая у вас красивая елочка!

– Это Леля поставила, я не хотела… Этим игрушкам, Анна, больше семидесяти лет, вон тем шарам… это антиквариат. Их покупала еще наша мама. Возьмешь их себе.

– Но, тетечка Аичка… – залебезила я.

– Не спорь со мной, Анна. Они нам больше не нужны.

Да что это с ней! Я встретилась взглядом с Лелечкой – она вздернула бровки и озабоченно пожала плечами. Я снова почувствовала себя маленькой девочкой, только вместо Амалии сейчас была Аичка.

…Амалия… Она хотела как лучше. Девочка из приличной семьи со знанием иностранных языков, с манерами наследной принцессы, не гримасничающая по любому поводу и без, рукодельница, оснащенная семейными рецептами миндального торта и ванильных цукатов. Фортепьяно – разумеется. Непременно осанка, она же выправка! Сидеть, не касаясь спинки стула. На краешке. Не лежать, не разваливаться, не болтать ногами. Не ковырять в носу. Не лазить по заборам. Не пялиться. Не встревать во взрослые разговоры. Обтираться по утрам холодной водой. Холодной!