Галина Романова - Лучший день в году

Один из всех. Один за всех.

Нет, теперь он был не один. Теперь с ним Кирилл. Молодой, сильный, энергичный. Он не станет ждать еще восемь лет, чтобы узнать правду. Он начнет действовать уже сегодня. Вот прямо сейчас.

Вслушавшись в ровное дыхание деда, Кирилл скинул с себя одеяло и потянулся за штанами. Футболку он не снимал, лег прямо в ней. Быстро одевшись, он на цыпочках пробрался к выходу, отпер дверь, вышел, запер. И быстро, очень быстро, чтобы дед, не дай бог, не засек его, побежал прочь от дома. Метрах в десяти остановился, отдышался и пошел уже спокойным шагом. Пошел вдоль пустых домов, глазеющих на него мертвыми глазницами окон. Обитаемы были лишь три дома слева и пять справа. Но и там сейчас было темно. Все спали.

Кирилл очень надеялся, что спит сейчас и тот человек, в гости к которому он решил пожаловать. Без приглашения! И точно знал, что там ему не будут рады…

Копылову снилось что-то милое и красивое. Во всем теле разлилась странная нега, было сладко на сердце и легко на душе. Сон был наполнен яркими красками, которые он в реальной жизни не любил, всегда на них щурился. А тут смотрел во все глаза, и ему хотелось громко смеяться и еще петь. Хотя петь он не умел. И не имел вовсе слуха. А тут, поди же ты, так сладко, так славно…

Он все же попытался запеть, и его горло исторгло странный хрип, прострочивший красивый сон черным стежком. Копылов дернулся, застонал и проснулся.

Пел мобильник. Настырно пел, можно даже сказать, истошно. Его голубоватое сияние с чего-то вдруг растревожило Копылова, и он еще помедлил, прежде чем протянуть руку к телефону.

– Да!

– Саня, привет, – шептал почему-то Степа сдавленно, будто кто-то держал его за горло. – Ты где вообще?

– Ты идиот?! – взорвался возмущением Копылов, глянув на часы и обнаружив, что в стране половина третьего ночи. – Дома вообще-то!

– А-а-а, а я не подумал… Блин… – У Степки что-то зашуршало, загремело. И он еще раз повторил: – Блин…

– Ты пьешь, что ли, Степа? – догадался Копылов, услышал положительный ответ от друга и выматерился, закончив: – Скот ты, Степа! Ты в отпуске. Тебе утром спать, а мне…

– Ладно, на том свете отоспимся. – И друг тихо захихикал. – Я вообще что звоню-то…

– И что? – Копылов прикрыл глаза, слабо надеясь, что красивый свет, посетивший его во сне, вернется.

– Как думаешь, убьют эти двое того малого, нет? – Степка икнул.

– Что, что?? Какие двое? Какого малого?

– Саня, ну не прикидывайся, ладно! – заныл дружище пьяным голосом. – Я про деда с внуком и про единственного нашего свидетеля с отягчающими его безопасность обстоятельствами. О, как я сказал, да!

У Копылова задергалось нижнее левое веко. Обычно оно начинало дергаться за минуту до того, как он начинал орать благим матом. Сейчас орать было как-то неудобно. Предутренние часы – самые сладкие для сна. Соседи ни за что не поймут его нервозности в это время. И уже сегодня днем непременно выговорят. Особенно станет стараться Лена Васильевна, ее стена примыкает к его стене. И спит она, по ее утверждению, очень чутко. Хотя Копылов подозревал, что старуха просто подслушивает.

– Пошел ты, Степа… – зевнул Копылов. – Я стану досыпать. Чего и тебе советую.

Степка еще пару раз буркнул что-то нечленораздельное. Саша решил, что тот в очередной раз приложился к стакану. И отключился. А у него тут же сон как рукой сняло. И мысли всякие дурацкие в голову полезли.

Он ведь ходил вчера на адрес их важного свидетеля по тому делу восьмилетней давности. Видел, как роятся возле подъезда его свидетеля алкоголики. Как кто-то орет из его подъезда, молотит в дверь. Весело орет, зазывно, молотит агрессивно.

– Пьют, – авторитетно заявили бабушки на скамеечке. – С утра самого.

– Как Илья – жив-здоров?

– А чего же ему будет-то?! – возмутилась одна бабушка с громадной родинкой на правой щеке и в странной панаме. – Винище жрать – не мешки ворочать!

– И друзей у него, я смотрю, много.

– Тю-у-у-у! – присвистнула она же. – Запейте, молодой человек, и знаете сколько их у вас будет!

Ну, жив – и ладно, решил для себя Копылов и пошел со двора. Но потом остановился и разговорил пацанов с велосипедами. И те ему рассказали преинтересную историю. Оказывается, не он один спрашивал сегодня Илью-фотографа. Оказывается, были тут еще двое: старик и парень. И кто были эти двое, Копылов догадывался.

Как же они, интересно, узнали про Илью? Как узнали, где он живет? И зачем узнавали? Отец убившей себя восемь лет назад женщины ничего про его показания не знал. Ничего! Как же они, интересно, на Илью вышли?

Хотя, Кириллу мог и отец рассказать, если тот его поприжал основательно. И если Савельев не рассказал сыну, то бывшему тестю рассказал точно.

Ну, вышли и вышли, с другой стороны. Чего волноваться? Пришли, поговорили и ушли. Много он не расскажет. Сам наверняка боялся их визита все эти годы. Только вот…

Только вот, со слов пацанов, не пошли к Илье в гости дед с внуком.

– Покрутились тут во дворе, поспрашивали и слиняли.

– Ага, а они только вдвоем были?

– Да. Вдвоем. Пришли с остановки, на остановку и ушли.

Не вернулись бы, вот что!..

С этой мыслью Копылов снова задремал. Дремалось тяжело и тревожно. Без конца мелькали неясные черные тени, расплываясь жидким кисельным туманом вокруг него. Где он сам находился, он даже не понимал. Все темно, смутно. И звуки. Противные, скрежещущие, выворачивающие душу наизнанку.

Проснулся он до будильника и лежал еще минут десять, рассматривая солнечный свет, пронизывающий тонкую портьеру. Прогнозы подтверждались, день обещал быть теплым, солнечным, без дождя. Такой бы день прожить спокойно, без суеты, злобы, грязи. Явиться на работу, где тебе все улыбаются и, встречаясь, желают здоровья. Проработать целый день, не снимая трубки телефонной, из которой непременно на твою голову что-то свалится. Какая-нибудь неприятность. Потом сложить бумаги стопочкой в папку, закрыть ее, пришпилив кнопкой. И все, день прошел. Выйти из здания и…

Дальше у Копылова картинка не складывалась, потому что он не знал, что станет делать в такой вот хороший день после работы. Куда пойдет, не знал. С кем пойдет – тоже. С кем закончит этот день, в конце концов! Дома, на диване, перед телевизором, с бутылкой пива в руке?

Копылов вздохнул и сбросил ноги с кровати, решив, что день пусть будет любым, лишь бы забрал у него все его ненужное свободное время, которое он не умел использовать.

Быстро принял душ, побрился, почистил зубы. Дежурная яичница из трех яиц с колбасой и луком на завтрак, большая чашка крепкого горячего чая и половинка батона с маслом. Кажется, все. Побрит, одет, накормлен. До ракушки ходьбы семь минут, взять машину и на службу.