Марина Крамер - Я не ангел

Анастасия затушила сигарету и взглянула на меня с поистине ангельским смирением:

— Конечно…

— Я не шучу, Настя. Никаких звонков кому бы то ни было, никаких выездов в Москву. Никаких контактов ни с кем, кроме меня.

— Я понимаю…

— Вот и хорошо. А когда я разберусь со всем, что происходит вокруг вас, тогда и будем думать, как выпутываться. Сейчас главное — не позволить давить на тебя. Никому. Твоя подпись на документах будет означать одно: ты потеряешь все. Возможно, и жизнь тоже.

По тому, как дернулась ее щека, я поняла, что подобная мысль уже не раз посещала белокурую головку Анастасии. Это лишний раз убедило меня в правильности решения. Обратиться к Тузу в подобной ситуации было самым верным.

Час тянулся так долго, что я несколько раз перепроверила время — ну невозможно же столько ждать! Мы почти постоянно молчали, Анастасия курила сигарету за сигаретой, Алена пару раз оторвалась от просмотра фильма и съела пирожок. Я же маялась от неизвестности и ожидания — не самое мое любимое занятие, если честно. Я никогда не опаздывала сама и не позволяла этого никому, так как считаю, что опоздание — это неуважение ко времени другого человека. Правда, надо отдать должное людям Туза — они не опаздывали. Это моя нервозность и волнение так растянули время. Звонок раздался ровно через час, мы с Анастасией вздрогнули и посмотрели друг на друга.

— Спокойно, — проговорила я, стараясь внушить ей, что все в порядке. — Я слушаю.

— Варвара? — раздался мягкий мужской голос с чуть заметным акцентом.

— Да, это я.

— Можете называть меня Арам. Ваша подруга рядом?

— Да, она здесь.

— Хорошо. Сейчас я поднимусь к вам.

Я ничего больше не успела ни спросить, ни сказать — телефон замолчал.

— Одевайтесь, — велела я Анастасии и девочке, хотя не была уверена, что это правильно.

— Уже? — чуть побледнев, спросила вдова.

— Ты не бойся. Я за человека ручаюсь, он никогда слова не нарушит, это просто невозможно. С вами ничего не случится.

В дверь постучали, и я подошла:

— Арам?

— Да, открывайте.

Я повернула ручку и впустила в кабинет высокого довольно молодого мужчину с густыми черными волосами, небрежно спадавшими крупными кольцами на воротник кожаной куртки. Красивый, уверенный в себе кавказец с мягкими движениями и почти неслышной походкой. От этого стало не по себе… Я представила, как он может неслышно подкрасться сзади и…

— Что с вами? Вы побледнели, — заметил он, беря меня за руку.

— Нет, все в порядке. Это Анастасия. — Я аккуратно высвободила руку из его горячих пальцев.

— Так, милочка… — оглядев Анастасию, заключил Арам, — придется немного замаскироваться. И прекрасной малышке тоже, — кивнул он Алене и улыбнулся: — Ты театр любишь?

— Нет, — спокойно ответила девочка, — я больше люблю книги.

— Хорошо. Тогда представь, что мы в книге.

Арам вытолкнул ногой в центр кабинета большую сумку, которую, оказывается, принес с собой, а я и не заметила.

— Помогите нам, Варвара, — велел он, присаживаясь около сумки и расстегивая «молнию».

В бауле оказалось женское одеяние из тех, что носят в Москве жены ортодоксальных мусульман, и еще одно такое же — поменьше. Правда, для Алены все равно оказалось длинновато, но мы решили, что приглядываться никто не станет. Анастасия с убранными под платок волосами и смытой косметикой стала совершенно неузнаваемой. Арам критически оглядел их обеих и сказал:

— Отлично. Теперь опускаем глаза вниз и семеним за дядей Арамом к машине, как послушные жена и дочь. Садимся в белый «Мерседес» с красненькими номерными знаками и уезжаем. А Варвара выходит из ресторана через полчаса, садится в свою машину и едет по делам. А потом я ей звоню и назначаю встречу. Годится?

Можно подумать, у кого-то из нас был выбор…

Анастасия глянула на меня обреченно, но я только головой покачала — не в ее положении выбирать помощников, уж кто есть.

— Мы созвонимся с тобой сегодня вечером, да? — ободряюще проговорила я, и Арам поддержал:

— Обязательно! Все, девочки, идем.

Он взял Алену за руку и пошел к выходу, Анастасия послушно двинулась за ним. Нормальная восточная семья: красавец-муж в распахнутой куртке ведет за руку дочку, а следом идет жена — покорная тихая женщина с опущенным лицом. Лучшей маскировки я бы не придумала.

Когда дверь кабинета закрылась, я испытала облегчение: все-таки машину с красными дипломатическими номерами вряд ли кто-то из «залетных» рискнет остановить. Мне же осталось только отсидеть здесь обговоренные полчаса, попить кофе, немного успокоиться и поехать к себе. Еще неизвестно, что меня ждет дома.

Дома оказалось пусто и тихо. Судя по всему, Светик так и не появлялся, и это уже интересно. Даже не думала, что вид блузки с оторванными пуговицами приведет мужа в такое нервное состояние, что заставит уйти из дома. Но, может, это и к лучшему: мне сейчас совершенно не до разговоров. Я отлично знала, что Светик никуда не денется: он не из тех, кто бежит к другой женщине, для него вообще физическая близость не имеет определяющего значения. Я твердо знала, что он не изменял мне: для него на первом месте стояли музыка, отношения, совместные походы в театр, разговоры об искусстве, а не постель. Чтобы почувствовать желание, ему нужно было хорошо узнать женщину, а на это нужно время, которого у Светика никогда не было. Так что и сегодня я не особенно волновалась по поводу отсутствия мужа дома.

Однако если я надеялась провести тихий вечер в собственной спальне, то это было так же смешно, как планы на утро. Где-то наверху решили, что суббота у Варвары Жигульской должна пройти совершенно в ином режиме.

Едва я устроилась на кровати, прихватив туда поднос с едой и книжку, как позвонила бабушка.

— Ты планируешь увидеть меня в следующий раз на моих же похоронах? — сухо поинтересовалась она.

— Бабуль, не начинай, а? — попросила я жалобно.

Вот откуда в маленькой, сухой старушке, которой на днях исполнится восемьдесят пять, столько ехидства?

— Моя единственная внучка могла бы и заехать иногда. Или все дела-работа?

— Дела, бабуль. Клиентов много, дел полно, совсем зашиваюсь, в суд чуть не каждый день езжу.

— Святослав когда возвращается?

— Он… — я запнулась, раздумывая, стоит ли посвящать бабушку в семейные дрязги, — он сегодня приедет, там что-то с контрактом.

— Я давно говорю — его импресарио никуда не годится. И если бы Святослав меня слушал… — Бабушка не любила термин «концертный директор» и всегда пользовалась именно этим словом для обозначения должности Ирочки, которую сама же, кстати, Светику и посоветовала.

— Бабуль, так Ирина твоя протеже, — тут же ввернула я, чтобы не дать ей развить разговор: совершенно не хотелось обсуждать проблемы мужа с директором и гастролями.