Марина Серова - Когда придет твой черед

В свои семьдесят Серебряк вовсе не выглядел немощным старцем. Он был полным и свежим, и розовое лицо его прекрасно гармонировало с серебристыми волосами, уложенными в лучшей в городе парикмахерской. Элегантный костюм искусно скрадывал полноту, и на дальнем конце стола какой-то троюродный брат — военрук в отставке — завистливо крякнул: «Ну, Кеша, старый хрен! Чтоб я так жил!»

Военрук поторопился, загадывая желание. Потому что Иннокентий Васильевич поднял стопочку с водкой и произнес: «Ну, что, начали? За тех, кто пришел сегодня ко мне в «Русалку». За друзей. За родню. За нас! Чтоб у нас все было, и нам ничего за это не было. А враги наши… Они нехай сдохнут!»

Гости зааплодировали. Серебряк опрокинул стопку в рот и… повалился лицом в закуски.

Сначала никто ничего не понял — гости по инерции еще вяло аплодировали с минуту, переглядываясь — это что, шутка? Стриженые мальчики из охраны первыми поняли, что дело неладно, — они подскочили к хозяину и принялись поднимать грузное тело в дорогом костюме.

Когда Иннокентия Васильевича прямо усадили на стул и гостям предстало его перекошенное лицо с выпученными глазами (к щеке прилипла красная икра), юная силиконовая жена на другом конце стола удивленно спросила:

— А что это с Кешей? Почему он не шевелится?

Гораздо более опытная в таких делах русалка прижала ко рту край своей рыбацкой сети и пронзительно завизжала.

Так началась эта история.

Меня зовут Евгения Охотникова. Я телохранитель. Живу и работаю в провинциальном Тарасове. Когда-то я состояла на службе в отряде специального назначения «Сигма». На моем счету десятки успешных операций, множество спасенных жизней. Скромность — это не про меня. Я прекрасно знаю себе цену. В Тарасове я — лучшая в своем ремесле.

Это знаю не только я, но и мои клиенты. Вы не найдете моего объявления с предложением услуг ни в газете «Тарасовский вестник», ни в Интернете. Мои клиенты — люди состоятельные. Они бережно передают меня «из рук в руки». Последние несколько лет я работаю практически по рекомендации. Когда возникает потребность в услугах телохранителя, клиенты сообщают друг другу мои координаты с наилучшими отзывами. Точно так же они находят себе домработниц и нянь, но я не в обиде. Высокие гонорары позволяют мне жить так, как я люблю, — проводить отпуск вдали от Родины, баловать свою престарелую тетушку Милу всякими деликатесами, путевками в лучшие санатории (тетя — безнадежный патриот и предпочитает курорты Краснодарского края), а себя — хорошим тренажерным залом, дорогущим спецснаряжением для работы и клубникой в январе. Свой досуг я посвящаю хобби, а оно у меня одно. Я люблю кинематограф и посвящаю два вечера в неделю просмотру фильмов. Я всеядна — люблю классический Голливуд и артхаус, не брезгую американскими блокбастерами и порой поддерживаю отечественного производителя — когда попадается что-то стоящее, конечно.

Телефонный звонок оторвал меня от просмотра шедевра с Бестером Китоном. Фильм был немым, но музыка играла довольно громко, так что я не сразу расслышала заливистую трель мобильника.

Не вставая с дивана, я протянула руку и поймала вибрирующую игрушку — еще минута, и телефон свалился бы на пол.

— Охотникова, — сказала я. Не люблю, когда меня отрывают от любимого занятия, и еще больше не люблю тратить время на бесполезные «алло», «вас слушают, говорите» и тому подобное.

— Охотникова Евгения Максимовна? — уточнил холодный мужской голос. — Родились в городе Владивостоке в тысяча девятьсот…

— Стоп, — сказала я, — возраст дамы — ее маленькая тайна. Давайте к делу. Вы юрист?

В трубке установилась напряженная тишина. Бестер Китон на экране повис на краю небоскреба. Эх, без дублера работает актер! Вот раньше было кино — все без дураков! А сейчас? Нарисуют на компьютере целый мир синекожих хвостатых людей, и рады! Впрочем, «Аватар» я тоже люблю…

— Как вы узнали? — осведомился мой невидимый собеседник.

— Только полицейские и нотариусы называют год рождения человека. Вы к какой категории относитесь?

— Я нотариус.

Я поставила свой домашний кинотеатр на паузу. Разговор предстоял серьезный, не годится вести его под киношку и с попкорном за щекой.

— Слушаю вас очень внимательно, — сказала я и села прямо.

— Меня зовут Иосиф Леонидович Сташевич. Я приглашаю вас на оглашение завещания покойного Иннокентия Васильевича Серебрякова, которое состоится в моей конторе по адресу улица Волжская, дом пять, завтра, двадцать пятого февраля, в четырнадцать часов.

— Серебряк откинулся?! — изумилась я. Иннокентий Васильевич был известной личностью, и я была наслышана о нем, как и все в нашем городе. Пересекалась с ним и лично, но всего пару раз. Несмотря на почтенный возраст, старый бандит производил впечатление человека, который переживет всех своих врагов. И тут вдруг помер?!

— А вы не знали? — удивился нотариус. — Это громкое дело, в Тарасове, вероятно, нет ни единого человека, кто не знал бы об этом.

— Меня не было в городе, — ответила я.

Предыдущие десять дней я провела на острове Хоккайдо в компании одного приятного молодого человека. И как раз сегодня, глядя на кувыркающегося Бестера Китона, подумывала о продолжении отношений. Молодой человек чем-то походил на знаменитого комика — грустными глазами, быть может? За десять дней, что мы провели вместе, он ни разу не дал мне повода пожалеть об этом.

— Иннокентий Васильевич Серебряков скончался восемнадатого февраля и похоронен на Центральном кладбище.

«Да, в окружении себе подобных!» — подумала я и тут же прикусила язык. Какая ты все-таки циничная, Охотникова! Человек, может, мирно помер от старости. Земля ему пухом.

— А при чем тут я?

— Дело в том, что вы упомянуты в завещании покойного.

— Что?!

Я едва не свалилась с дивана. Когда я последний раз видела Серебрякова, он стоял на мосту через Волгу, а с моста свисало тело моего клиента — еще живое и дрыгающееся, но спеленутое, точно мумия. Двое крепких ребят держали моего клиента за ноги, и мне понадобилось сорок пять минут и весь опыт ведения переговоров, чтобы Серебряк приказал вернуть несчастного в нормальное положение. Я убедила старого бандита не повторять ошибок Стеньки Разина и не топить в Волге того, о ком он вскоре пожалеет. На прощание Серебряк сказал мне: «Ну, ты ушлая баба!» Очевидно, это был комплимент. В тот момент я этого не оценила — торопилась поскорее увезти клиента в безопасное место. Очевидно, Иннокентий меня все же запомнил. Вон, даже в завещании упомянул. Вот было бы здорово, если бы Серебряк оставил мне в наследство ледовый дворец! Я бы выгнала оттуда продавцов поддельных шуб и самоварного золота и открыла бы детскую спортивную секцию! А что? Тоже хорошее дело… хотя нет, от старого бандита я даже скрепки не возьму. Потому что на этой самой скрепке чья-то кровь.