Мария Жукова-Гладкова - Звезда среди ясного неба

— Ваша мать была когда-нибудь замужем?

— Нет. И насколько я понимаю, мой отец был единственным ее мужчиной. То есть он к тому времени уже имел сексуальный опыт, а она — нет. Она училась, работала, подрабатывала… В особенности трудно стало, когда пришлось поднимать меня. Она из школы бежала по урокам. Ну а я рано научился сам себя обслуживать, потом тоже стал подрабатывать… Хотя, отдать отцу должное, деньжат он нам подкидывал. Да и я в люди вышел в основном благодаря тому, что хотел его уесть. Ну и чтобы мать мной гордилась, конечно. Чтобы не работала, хоть сколько-то пожила для себя… Но она быстро сгорела. Давайте не будем о ней. Мне до сих пор тяжело.

— Простите, я все равно не поняла, за что вы мстили отцу. Ваша мать была взрослой женщиной. Она явно сама приняла решение родить ребенка, чтобы не остаться вообще одной. Я понимаю, что ей было тяжело. Или она возненавидела вашего отца, и вы из-за этого…

Роберт покачал головой.

— Она любила его и только его до самой смерти. Она искренне радовалась его достижениям. Он приходил к ней делиться своими радостями и выплакивать горести. Она его выслушивала. Конечно, его женитьба была для нее сильным ударом, но потом она поняла, что он не любит жену, мать Аглаи, хотя Аглаю обожает.

— Он любил ее больше вас?

Роберт кивнул.

— Я ничего не могу с собой поделать, но я тоже люблю дочь больше сына, хотя всеми силами стараюсь этого не показывать. Моя дочь к тому же еще так похожа на мою мать… Я полюбил Аглаю после того, как с ней познакомился. Хотя мы тогда уже оба были в сознательном возрасте. Но все-таки — сестра, родная кровь. Родители уйдут, мы с ней останемся. То есть я так думал. Но ушли все женщины. Остались мы с отцом.

Роберт помолчал, глядя в темное окно, потом повернулся ко мне.

— А отцу я мстил за то, что он не давал свободы матери. Ладно, он в свое время сделал меня, но он держал ее на поводке. Он не оставался с ней, но и не отпускал ее. Он всю жизнь ею пользовался. Он, как вампир, подпитывался ее энергией, ее эмоциями, ее искренним сочувствием, ее любовью. Я хорошо помню, какой она бывала после его ухода. Она тихо плакала в подушку, чтобы я не слышал. А я слышал. Я не подходил к ней, потому что знал, что она этого не хочет. Она никогда не сказала ни одного дурного слова про отца. А если я говорил, то очень ругалась. Она его всегда оправдывала, защищала. Она его очень любила, а он…

— Он с ней спал?

— Да. И это еще одна причина, по которой я спал с его женами.

— Так вы не только с Вероникой?..

— Я и мать Аглаи успел трахнуть в свое время, потом у отца была еще одна жена.

— А с ней сейчас что?

— Тоже в Лондоне, опять замужем. То есть мой отец был у нее вторым мужем, от первого брака у нее сын. Первого мужа убили. Потом был мой отец, они прожили вместе лет пять. Общих детей нет, развелись мирно, я к их разводу не имею никакого отношения. Потом она снова вышла замуж, родила дочь в третьем браке. До сих пор живет с третьим мужем. Затем отец женился на Веронике — и вот тут свершилась моя давно задуманная месть… Ну а с Аленой мне уже не было смысла спать. Отец после развода с Вероникой сказал, что больше никогда не женится.

— А мать Аглаи он любил? Очень сильно переживал после ее смерти? Ее убили?

— Вообще не переживал. И никто ее не убивал. Сама умерла от рака.

Я моргнула. У меня сложилось совсем другое впечатление. Бергман говорил, что Станислав Дубов вроде бы чувствовал себя виноватым перед дочерью… Что вроде как мать Аглаи убили в устрашение отцу.

Я повторила то, что слышала от Бергмана.

— Да отец просто не хотел никому постороннему говорить, что на самом деле произошло. Бергман сделал свои выводы. Ошибочные.

Я вопросительно посмотрела на Роберта.

— Она выросла. В смысле, мать Аглаи. Была молоденькая девочка, которая влюбилась в молодого человека, с которым сотрудничал ее отец… В общем, они развелись, потому что она встретила другого мужчину, американца, и уехала с ним в Америку. Это был удар по самолюбию отца. Но за все в этом мире надо платить.

— Вы считаете это платой за отношение вашего отца к вашей матери?

— В общем, да. Отец не стал удерживать мать Аглаи, тем более что Аглая оставалась с ним. Она его тоже обожала, как и он ее, и заявила матери, что будет жить с ним. Это помогло отцу пережить уход жены к другому мужику. Отец стал баловать Аглаю. И как ее можно было не баловать?

На глаза Роберта навернулись слезы, но он быстро взял себя в руки.

Я только покачала головой. Хотя что особенного я услышала? И не такое доводилось слышать за годы практики.

— Что я могу включить в книгу об Аглае? То есть от имени Аглаи? Вы помните, что она будет от ее имени?

— Да. Все, что я вам рассказал. Только у меня одно пожелание: Аглая там должна быть представлена в благоприятном свете.

— Вообще-то о покойниках на Руси или хорошо, или никак. И если книга от ее имени, зачем же ей писать о себе плохое? Для человека естественно себя приукрашивать, представлять, что ты лучше, чем есть на самом деле.

— Вот и представьте, — как само собой разумеющееся сказал Роберт и встал, задумался на мгновение, достал из кармана бумажник.

Неужели деньги мне предложит?

Но он вынул визитку, потом ручку с золотым пером, написал на обороте номер личного мобильного телефона и вручил мне.

— Позвоните, если будут вопросы или появится какая-нибудь информация, которую вы посчитаете интересной для меня.

С этими словами Роберт ушел. Такси из моей квартиры не вызывал. Хотя и пьяным он не выглядел. Мы даже не допили вино. А что такому огромному дядьке какой-то бокал вина? Тем более с закуской, пусть и сладкой? Вполне может сам за руль сесть.

Но что же он все-таки от меня хотел? Он же меня почти ни о чем не спрашивал. Он сам рассказывал!

Зачем?

Утром (в моем понимании) я заехала в зоомагазин вместе с Джулией, где ей подобрали один комбинезон для прогулок (не выпендрежный — без страз, бантиков, рюшей и тем более без драгоценных камней), потом я вернула собаку домой, сама поехала в редакцию, где меня ждала папочка с распечаткой фотографий последних баб моего единоутробного братца. Я их еще и на флешку скачала — для размножения в случае необходимости и рассылки.

С фотографиями поехала к Пелагее Васильевне. У нее застала незнакомого мужчину лет сорока — неброско, но дорого одетого, худощавого, среднего роста, сероглазого, русого, но в общем и целом ничем не привлекающего внимания. Нельзя сказать, что он выглядел по-простецки или серым и невзрачным. При взгляде на него появлялась мысль: приличный мужчина, наверное, неплохо зарабатывает, но безнадежно женат, так как выглядел этот тип очень ухоженным. Нет, ни в коем случае не прилизанным, он просто был чисто, опрятно одет, гладко выбрит, аккуратно подстрижен, и пахло от него приятно.