Марина Серова - Под знаком Близнецов

К тому же — я точно это помню — там осталась моя одежда. Конечно, такой аргумент достоин дилетанта… Но если бы вы знали, как натирали мне портки покойного Малыша!

Я встала и примерилась. Каминная труба была довольно высокой, как и положено. Камеры выведены из строя, вряд ли кто-нибудь пялится на крышу, так что я не особенно рискую. Во всяком случае, гораздо меньше, чем если бы проникла в дом через окно одной из комнат второго этажа. Ведь вряд ли окно гостеприимно открыто. Придется разбивать стекло, а это сразу же привлечет ненужное внимание…

Я достала свою альпинистскую веревку. Ну вот и пригодилась… Привязала к ней автомат. Тяжело, конечно, и вообще варварство — так использовать оружие… но ничего подходящего у меня под рукой нет.

Я встала, расставила ноги, покрепче уперлась ботинками в черепицу, сжала зубы, размахнулась и забросила автомат в трубу. Потом потянула на себя… Есть! Автомат зацепился за выбоины в кирпичной кладке. Все-таки этому дому тридцать лет. Надеюсь, моя импровизированная «кошка» выдержит мой вес, а не то лететь придется долго…

Держась руками за веревку, а ногами перебирая по трубе, я поднялась наверх. Скажу честно — подъем занял у меня куда больше времени, чем я рассчитывала, а в некоторых местах я цеплялась за веревку зубами, давая левой руке немного отдохнуть.

Я уселась на верхушке трубы и немного подышала, приходя в себя. Потом отвязала автомат и смотала веревку — этим путем возвращаться мне не придется, а глядишь — нужная вещь и пригодится еще раз.

Я начала спускаться. Каминная труба была узкой, в ее просвет вряд ли пролез бы средних размеров мужчина. Я едва удерживалась от падения. Потом дымоход расширился, и я смогла спускаться, упираясь спиной в одну стенку трубы, а ногами — в другую. При этом я зверски перемазалась копотью, и когда трудный спуск закончился и я выкатилась на коврик перед камином… В общем, я пожалела, что меня в эту минуту не видит Голиаф. Старого паука точно бы хватил кондратий… Теперь мой камуфляж, бывший когда-то белым, а потом красным, стал чернее ночи. Лицо выглядело так, будто я — мозамбикский повстанец из далеких семидесятых.

В гостиной, как я и думала, никого не было. Елка перемигивалась цветными огоньками — кто-то из этих уродов включил гирлянду. У вас есть чувство юмора, да?! Что ж, ребята, вы мне заплатите и за это тоже…

Моя одежда так и валялась на полу там, где я ее оставила, когда Папай собирался вести меня на расстрел. Я свернула все в узел, подхватила его под мышку и отправилась на разведку.

Я не собиралась вступать в бой прямо сейчас — я еще не была готова. Наоборот, я мечтала как можно незаметнее пробраться в свою комнату и привести себя в боевую готовность. Поэтому я скользила по дому тихо, как тень. Куда же все подевались? Я точно знаю — из дома никто не выходил. Чем они заняты?!

Кажется, я догадалась. Наверху комната покойного Владимира-Ивана Берегового-Гольцова. Вот там и нужно искать Давида с Голиафом. Ничего, не торопитесь, господа. Занимайтесь своими делами…

Я вошла в свою комнату и прикрыла дверь за спиной. Немного постояла, дожидаясь, пока перестанет колотиться сердце. Потом сбросила окровавленный, испачканный в золе и копоти камуфляж. Золушка, блин…

Да, Охотникова, ты не в лучшей форме, старушка. Рана на голове не опасна, но кровопотеря большая. Сотрясение мозга средней степени тяжести у меня точно есть — это от удара автоматом. Сквозная рана в плече — очень неприятная штука, а раздробленная ключица — весьма болезненная травма. К тому же я зверски голодна. За последние двенадцать часов у меня во рту не было ничего существеннее шоколадки. Это если не считать палец Папая… Тьфу, противно вспоминать…

А когда я голодная, то очень злая. Просто очень. В общем, кто не спрятался, я не виновата…

Я заперла дверь, разделась догола. Быстро обтерлась мокрым полотенцем и надела свое — сухое и чистое. Зашнуровала свои собственные ботинки. Конечно, следовало сменить повязки, но самостоятельно я смогла перебинтовать себе только голову. Плечо даже трогать не стала.

Теперь оружие. Нож в карман. Шокер в другой. Кто знает, вдруг пригодится? Пистолет под левую руку — в правой у меня будет автомат. Все, я готова.

Я открыла дверь и выглянула в коридор. Все тихо…

Я медленно двинулась в комнату покойного советника. Если бросить туда светошумовую гранату, все, кто там находится, будут на какое-то время выведены из строя. Возможно, мне удастся воспользоваться этими секундами и обезвредить оставшихся наемников. Кто там у нас остался в живых? Сквош, Мики Финн, белокурый Ажан и косоглазый Башир. Отлично! А потом я смогу по душам поговорить с обоими стариками — думаю, с ними я справлюсь без труда.

Я так увлеклась, прикидывая, что именно скажу Давиду и Голиафу и какое у них при этом будет выражение на отвратительных самодовольных лицах, что проглядела Башира. Наемник бесшумно вышел из хозяйской спальни буквально в двух шагах от меня. Дуло его автомата уперлось мне в диафрагму.

— Наконец-то я тебя поймал, — удивленно сказал косоглазый по-английски. — Ну надо же, а мы думали, ты уже далеко. Почему ты не свалила отсюда, детка? Там, во дворе, полно машин.

— Потому что я еще не закончила здесь, — ответила я.

Я не могла понять, куда именно смотрят его глаза, и от этого очень нервничала. В детстве у меня был одноклассник с таким же дефектом. Во втором классе мы сидели за одной партой, и мальчишка нещадно списывал у меня, делая вид, что смотрит в другую сторону, а вовсе не в мою тетрадку. Кстати, потом ему сделали операцию, и до самого выпускного девочки бегали за ним табуном.

— Закончила, — сказал Башир.

Чья же это дверь напротив? Кажется, это комната Василия. А раз так…

Я сжала зубы, готовясь к тому, что через секунду у меня потемнеет в глазах от боли, и резко пнула Башира ногой в живот. Можно было бы ударить в пах, конечно… Но мне вовсе не нужно было его злить. Я просто хотела, чтобы наемник потерял равновесие и влетел в дверь комнаты напротив.

Башир сидел на полу и очумело тряс головой. Наемник был мокрым с головы до ног — это сработала ловушка близнецов, поставленная ими на Васю еще этим утром — таким далеким, как будто это было в прошлой жизни. Башир так удивился, что даже не выстрелил.

— Что за срань? — спросил наемник, тараща глаза и пытаясь понять мое странное поведение.

— Щас объясню, — сказала я и приложила шокер к его мокрой шее.

Все, теперь ему не до автомата. Я обеими руками взяла голову сидящего наемника и резко повернула. Раздался омерзительный хруст, и тело Башира обмякло.

Конечно, я знаю, как это делается, и знаю, куда приложить силу… И все-таки усилие, которого от меня потребовало убийство наемника, заставило меня на секунду отключиться. Я пришла в себя, лежа на полу, чувствуя себя чрезвычайно погано.