Ксения Рождественская - Мистическая Москва. Тайна дома на набережной

– А разве призраки являются каким-то конкретным людям?

– Абы кто их не увидит, – заявила собеседница. – Моя бабушка была большой любительницей мистических историй и, надо сказать, неплохо в них разбиралась. Так вот, если человеку начинают являться призраки – жди беды.

– И к кому же придет беда? – нахмурилась Людмила.

– Сложно сказать. Конечно, в первую очередь на ум приходит тот человек, кому призрак и явился. Но часто бывает и по-другому. Помню, бабушка рассказывала, что если души начинают посещать чужих им людей, то дело совсем плохо. Это значит, что они жаждут крови.

– Крови? – поежилась Люда.

– Да, крови, – вдохновенно повторила старушка. – Видимо, что-то перестало их устраивать, если вместо того, чтобы спокойно лежать в своих могилах, призраки рвутся на свободу.

– Подождите, я хочу разобраться, – остановил собеседницу Громов. – Значит, если призрак приходит к тому человеку, с которым был знаком и к которому хорошо относился, то ничего страшного нет, а ежели начинает показываться совершенно посторонним людям, следует ждать беды? Так?

– Моя бабушка именно так говорила, – закивала старушка. – Сама-то я в этом не разбираюсь, и мне никто никогда не являлся. Потому что добрая и справедливая. Никому в жизни зла не делала.

– Тогда мне не совсем понятно… – Саша сдвинул брови и замолчал.

– Что именно? – тут же подхватила бабулька.

– Если призрак является женщине, не имеющей никакого отношения к дому, а умирает совершенно другой человек, что это может значить?

– А кто умер-то?

– Ангелина Семеновна Шварц. Знаете такую?

– Лину-то? – загрустила бабка. – Знаю, конечно.

– А вы можете сказать, с чего вдруг она в петлю полезла? – поинтересовалась Люда.

– Сама уже который день только об этом и думаю, – шепотом сообщила местная жительница. – Лягу в кровать и думаю, думаю…

– Значит, на человека, отягощенного муками совести, она не похожа?

– С чего вдруг? – старуха аж рот разинула. – Лина мухи за свою жизнь не обидела.

– Но невестку-то гнобила!

– Так Маринка еще та стерва, ишь, раскатала губы на Линину квартиру… А с какой стати? Она на нее заработала, а? Или, может, стала свекрови настоящей дочкой? Будь у меня такая невестка, я б ее в порошок растерла, а Лина только общаться перестала, от дома отказала. Хотя Женю, сына своего, которого очень любила, принимала, конечно.

– Вам, наверное, хорошие невестки достались? – полюбопытствовала Люда.

– Слава богу, у меня дочки. Но как посмотришь на чужих сыновей, так выть хочется.

– Значит, о девушке в белом вы ничего рассказать не можете, – подвел итог беседе Саша.

– Не могу, – согласилась бабка. И вдруг хлопнула себя по лбу: – А вы сходите в музей! Там и фотографии, и письма хранятся. Глядишь, найдете чего.

– В музей? – Саша недоуменно нахмурился. – О каком музее вы говорите?

– О нашем. Том, что возле первого подъезда.

– В вашем доме есть музей? – изумилась Людмила.

– Как же вам еще сказать, чтобы поняли? – всплеснула руками бабка. – Идите к первому подъезду да поверните направо. Там крылечко есть. Найдете Екатерину Евгеньевну. Может, она сможет вам помочь.

Люда потрясенно посмотрела на любимого, поднялась с качелей и, даже не сказав бабуле «до свидания», помчалась в указанном направлении. Саша – за ней.

Нужное крылечко они нашли сразу. Дверь в музей оказалась открыта. Люда первой шагнула внутрь и остановилась. В музее стояла тишина. Судя по табличке возле двери, день был приемным, однако посетителей не наблюдалось. Откуда-то из глубины помещения послышались шаги, и перед ними предстала женщина неопределенных лет. Женщина без возраста, как отметила про себя Людмила.

– Здравствуйте! – поздоровалась та и улыбнулась. Улыбка оказалась доброй и приятной. – Вы на экскурсию?

– Можно сказать и так, – кивнула девушка и полезла за удостоверением.

– Екатерина Евгеньевна, хранитель музея, – представилась женщине, изучив ее «корочки». – Чем могу помочь?

– Видите ли, тут такая история… – начала Люда и запнулась.

– Пройдемте внутрь, и вы мне все расскажете, – предложила Екатерина Евгеньевна.

Вскоре, услышав о призраке Маргариты Торовой, она задумчиво поглядывала то на Людмилу, то на Александра.

– Так вы сможете нам чем-нибудь помочь? – не выдержала Люда.

– Именно об этом я сейчас и размышляю. Только сразу ничего на ум не приходит. Да и, если честно… – женщина замялась.

– Говорите, мы будем рады любой информации, – подбодрил ее Саша.

– Если честно, я не очень верю в призраков, – наконец сказала Екатерина Евгеньевна.

– А как же многочисленные рассказы о том, что по лестницам и коридорам этого дома бродят души репрессированных и расстрелянных жителей?

– Может, и бродят, только я с ними никогда не встречалась. Я верю своим глазам, а они меня пока еще не подводят.

– Значит, призраков нет? – уточнила Люда.

– Этого я не говорила. Просто никогда с ними не встречалась, поэтому мне сложно делать выводы относительно сего явления.

– Но вы не откажетесь нам помочь?

– Всегда рада оказать помощь! – заверила Екатерина Евгеньевна. – Изложите суть проблемы, и я подумаю, что можно сделать.

– Мы хотим отыскать девушку, призрак которой является жителям этого дома.

– И давно является?

– Около двух месяцев.

– А приметы у девушки есть?

– Молодая – около двадцати лет, худенькая, в белом платье и с венком на голове.

Екатерина Евгеньевна вздохнула:

– Нет, ничего на ум не приходит.

– Подумайте еще немного! – взмолилась Люда. – Если мы узнаем, кто она такая, то, возможно, разгадаем и причину появления ее фантома. Понимаете, один человек уже покончил с собой. Второй чуть не вскрыл себе вены. Мы беспокоимся о том, что это далеко не конец трагических событий.

– Очень бы хотела помочь, но задача непосильная. Знаете, сколько людей проживало в этом доме за восемьдесят с лишним лет?

– Стоп! – хлопнул себя по лбу Саша. – Мы же знаем имя! Анна Фролова. Вам оно о чем-нибудь говорит?

– Анна Фролова, Анна Фролова… – забормотала Екатерина Евгеньевна и направилась к столу. – Сейчас посмотрим.

Сотрудница музея достала тонкую папку.

– Здесь перечень тех, кто пострадал в сталинское время, – пояснила она. – В тысяча девятьсот тридцать седьмом году в доме числилось более двух с половиной тысяч жителей, и около семисот из них были репрессированы, расстреляны. Конечно, список неполный. Некоторые фамилии навсегда канули в Лету, но те, которые удалось сохранить, мы увековечили в память о загубленных жизнях. Молодые люди должны знать, что пришлось пережить старшему поколению, не правда ли?

– Как страшно… – призналась Люда. – Иногда мне кажется, что лучше во всем этом не копаться, не бередить себе душу.