Кирилл Казанцев - Слезы Рублевки

Загалатий поморщился. Владимирский — тоже.

— Ну, ладно, я знаю, — горячо ответил на это выражение чувств Догилевич. — Не надо мне рассказывать, где утверждаются такие решения. Я говорю это для примера, как… То есть я хочу сказать — мы всегда можем у себя добиться тех же результатов своими способами. Это же не тот гешефт, ради которого надо соваться в незнакомую отрасль…

Владимирский оглядел своих помощников. Алиев вертел в пальцах ручку, на лице застыло выражение недоумения. Похоже, он частично разделял позицию своего коллеги, занимавшего место по правую руку от шефа. Далее сидел Нагонченков с физиономией, отражавшей напряженный мыслительный процесс. Вайнштейн рисовал на листе бумаги какие-то кружочки со стрелками. Загалатий был безмятежен — он действительно с блеском выполнил трудную задачу и теперь просто ждал принятого решения. Впрочем, с его способностями он наверняка знал, откуда возник первый толчок к нынешнему разговору. Лицо Логовенко было непроницаемо. Он лишь исподлобья, но нейтрально разглядывал Догилевича.

— Хорошо, — уронил наконец Владимирский. — Я поясню, зачем это нам нужно. Нам, — повторил он значительно. — Он еще раз обвел всех глазами. — Я начну с денег. Раз ты, Семен, так волнуешься, — поверх очков посмотрел он на первого зама, — Серебряков — любитель. Мальчик не без ума и способностей, но… любитель. Как начинал на перепродаже компьютеров, так на том мозгами и сидит. Как один общий знакомый, шьющий сейчас робы за Читой. Приобрел собственность по случаю, капитализировал на пятнадцать миллиардов — и тут же потянуло его ее перепродать. Наш любитель занимается тем же самым. Он даже не делает попыток купить у китайцев производство. Всего лишь: вывез — растаможил — перепродал с маржой. У него просто нет денег, чтобы вложиться в такую покупку. И нет головы, чтобы взять на это кредит сегодня, потому что китайцы растут, и завтра все это будет у них дороже.

Теперь второй вопрос, логичный: а зачем нам-то китайское производство? А затем, дорогие мои, что тот же безголовый наш товарищ показал хороший путь — относительно дешевым товаром, относительно дешево превращая его в эксклюзивный, завоевать широкий рынок массового потребителя. Только не здесь, а по всему миру! Мы, к сожалению, опоздали, когда американцы и европейцы делали первые инвестиции в китайских особых зонах. Мы тогда, если помните, бурно достраивали коммунизм и без памяти уважали дорогого Леонида Ильича. И сегодня, когда китайцы своим дешевым товаром захватили весь мир, кое-кто, кто принял в этом участие на начальном этапе, довольно неплохо зажил.

Что касается фарфора, то эта ниша оказалась незанятой. Просто потому, что китайцы боялись за свои приоритеты, раз. И потому, что мировая ниша дорогого фарфора, в том числе и китайского, была уже заполнена. Это два. Серебряков приспособился выбрасывать этот элитный продукт на массовый рынок. Но он действует, как челнок. А мы, раз уж он не хочет взять производство сам, воспользовавшись банковскими ресурсами, мы можем позволить себе забрать у него этот бизнес. Ведь это бизнес? — требовательно посмотрел он на Догилевича.

— Н-ну, — пожал тот одним плечом. — Звучит уже лучше. А считали? Во что это выльется и что это дает?

Владимирский повернул голову к Вайнштейну. Ему, не вводя полностью в курс дела, дали посчитать возможные перспективы.

Тот покачал головой:

— Только на пальцах. — Он снял очки и поморщился, сжав пальцами переносицу. — Очень много неизвестных факторов. Надо серьезный бизнес-план составлять. Язину дать посчитать или Ларионову… Хотя последний тут, кажется, не очень в теме. Лучше международникам кому…

— Ну, хорошо, на пальцах-то что получается? — упрямо добивался ответа Догилевич.

— Получается интересно, — не очень охотно ответил финансист. — Кредит массивный. Если инвестировать будем, через аффилят какой-нибудь, то окупаемость весьма одухотворяет.

— А точнее? — неумолимо наступал первый зам.

— Да не могу я точнее! — взмолился Вайнштейн. — Ничего же не определено! Есть только базовые стоимости производства — ребята мои в китайских данных порылись — и примерная прикидка по оптовым ценам. Ни одной же базовой цифры нет! Ни объема, ни сроков, ни региональной привязки по продажам, ни количества точек! Ничего!

— Это первое совещание на данную тему, — счел нужным вмешаться Владимирский. — Целеопределяющее, так сказать. От него уже будем отталкиваться, разрабатывая конкретику.

— А что, кстати, с продажами? — поднял голову Алиев. — Не нам же этим заниматься? Нужен инсайдер на рынке. Причем с готовой сетью.

— Именно! — поддержал Догилевич. Старый друг, а ведь начал уже раздражать! — Зачем мы тут колесо изобретаем? Не проще было б с тем же Серебряковым потолковать по душам? Дать ему денег, вложиться, привязать к себе. И пускай работает! А там, глядишь, и смена его подрастет…

Владимирский хмуро глянул на него.

— В том-то и дело, — тяжело сказал он, — отказывается, стервец! И прямо твоими словами. Знаю, говорит: поставлю вам дело, а затем не нужен стану. А я, говорит, в бетонных ластах плавать не умею…

Как обычно, трель телефона раздалась неожиданно. Точнее, не вовремя. Еще точнее — она отвлекла от полной сосредоточенности. Между тем она очень требовалась. Виктор сидел с главным бухгалтером и просматривал сводку балансов. Это было священнодействие, акт почти что интимной связи. Светлана являлась не только главным бухгалтером, но и соучредителем их ООО.

Получилось это чуть ли не само собой. У Серебрякова были когда-то довольно длительные трудности, приходилось выворачиваться с украинским Коростеньским заводом — вообще сага для внуков долгими зимними вечерами, когда за стенами избушки гуляет вьюга и в трубе гудит ветер… Перспектива остаться под конец жизни в простой деревенской избушке и кормиться плодами сада и огорода казалась тогда как никогда реальной.

Словом, тяжко пришлось тогда Серебрякову, уже завязавшемуся с фарфором, а значит — с потребительским рынком, да еще в его нижнем, массовом сегменте.

Пришлось сократиться даже в зарплатах. А прежняя бухгалтерша на это была не согласна. Конечно, надо бы было ей тогда уступить — если вспомнить, какой кровью дались те два месяца, пока он подыскивал нового человека на эту должность! Но Виктор тоже обиделся. Он никогда не считал, что должен на своем предприятии жестко держаться схемы: владелец — наемный служащий. Или работодатель — работник. Ему всегда казалось, что у себя он установил систему корпоративной солидарности. Даже в каком-то смысле семейственности. И тут, когда всем надо было ненадолго затянуть пояса, ему было сказано, что кризисы в производстве — кризисами, это его головная боль как предпринимателя. А ей, простому наемному работнику, нужна зарплата. Тем более что в реальном выражении она и так весьма уменьшилась…