Владимир Колычев - Королева шансона

— Не бойся, эти лбы тебя не тронут, — улыбнулся он. — Я тебе даже больше скажу, эти лбы теперь твои новые друзья.

— Мои друзья? — Алла смотрела на него с таким видом, словно не понимала, что происходит.

— Мои друзья — твои друзья… Серега, ты же мне друг?

— Не вопрос, — расплылся в улыбке один громила.

— А ты, Вадик?

— По гроб жизни! — осклабился второй.

— Да? Ну тогда идите вдвоем дружите, — усмехнулся Миша, кивком головы показав им в сторону набережной, — а мы с Аллой здесь дружить будем.

— А кто тебе сказал, что я собираюсь с тобой дружить? — Алла понимала, что Миша трепло, но все-таки посмотрела на него с интересом.

— Твои глаза. Глаза все сказали… Ну, и договор, как известно, дороже денег… — Миша полез в карман пиджака, достал оттуда какую-то фотографию, но ветер вырвал ее из рук. — Ой, голову сдуло! — засмеялся он, глядя, как фотография планирует на воду.

— Почему голову? — не поняла Алла.

— Потому что голова там… — Миша достал еще одну фотографию: — Узнаешь?

У Аллы задеревенели ноги, когда она увидела, что за голова изображена на снимке. Это была отрубленная голова. И когда-то она принадлежала Сугробу… не могла не узнать мертвое лицо своего насильника.

— Что-то не везет Лене, то башню сорвет с него, то голову, — цинично усмехнулся Миша.

— Что это было? — дрожащим от потрясения голосом спросила Алла.

— Доказательство нашей любви.

— Что?!

— Ну, ты же заказала Сугроба, а я его исполнил…

— Ты отрубил ему голову?

— А что ему нужно было отрубить? — хмыкнул Миша.

— Вот так просто взял и отрубил?

— Ну, не просто. С первого раза не получилось…

— Скажи, ты меня разыгрываешь?

— Да нет, это ты меня разыграла.

— Я?!

— Ну да… Или ты не шутила, когда просила Сугроба убить?

— Не шутила.

— Тогда не разыграла… И я тебя не разыгрываю. Все, нет больше Сугроба… Да ты сама об этом можешь узнать.

— Как?

— Ну, слух по городу уже пошел…

Миша говорил с юморком, но взгляд у него серьезный. Глядя на него, она поняла, что Сугробу действительно отрубили голову.

— Ты мне веришь? — Он, казалось, не спрашивал, а уточнял.

— В-верю, — выдавила из себя Алла.

— Я свою часть договора выполнил?

— Д-да.

— И ты свою часть должна выполнить… У тебя что, лихорадка?

Она кивнула. На нее вдруг действительно напал озноб, зуб на зуб не попадает.

— Ну, иди сюда.

Сначала Миша набросил на нее свой пиджак, затем прижал к себе. Он хотел ее согреть, поэтому Алла даже не дернулась. Но когда поняла, что ему хочется еще и другого, попыталась вырваться:

— Пусти!

Но Миша крепко держал ее в своих объятиях.

— Я отомстил за тебя. Теперь ты моя… Или ты с чем-то не согласна? — жестко спросил он.

— Согласна, — кивнула она.

— Тогда в чем дело?

— Я должна привыкнуть…

— Привыкай… Пошли домой.

Вики дома не было, но вряд ли бы ее присутствие остановило его. Так подумала Алла, когда Миша вдруг повалил ее на диван.

— Ты что делаешь? — снова попыталась она вырваться, но он удерживал ее не только силой своих рук, но и тяжестью своего взгляда.

— Договор дороже денег. Ты теперь моя, и могу делать с тобой, что хочу.

— И чего ты хочешь?

— У тебя выпить есть? — спросил он, усаживаясь в кресло.

— Найдется.

— Принеси! — Миша вытянул руку и щелкнул пальцами.

И не понять, то ли в шутку он это сделал, то ли всерьез. Пожав плечами, Алла отправилась в кухню.

Вика всерьез считала, что в холодильнике всегда должна стоять бутылка водки, а в серванте — коньяк. Водку она купила еще неделю назад, но повод выпить так и не представился.

Но сегодня повод сам пришел в гости.

— А себе? — спросил он.

Алла кивнула. Да, она и себе нальет.

— Вот и хорошо!

Он выпил — даже не поморщился, затем снова махнул рукой в сторону кухни:

— И закуски принеси!

Она разогрела котлеты, нарезала сыр, открыла банку соленых помидоров. Миша сидел в кресле и курил, наблюдая, как она накрывает на журнальный столик в гостиной. Курить здесь нельзя… Но ему можно… Или нельзя?

Алла вдруг остановилась посреди комнаты как вкопанная. Что это вдруг на нее нашло? Почему она потакает его прихотям? Она ему не рабыня, об которую можно вытирать ноги. А ведь он нарочно командует здесь, чтобы унизить ее.

— Что такое? — спросил он, с лукавой насмешкой глядя на нее.

— Здесь не курят.

Какое-то время он внимательно смотрел на нее, смакуя во рту табачный дым, затем вдруг затушил сигарету о свою ладонь. Ему должно было быть невыносимо больно, но он даже глазом не моргнул.

— Договор вступил в силу, и мы должны его обмыть. — Он поднял свою рюмку и взглядом велел Алле присоединиться.

Отказываться она не стала.

— Понимаешь, в чем дело, детка. Мы не составляли этот договор на бумаге, мы не подписывались под ним. Но этот договор подписан кровью. Кровью твоего насильника. А ты знаешь, кто он такой, этот Сугроб? Он криминальный авторитет, у него своя банда. Как думаешь, нам будут за него мстить?

— Нам? — вздрогнула она.

— Нам. Тебе и мне… Мы с тобой соучастники убийства. Хочешь ты этого, детка, или нет, но мы повязаны кровью, и у нас теперь нет другого выхода, как быть вместе. Ты со мной согласна?

Алла тупо кивнула.

— Ты видела моих ребят. Это моя команда. Там все подчиняются мне. Я главный, а они мне подчиняются. Потому что мы все повязаны кровью. И ты повязана со мной кровью, поэтому тоже должна мне подчиняться. А если не хочешь, то останешься одна, и тебя некому будет защитить. Ты меня понимаешь?

— Да.

— Хочешь остаться без моей защиты?

— Нет.

— Ты будешь мне подчиняться?

— А что у тебя за команда?

— Я спрашиваю, будешь мне подчиняться? — Миша безжалостно давил на нее взглядом.

— Да, — не выдержала она.

— Тогда налей еще водки, — с насмешкой дрессировщика сказал он.

Алла подчинилась — и ему налила, и себе. Выпив, Миша вынул из пиджака сигарету и щелкнул перед ней несуществующей зажигалкой. Она все поняла и метнулась на кухню, принесла оттуда спички, зажгла сигарету.

— Ты хорошая девочка, — с хозяйским видом обнял он ее за талию и заставил сесть к себе на колени.

— А ты сказал ему, за что ты убиваешь? — неожиданно для себя спросила она.

— Сказал.

— Он умолял тебя о пощаде?

— Нет, он умолял о пощаде тебя, — совершенно серьезно ответил Миша. — Ты не слышала?

— Слышала!

Алла не врала. Сколько раз она представляла, как Сугроб стоит перед ней на коленях и со слезами на глазах взывает о пощаде. И ни разу она его не помиловала.

— Слышала! — повторила она. — Но я его не пощадила!

— Поэтому я его застрелил. А потом отрезал голову. Для тебя.

— Для меня, — закрывая глаза, прошептала она, и ей вдруг захотелось целиком покориться Мише…