Екатерина Островская - Украденные воспоминания

— Миссис Хадсон, — поспешила предупредить, говоря ей в спину, секретарь офиса, скромная и тихая Джулия Месхи, — к вам посетитель.

Наташа обернулась и увидела невысокую полную блондинку с клюквенными губами, которая поднялась со стула и, мелко ступая на высоких каблуках, направилась к ее кабинету, зажав под мышкой узкую сумочку-клатч. Блондинке было под пятьдесят, а возможно, даже больше. Из того, что оставалось у нее на голове, она пыталась сделать пышную прическу, и сквозь редкие волосики просвечивала розовая, как у поросенка, кожа.

Наташа открыла дверь и пропустила посетительницу в свой кабинет. Та вошла и долго выбирала, где ей примоститься — смотрела то на кресло, то на узкий двухместный диванчик. Выбрала диван, села на него и закинула ногу на ногу.

— Я вдова Сергея Ласкера. И все же хочу получить с вас то, что мне причитается.

Наташа молча прошла за свой стол.

— Вы сказали, чтобы я вам больше не звонила, и тогда я решила приехать лично, — заявила посетительница. — Чтобы вы поняли: со мной так поступать нельзя.

— Я поняла, — сказала Наташа и протянула руку. — Давайте!

— Что? — не поняла бывшая жена Ласкера.

— Список материальных претензий. Вы же, вероятно, составили его и прихватили с собой? — сказала Наташа, глядя за стеклянную стену.

— Нет, я общей суммой хочу получить, — немного стушевавшись, объяснила блондинка. — Двести тысяч, конечно, не большие деньги, но я готова их принять в качестве жеста доброй воли.

— Сожалею, но для меня это огромные деньги, и я не готова выдавать подобные суммы каждому, кто был знаком с Ласкером или с каким-то другим сотрудником фонда «Рашен райз».

Блондинка поджала губы и поправила короткую юбку.

— Вы отказываете мне категорично?

— Еще более категорично, чем вы можете себе представить.

— Но вы понимаете, что за этим последует судебный процесс? — поджала губы мадам.

— Расходы по которому понесет проигравшая сторона, — слегка улыбнулась Наташа, в упор глядя на наглую посетительницу. — В том числе придется раскошелиться и на оплату труда нанятых фондом адвокатов, а каждый из них меньше чем за полмиллиона не почешется…

— Я о другом, — перебила бывшая госпожа Ласкер. — Но если вы не поняли, объясню популярно. Сегодня же в ФБР поступят документы, свидетельствующие о вашей, именно вашей лично, антиамериканской деятельности. Всплывут на поверхность все ваши связи с советской… простите, с российской разведкой и с русской мафией здесь, в Нью-Йорке. У меня сохранилась запись нашего телефонного разговора, в котором вы угрожали мне расправой с применением ваших уголовных связей.

— Желаю удачи, — обронила Наташа, отвернувшись к окну. Лишь руку подняла, указывая на дверь.

Зацокали каблучки, блондинка удалялась в приемную. Проходя мимо секретарского стола, она довольно громко что-то сказала Джулии, отчего у той удивленно взлетели вверх брови. Дождавшись, когда посетительница скроется из виду, девушка бросилась в кабинет начальницы.

— Что еще сказала эта дура? — поинтересовалась Наташа.

— Сказала, что вы будете гореть в аду, а я буду чистить ботинки какому-то Яше.

Зазвонил мобильный. Наташа взглянула на номер вызывающего — это был муж Светы Томиной.

— Доброй ночи, — сказала она, прикинув разницу во времени. — Что-то срочное, что вы звоните так поздно?

— Да, — прилетел издалека гулкий голос. — Я сейчас из больницы вернулся. Мой брат серьезно ранен, и меня только сегодня пустили к нему в палату. Паша пытался задержать того, кто за всем этим стоит, а получилось наоборот: спас тому человеку жизнь, а сам был ранен.

— О ком вы говорите?

— О брате, — не понял Николай. — И я хотел сообщить: за всеми покушениями стоял Айзек Хейз.

— Уже знаю. Он и здесь попытался напасть на нас, но только мой друг его ранил, и Хейз скрылся. Надеюсь, навсегда. Его теперь ФБР разыскивает. Думаю, недолго ему гулять на свободе осталось. Как ваш брат себя чувствует?

— Слабый пока, но врачи говорят, что опасности для жизни уже нет. Пуля попала ему в грудь возле сердца, пробив мобильный телефон и служебное удостоверение, которые лежали в нагрудном кармане. Это, разумеется, не очень помогло. Но раз жив, надо радоваться.

— Что-нибудь от меня требуется? — спросила Наташа.

— Спасибо, у нас все есть. Только нужны деньги на квартиру для семьи Тани. Я присмотрел вполне приличную и ее мужа туда привозил для показа. А он даже не стал толком смотреть, сидел в углу и плакал. Там четыре комнаты, огромный балкон и кухня здоровенная.

— Заключайте договор на покупку и счет мне отправьте, я оплачу. А также на мебель вышлю.

— У них вообще ничего не осталось. Детская одежда, книжки, учебники — все сгорело…

Они беседовали еще долго. И вдруг Наташа почувствовала, что она говорит уже иначе, чем день или два назад, — то, чем она занималась сейчас, приносит радость и облегчение, а раньше она просто осознавала необходимость и важность своего труда, старалась все охватить, успеть, но постоянно что-то ускользало, что-то непонятное ей, пусть, может быть, мелкое, но очень важное. Только теперь Наташа поняла, что этим мелким, но важным была… ее собственная жизнь. Сейчас же сошлись воедино и работа, и она сама, и ее жизнь, в которой есть Питер Хендерсен и есть любовь. А все остальное стало казаться мелочью.

Чуть позже позвонила Джейн. Она быстро-быстро в своей обычной манере щебетала в трубку, однако Наташа слушала ее вполуха и не очень поняла даже, что миссис Биркин хотела сказать. Вроде бывшая Зина случайно встретила адвоката Брука и похвасталась ему, что замужем за сотрудником представительства США при Организации Объединенных Наций, а на самом деле он — разведчик, что сама Джейн тоже занимает ответственный пост в фонде содействия экономическим свободам в России, что Наташа Хадсон, о которой много теперь говорят и пишут, ее самая близкая подруга, и она может постоять за себя, потому что однажды на глазах у миссис Биркин вырубила на Корнелия-стрит здоровенного негра.

— Я занята сейчас, — попыталась остановить этот ее бред Наташа.

Но бывшая Зина не могла успокоиться.

— Кто такая Мата Хари? Я почему спрашиваю… Просто адвокат Брук сказал мне: «Ты еще доиграешься, Мата Хари!»

— Мата Хари — танцовщица, подрабатывавшая проституцией, жила почти сто лет назад. Была обвинена в шпионаже и казнена.

— Вот ведь гад какой этот Брук, хочет, чтобы меня казнили! А вообще, как ты считаешь, это комплимент?

Положив трубку, Наташа вышла в приемную и попросила Джулию больше не соединять ее с миссис Биркин. И без той забот хватает. Затем вернулась в кабинет, села за стол и принялась разбираться.

Конечно же, Хейз сказал неправду. Джон не мог приказать убить людей, с которыми он, может быть, и не дружил, но которых знал очень хорошо, которые помогали ему делать в России деньги, — причем очень даже неплохие деньги. А вот что касается ценных бумаг, то тут Айзек, скорее всего, не врет: бумаги исчезли, и наверняка мистер Хадсон точно знает, где они. Недаром же Джон несколько раз уходил от прямого ответа, когда Наташа интересовалась этим вопросом. Неужели он их и правда сам вывез? Если да, то… то тогда все может быть. Тогда можно даже поверить, что мистер Хадсон сотрудник разведки. Но это все же сомнительно, потому что ее муж не похож на разведчика. Слишком он мягкий и открытый. К тому же, если судить по его комплексу и страху перед близкими отношениями с женщинами, еще и неуверенный в себе…