Антон Грановский - Лицо в темной воде

По-прежнему держа перед собой пистолет двумя руками, Мишутин медленно двинулся на звук. И вдруг он остановился, и на лице его появилось выражение глубочайшего удивления. Откуда-то издалека, из страшных и сокровенных глубин дремучего леса донесся тихий стук шаманского бубна. Бум-бум-бум…

Кто-то размеренно колотил в бубен, и Мишутину стало казаться, что звук ударов доносится со всех сторон сразу. Постепенно звуки бубна стали звучать все тише и тише, пока не смолкли совсем.

Мишутин облегченно вздохнул. Однако спокойствие его длилось недолго. В слишком уж необычную и гнетущую тишину погрузился осенний лес. Будто все лесные твари разом исчезли, испарились, переместились в другое измерение, уступив место сверхъестественным силам. Туман сделался гуще, и все вокруг стало каким-то призрачным и нереальным.

– Что за черт? – тихо пробормотал Мишутин.

Слева от себя он уловил какое-то движение, быстро повернулся, но никого не заметил. За спиной у Мишутина кто-то зарычал – негромко, но так жутко, что спина убийцы покрылась испариной.

Мишутин резво повернулся в сторону зверя и нажал на спуск. Выстрел прозвучал в вязкой тишине странно приглушенно, и на миг Мишутину показалось, что он увидел черную пулю, вылетевшую из дула пистолета и пронзившую молоко тумана. А потом из тумана выплыла волчья голова. Она была совершенно черной и противоестественно огромной. С оскаленных в рычании клыков капала слюна, а в желтых глазах полыхал свирепый огонь.

Мишутин еще несколько раз нажал на спусковой крючок пистолета, но пули пролетели сквозь призрачного волка, как сквозь сгусток черного тумана.

– Этого не может быть, – прошептал убийца, чувствуя, как ужас вымораживает ему внутренности и как волосы на его голове поднимаются дыбом.

Поняв, что происходит что-то из ряда вон выходящее, убийца резко повернулся и бросился бежать, но из тумана выплыл второй волк – светло-серый, почти белый. Глаза его горели красным огнем, а открытая пасть казалась огромным кроваво-алым цветком.

– Боже! – крикнул Мишутин, пятясь от твари и дрожа всем телом.

Обезумев от страха, он швырнул в волка пистолет, а затем повернулся и снова бросился бежать, чувствуя затылком горячее дыхание двух зловещих тварей, которые следовали за ним по пятам. Он бежал и бежал, и даже когда земля разверзлась под его ногами и зловонная болотная жижа плеснула ему в лицо, он не прекратил свой бег и остановился лишь тогда, когда эта жижа засосала, проглотила, втянула его в себя и со смачным чавканьем сомкнулась у него над головой.

…Дина Васильева опустила старинный бубен, подаренный ей бабушкой Элинэ, и перевела дух. Она невероятно устала от этого жуткого камлания, во время которого ей пришлось в одиночку спуститься в нижний мир и выманить оттуда призрачных волков-оборотней. Но она сумела. Она смогла. Душа Дины словно оцепенела, и внутри этой оцепенелости поднималась, все нарастая, чудовищная волна отвращения. Ведь только теперь, держа в руках старухин бубен, Дина поняла, что на его деревянный, почерневший от времени обод была натянута настоящая человеческая кожа.

Туман вокруг стал стремительно рассеиваться, лес снова наполнился звуками, но Дину это уже не волновало. Она знала, что убийца утонул, но впереди было много работы. Шуравин все еще коптил небо. Но главное – небо коптила Инга Палецкис.

Шагая обратно к вор-колу, Дина несколько раз останавливалась, чтобы протереть слезящиеся глаза. По какой-то странной причине дневной свет – даже такой тусклый, как сейчас – стал для них невыносим.

Проходя мимо кромки болота, Дина увидела лежащие на земле черные очки, оброненные убийцей. Она остановилась, подняла очки и после секундного колебания надела их. Резь в глазах исчезла, дневной свет стал совсем не страшен, и Дина, облегченно вздохнув, зашагала дальше.

Она жаждала мести. И в тот миг, когда душа Пакина покинула изуродованное медведем тело, это страстное желание одержало верх над всеми прочими.

В последнее время юная актриса и певица Вероника Майская много пила, и было от чего. Поначалу судьба улыбнулась ей. Крутой продюсер Руслан Шуравин обратил на нее внимание. Правда, для этого ей пришлось лечь с ним в постель, но тут уж ничего не поделаешь. Красота – единственное оружие молоденькой женщины, если она хочет выжить в мире, где всем заправляют мужчины. Этому Веронику с детства учила мать, и Вероника оказалась хорошей ученицей.

У Руслана Шуравина был тяжелый характер. А сам он напоминал Веронике дикого зверя, только не хищника, а какого-нибудь грифа или, например, гиену. Ведь у хищников глаза холодные и острые, они выпучены и смотрят вперед, выискивая добычу. А глаза Шуравина, маленькие и абсолютно черные, были так глубоко упрятаны под брови, что нельзя было понять, на что он смотрит.

Такими глазами трудно глядеть вдаль, но зато можно хорошо рассмотреть то, что валяется под ногами.

Со временем, благодаря своему умению угадывать мужские желания и без колебаний удовлетворять их, Вероника сумела стать для Шуравина незаменимой. Все остальные любовницы сгинули, исчезли с его сексуального небосклона. Однако на этом небосклоне оставалась еще одна звезда – жена Шуравина, Дина Васильева.

Но вот теперь не стало и ее.

Вероника вздохнула было с облегчением, однако после смерти Дины все пошло совсем не так, как она ожидала. Шуравин и раньше был грубым и хамоватым человеком, теперь же он стал просто неуправляем. Казалось, убийство жены высвободило все самые мерзкие и подлые черты его натуры.

Впервые он ударил Веронику через несколько дней после того, как Дина Васильева пропала. Ударил без причины, просто так, как он сам потом сказал (ничуть, впрочем, не оправдываясь), «мне нужно было снять напряжение».

Еще через неделю все повторилось. На этот раз в постели. Во время секса он вдруг намотал волосы Вероники на левую руку, а правой стал душить ее. Вероника перепугалась до смерти, а Шуравин продолжал тянуть ее за волосы и душить, пока не кончил и не скатился на простынь. Кончи он на минуту позже – Вероника лишилась бы скальпа. А может быть, даже и жизни.

С тех пор это повторялось снова и снова. Веронике было страшно, даже очень страшно ложиться с Шуравиным в постель, но куда деваться?

«Ничего, – подбадривала она себя. – Мне бы только записать альбом и снять пару клипов, а там я и без него выплыву! Нужно только еще немного потерпеть». И она терпела.

Беда в том, что после глотка-другого мартини терпеть было намного легче, и Вероника не отказывала себе в этих глотках. «Подумаешь, один бокал!» – успокаивала себя она. Постепенно одного бокала стало мало. Но Веронику это нисколько не встревожило. «Мартини – не водка, – говорила она себе. – С него еще никто не спивался».