Наталья Солнцева - Джоконда и паяц

– С каких это пор?

– Что между нами было, то быльем поросло.

– А признайся, Светка, ты ведь ревновала ко мне Артынова?

Если бы не толстый слой тонального крема, декораторша покраснела бы. Ее спас обильный макияж.

– Ревновала, – смущенно вымолвила она. – Как всякая жена ревнует мужа к его первой любви. Не конкретно к тебе, Эми. Но теперь и это прошло. С Семой что-то происходит. Я посчитала своим долгом предупредить тебя. Ты, конечно, поступай как хочешь…

– Дважды в одну и ту же реку не войдешь, – покачала головой Ложникова. – Артынов заблуждается, если надеется поймать меня снова в старый силок. Он преподал мне жестокий урок, и я его усвоила.

– Смотри. Я не могла не сказать тебе, что… в общем, ты сама все знаешь. Алина погибла не случайно… то есть, случайно, однако…

– Случайно, не случайно, – перебила Эмилия. – Мне все равно. Я Артынову позировать не стану. Пусть хоть на колени падает. И не потому, что боюсь. Я ему ничего не простила!

– Сердце не камень, – криво улыбнулась Светлана.

В кухне, где готовились к подаче заказанные блюда, стояла девушка, которая обслуживала художницу и ее элегантную приятельницу. Она отыскала-таки номер мобильного телефона журналиста и звонила ему, чтобы сообщить: та самая женщина-вамп опять сидит за тем же самым столиком, только с другой.

Журналист не отвечал…

Лавров онемел. Венера стала еще прекраснее, чем была. Гениальность Артынова теперь не вызывала у него сомнений. Он глаз не мог оторвать от Венеры, написанной художником с ныне покойной Ольги Слободянской.

– Она великолепна, – заметила Глория и повернулась к хозяину. – Я вас понимаю, Михаил.

– Правда? Алина вот не поняла. Она закатила настоящий скандал…

Лаврову казалось, что раковина, на которой стоит богиня любви, слегка покачивается на морских волнах и в пустом гулком зале веет запахом моря и весенних цветов. Сияющее тело Венеры, словно в 3D эффекте, было объемным и выступало из плоскости. Еще миг, и она задышит, зашевелится…

Он провел рукой по лицу, стряхивая наваждение. Венера обожгла его насмешливым взглядом. Что, мол, струсил?

– Я бы с ней тут на ночь не остался, – невнятно пробормотал Роман.

Кольцов завороженно застыл перед Венерой и не расслышал его реплики. В отличие от Глории.

– Тебе никто и не предлагает, – засмеялась она. – Тебя другая ждет.

Он насупился и промолчал. Не хватало еще поцапаться в присутствии хозяина дома.

– Алина была ужасно недовольна моим приобретением, – признался спортсмен. – Я надеялся, она смягчится, и мы придем к единому мнению.

Странно, но хмель его по пути к «Венере» почти выветрился. Молодого человека охватила эйфория. Неуместная – ибо он должен был бы пребывать в трауре.

– У этой картины потрясающее воздействие, – заявил Кольцов. – Кажется, можно оторваться от земли и взлететь. Высоко-высоко!..

– Падать будет больно, – осадила его Глория.

Сама она испытывала совершенно иные чувства. Венера-Ольга падала с восьмого этажа, и Глория проделала этот путь вниз вместе с ней. Ощущение не из приятных.

– Господи… – вырвалось у нее.

Удар об асфальт был такой силы, что она даже не вскрикнула. Лавров заметил, как она оседает на пол, и едва успел подхватить ее ватное тело.

– Что с тобой?

Прошла минута, прежде чем Глория очнулась. Она не сразу сообразила, что не лежит в луже крови, раскидав белокурые волосы, а сидит на стуле и Лавров брызгает ей в лицо водой.

– Фу, напугала.

Она и сама была напугана. Не ожидала, что это будет настолько реально. Она на пару мгновений стала Ольгой и пережила все то, что довелось пережить погибшей в последние минуты жизни. Хмельное недоумение, отчаяние, ужас, остро сверкнувший луч солнца, боль и всепоглощающая тьма.

– Ольга не выбрасывалась из окна, – прошептала она. – Ее толкнули.

– Что? – не расслышал начальник охраны.

– Ничего. Потом…

– Это «Венера»! – заявил Кольцов, которого распирало от гордости. – Она не на вас первую так действует. Мой охранник тоже чуть в обморок не брякнулся. С тех пор он в зал не заходит. И хорошо. Нечего ему тут делать.

Хозяин как будто забыл о покойной жене, о своем горе, о том, как ему следует вести себя. От картины исходило некое эйфорическое поле, волшебное сияние, в котором тонуло и прошлое, и будущее. Оставалось только настоящее, освященное взглядом и дыханием Венеры.

– Не верится, что ее написал Артынов, – медленно произнес Роман.

– Потрясающе, да? – вторил ему спортсмен.

– Вам известно, что модель, с которой написана Венера, умерла при невыясненных обстоятельствах?

– Нет… – словно в бреду отозвался Кольцов.

Глория почти оправилась от шока, вызванного «падением с восьмого этажа». С картины на нее смотрела уже не Ольга, а Симонетта Веспуччи. Жаловалась, что неумеренные восторги флорентинцев загубили ее молодость и красоту. Что живописный образ превзошел более скромный оригинал, что Симонетта стала таять, пока не исчезла из земной жизни.

«Меня убила не любовь мужчин, не зависть подруг, не чахотка, – стенала «звезда Флоренции». – Меня унесла в облака кисть Боттичелли. Теперь я живу на его полотнах. Мною любуются, меня ненавидят, мне подражают. А я так и не изведала истинной страсти, истинной любви. Я не познала зрелости и никогда не состарюсь. Мне ничего не остается, как наверстывать упущенное. Я собираю свои плоды… горькие и сладкие. Я больше не Симонетта! Я – богиня, которой поклоняются и приносят жертвы…»

Глория хотела бы закрыть уши, если бы это помогло избавиться от льющихся на нее откровений.

– Ты в порядке? – спросил Лавров, наклоняясь к ней. – У тебя лицо белое и губы.

– Не хватало мне еще от чахотки умереть , – мотнула она головой.

– Тебе плохо?

– Не знаю, как и сказать…

Очарование полотна внезапно погасло, словно кто-то невидимый «закрыл доступ», отключил связь. Венера теперь казалась безжизненной. Но за ее маской таилось опасное и влекущее нечто.

Кольцов сразу пришел в себя, помрачнел, опустил плечи. Он вспомнил, что потерял жену, что не может отомстить за ее смерть. Он еще кое-что вспомнил…

«Этот журналист привез сюда ясновидящую, которая должна назвать причину гибели Алины. Вот зачем они здесь. Я немного под хмельком… совсем немного. Отчего-то мутится сознание, но я в состоянии поговорить с людьми. Нормально побеседовать».

– Кажется, вы приехали помочь мне разобраться…

– Да-да, – кивнул Лавров. – Глория ждет ваших вопросов.

– Глория, – повторил хозяин дома. – Интересное имя. Вы в самом деле можете сказать, как погибла моя жена? Она сама виновата в аварии, или…

– Сама, – заявила гостья. – Ей не надо было соглашаться позировать. Соперничество и ревность к добру не приводят.