Наталья Солнцева - Шулер с бубновым тузом

Укоры моей совести прервал звук открываемой двери. Из кабинета вышли Анна и Приходько. Он был серьезен, она — заметно воодушевлена.

— Я провожу госпожу Ремизову в лабораторию для сдачи анализов, — огорошил он меня. — Попрошу ускорить процесс.

Оказывается, в глубине души я питал надежду, что Гене удастся отговорить Анну от операции. Она не красавица, но и не уродина, которой показано хирургическое вмешательство. За время нашего знакомства я даже успел привыкнуть к ее внешности. Не блестящей, зато не лишенной своеобразного очарования.

— Как? — поразился я. — Все так срочно?

— А чего тянуть? — отозвался доктор. — Решение принято. Если противопоказаний не будет, сразу же и приступим.

Я молча уставился на Анну, она так же молча опустила глаза долу. Приходько подал мне условный знак. Погоди, мол, сейчас я вернусь, и все тебе объясню.

Он увел пациентку с собой, а я остался стоять истуканом в холле под смешливыми взглядами красавицы-блондинки в регистратуре. Она явно мне симпатизировала. Но флирт показался мне в данный момент неуместным. Я был ошарашен и несколько подавлен. Похоже, Анна обошла меня на этой дистанции.

Спустя десять минут Приходько вернулся в холл и по-братски похлопал меня по плечу.

— Чего такой кислый? — осведомился он.

— У меня недавно отец умер, — соврал я. Вернее, я искренне скорбел по родителю, но сейчас у меня на сердце лежала тяжесть по другой причине.

— Понимаю, — состроил печальную мину доктор. — Крепись, Коля. Таков удел каждого из нас. Кто раньше, кто позже… все вознесемся.

Он показал на подвесной потолок сделанный в виде голубого неба с плывущими по нему облаками, вздохнул и спросил:

— Как мама?

— Держится.

— Отправь ее куда-нибудь в санаторий, — посоветовал Гена. — Подальше от Москвы, от горестных воспоминаний.

— Она не хочет.

— Да, да. Они к старости становятся ужасно упрямыми, — пожаловался он. — Вот и моя тоже меня не слушает. Ладно, идем ко мне, посидим, поболтаем.

Я зашел в его светлый просторный кабинет с одной мыслью: как бы поделикатней расспросить его о шраме под левой ключицей Анны…

Долго печалиться было не в характере Приходько, который с детства отличался непобедимым жизнелюбием. Отдав должное приличествующим случаю соболезнованиям, он с явным облегчением сменил сочувствие на веселую улыбку.

— Теперь к делу, дружище. Мы все обговорили с твоей протеже. Операция выльется в кругленькую сумму.

— Я все оплачу.

— Кто она тебе? — полюбопытствовал-таки Гена. — Интересная особа. Не в твоем вкусе, правда.

— Вкусы меняются, — промямлил я.

— В ней определенно что-то есть! У вас роман? Или мимолетная связь?

— Ты не поверишь. Ни то, ни другое.

— Значит, ты занялся благотворительностью?

— Считай, что так.

— Ты всегда был себе на уме, — без тени обиды усмехнулся Приходько. — Не хочешь говорить, не надо. Это твое право.

Я оставил его реплику без комментариев.

Доктор закрыл кабинет изнутри, достал из шкафа початую бутылку коньяка и два бокала.

— Госпожа Ремизова посвятила тебя в свои планы? — спросил он, разливая коньяк.

— Отчасти…

— Хочешь, я покажу тебе образ, на котором мы остановились?

Разумеется, я хотел. Но отчего-то боялся увидеть новую Анну, которой она станет не без моей помощи.

— Сначала выпьем, — предложил я.

После второй порции спиртного я расслабился, и происходящее перестало казаться мне мрачной и зловещей драмой с плохим концом.

— Ну вот, взгляни, — произнес Приходько, щелкая клавишами. — У нас все выводится на компьютер. Вот такой ты увидишь свою протеже примерно через месяц.

На экране монитора появилось лицо женщины с правильным римским носом, большими глазами и красиво очерченным ртом. Тонкий овал обрамляла вьющаяся рыжая шевелюра.

— У Анны темные волосы, — обронил я.

— Она их перекрасит. Завивка тоже не проблема. При клинике работает элитный салон красоты, только для наших пациентов.

— Почему вы выбрали именно это лицо? — недоумевал я, припоминая, где я мог его видеть.

— Не мы, а твоя дама. Не узнаешь? — засмеялся Приходько. Такой уж он был человек: ко всему подходил с юмором. — Это же вылитая Маргарита Терехова в роли Миледи.

Я мог бы поспорить насчет сходства с Тереховой, но сдержался. Получается, Анна — фанатка известной актрисы? Не она одна стремится стать копией своего кумира. Прецеденты есть. До сих пор у нее не было денег на подобное перевоплощение. И тут на голову сваливается богатый братец. Чем не подарок судьбы?

— Маргарита Терехова, — вымолвил я, ощущая в этом какой-то подвох. — И ты согласился сделать молодой женщине чужое лицо?

— Это моя работа. Ты удивишься, но мне предстоит исправить не так уж много. Между твоей протеже и сей прелестницей, — он указал на монитор, — больше общего, чем сдается на первый взгляд. Разумеется, у нас не получится вторая Терехова, да это и не требуется.

Я громко выругался. Гена Приходько поднял на меня обескураженный взгляд.

— Ты против? Позволь… но ведь ты сам привел ее ко мне…

— Сам, сам. Не обращай внимания на мое дурное настроение.

— Ты еще не оправился от своей потери, — понимающе кивнул доктор. — Может, выписать тебе успокоительного?

— Спасибо, обойдусь. А… как насчет груди?

— Какой груди?

— Силиконовой. Нынче дамы наперебой стараются обзавестись пышным бюстом. Неужели Анна не воспользуется случаем, чтобы увеличить себе грудь?

— Мы с госпожой Ремизовой посоветовались, и я отговорил ее протезировать грудь. У нее вполне нормальный для ее комплекции бюст, и лишнее вмешательство только повредит ее фигуре.

— Угу, — задумчиво кивнул я. — Повредит. Послушай, Гена, мой вопрос покажется тебе бестактным, но…

— Спрашивай. Я нарушу врачебную тайну, если это важно для тебя. Деньги на операцию даешь ты, значит, имеешь право быть в курсе дела.

— Анне об этом ни слова.

— Клянусь! — доктор комично прижал руки к сердцу. — Ты меня знаешь. Могила.

— Тьфу, тьфу…

— Тьфу! — присоединился ко мне суеверный Приходько. — Хирургу не стоит упоминать смерть всуе.

— Анна раздевалась перед тобой?

Гена порозовел и расплылся в смущенной улыбке.

— Понимаешь, Коля, мы работаем с обнаженным телом. Ничего личного. Тем более ничего эротического. Мои пациентки раздеваются по медицинским соображениям.

— Да я не о том! Бог с ним, с телом. Ты шрама у нее на груди не видел? — для пущей убедительности я показал на себе место под ключицей, где у Анны был след от ожога.

— Шрам? Нет…

— Как нет? — разозлился я. — Ты что, слепой?

— Вообще-то я на зрение не жалуюсь.

— У нее здесь должен быть шрам, — кипятился я, тыкая себя пальцем в левую сторону груди. — Вспомни, Гена!