Алексей Макеев - Отложенное самоубийство

Договариваемся с Улем вести себя с Крюклем по-прежнему. Не давать тому повода думать, что нам стала известна правда. Это очень опасная игра. Человек-пингвин готов на все, чтобы заткнуть нам рты. Под ударом находится Генрих, я и Свен Дево. Уль позаботится и о безопасности старого Дево. О своей я должен позаботиться сам.

Напоминаю Улю о его обещании узнать, кому я могу отдать Ламбаду. Оказывается, комиссар выполнил свое обещание. Диктует — я записываю. В Нашем Городке живет двоюродная сестра Генриха Кальта. Дочь Свена Дево — брата Беа. Дочь зовут Дженнифер Дево. Она замужем. Сейчас носит фамилию Шернер. Упс! Это же наша Дженнифер! Федина жена! Вот это да! Теперь я понял, почему девичья фамилия Беа показалась мне знакомой. Федя как-то ее вскользь упоминал в связи с Дженнифер. Кто бы мог подумать! Оказывается, Крюкль не зря говорил, что все в Нашем Городке кем-нибудь друг другу приходятся.

Все это произошло вчера — в хмурую среду. А сегодня хмурый четверг. Пасмурно, но дождя нет. Взял отгул? Двадцать пятое октября — девять дней с даты смерти Наташи в далеком Казахстане. Нужно помянуть. Звоню Феде, отрываю его от работы. Федя обещает, что сам заедет за мной. Поминать будем у него дома. Будут все свои, по-семейному: я с Ламбадой, Катя с котом, Люся с Геной и Федя с Дженнифер и Ванессой. После поминок Ламбаду я оставлю Дженнифер. То-то Ванессе будет радость.

Сижу на кухне — «сегоднякаю». Пустился во все тяжкие. Баварский крестьянский хлеб, курица-гриль, булочки с корицей. Курицу и булочки я, с помощью Харуна, купил вчера после посещения клиники. Завершающий штрих — кофе. Ем — радую желудок. Одно тревожит: как бы лишний вес не набрать. Марина все грозится посадить меня на диету. Мужских диет вообще только три: «Надо меньше жрать», «Надо больше двигаться» и для самых волевых: «Надо меньше жрать и больше двигаться». Я пока не выбрал, какая из трех мне ближе. В общем, нормально питаюсь и заодно размышляю.

Теперь я могу практически точно воссоздать картину случившегося душным вечером тринадцатого июня девяносто первого года. Вот что у меня получается. Сначала Алоис Кальт.

Врач в девять часов утра начинает прием у себя в праксисе. На работу он приехал на черном «Опеле Астра». До пяти он принимает больных и никуда не отлучается. В шесть вечера Алоис Кальт оказывается у Харуна и Наджии. Домой не заезжает. Примерно в девять-полдесятого звонит домой, чтобы предупредить жену о том, что остается до утра у афганцев. Он разговаривает с Беа. Беа дома одна — Генрих уехал в кнайпу к Свену Дево. В шесть часов утра на следующий день Алоис Кальт возвращается домой. Он успевает обменяться с Беа только несколькими словами. Жена сообщает ему, что случилась беда, но она защитит семью. Через несколько минут поддатый инспектор Крюкль с полицией врывается в дом Кальтов и начинает обыск. Беа хочет признаться, что это она задавила Ханса и Гретель, но Алоис Кальт, видя, что следы указывают на его жену, объявляет себя серийным убийцей. Крюкль пытается обвинить Беа, но вынужден арестовать Кальта. Так начинается превращение заурядного семейного доктора в кровожадного «Баварского монстра». С Алоисом Кальтом на этом все. Он сходит с нашей сцены.

Следующий персонаж трагедии — Беа Кальт, урожденная Дево. Беа весь день была дома с сыном. Десять минут седьмого Генрих уезжает на белом «Фольксвагене Гольф», принадлежащем его матери, в кнайпу своего дяди. В девять-полдесятого Беа звонит ее муж от Харуна. Около десяти часов вечера Генрих возвращается домой с двумя мертвыми ребятишками в багажнике машины. Беа дает ему снотворное и укладывает спать. Говорит, что она сама обо всем позаботится. Что делала Беа Кальт с десяти вечера до шести утра, пока неизвестно. Этот промежуток времени является решающим в поиске могил Ханса и Гретель. Единственная моя зацепка — это Свен Дево. Со слов Дженнифер я знаю, что Свен живет в доме престарелых. Необходимо с ним поговорить. Возможно, он знает, что делала той ночью Беа Кальт. С ней пока тоже все.

Теперь непутевый сынок четы Кальтов Генрих. Разгвоздяй. До шести вечера Генрих болтается дома. Потом, выпросив у матери деньги, берет без ее ведома «Фольксваген» и уезжает в кнайпу. Там он сидит до девяти вечера и напивается. После девяти часов Генрих отправляется домой, но через несколько минут его останавливает Крюкль. Человек-пингвин тоже пьян и зол. Он садится за руль «Фольксвагена» и везет Генриха в полицию. По дороге пьяный Генрих засыпает. На темной лесной дороге нетрезвый Крюкль насмерть сбивает Ханса и Гретель. Видимо, он решает свалить свое преступление на спящего Генриха. Человек-пингвин бросает машину и бежит через лес. Он наверняка стер все свои следы в «Фольксвагене». Его с младшим Кальтом никто не видел. Сколько бы Генрих ни доказывал, что не он задавил малышей, никто бы ему не поверил. Решили бы, что он просто сводит с Крюклем счеты. В общем, Генрих привозит мертвых детей домой, с облегчением передает все дела в руки матери и, приняв снотворное, засыпает. Остается неясным только, как Крюкль смог впоследствии заставить Генриха молчать. А так с этим балбесом тоже все.

Остается последний герой трагедии — Хеннинг Крюкль. Грубый, жестокий, да еще, как выясняется, трусливый пингвин. Опасный тип. Его роль в трагедии теперь ясна. В дом Кальтов он заявился, чтобы арестовать Генриха. Он же знал, что Генрих был в машине, когда погибли дети. Но вместо дрожащего от страха шалопая он вдруг обнаружил Беа, которая заявила, что это она ездила в лес к источнику. А тут и Алоис Кальт признался, что это он задавил детей Райнеров, да к тому же убил многих других. Крюкль увидел возможность схватить самого «Баварского монстра», за которым он безрезультатно гонялся уже давно, и не упустил ее. Тем более что Алоис Кальт ему подыгрывал, делал все новые и новые признания. Хотел этим самым спасти от тюрьмы свою больную жену. Болван! Однако мне непонятна злость Кальта на Беа. Почему он все время хочет, чтобы именно Беа оказалась виновной в смерти Ханса и Гретель? Зачем посылал меня в монастырь на горе? Загадка.

За окном деловито шумят колокола. Я доедаю последнюю булочку с корицей и делаю последний глоток кофе. Пора на работу. Конвоирую себя к компьютеру. Усаживаю за стол. Ламбада сидит (лежит?) рядом с клавиатурой и задумчиво смотрит на темный экран. Осторожно глажу геккона по светлой в крапинку спинке. Ламбада замирает, напрягается, но не протестует. Расслабься, малыш, мы же друзья!

Включаю «комп». Проверяю электронную почту. Среди рекламного спама спрятался ответ от Алоиса Кальта. Старик ждет нас в субботу в четыре. О’кей. Приедем. Каково-то ему будет узнать, что он зря просидел за решеткой двадцать лет? Жена и сын оказались невиновны. Но теперь уже поздно пить боржоми, коль почки отвалились. Прожитую напрасно жизнь обратно не вернуть.