Андрей Остальский - Английская тайна

«Инстинкты, включайтесь!» — отдал Сашок внутренний приказ и решительно шагнул к «Лендроверу». Но двери чертовой кареты оказались заперты, сквозь дымчатое стекло ничего решительно не было видно, и Сашок, подергав обе ручки с одной стороны, зашел с другой, но и там ничего не добился и остался стоять с растерянным выражением на лице, совершенно не понимая, что делать дальше.

«Может, они поесть пошли или в магазин», — думал он. Но нет, оказалось, что ожидавшие его в машине джентльмены были на месте и, видимо, просто воспользовались ситуацией для того, чтобы рассмотреть Сашка с близкого расстояния и, может быть, заодно подразнить его и заставить нервничать. Так или иначе, а дверь вдруг распахнулась, наружу высунулась черная рука, вся в золотых браслетах и перстнях, и вальяжно поманила Сашка: залезай, дескать.

«Лучшая защита — это нападение, и когда нападаешь, не так страшно», — вспомнил Сашок еще один гавриловский завет и, усаживаясь на заднее сиденье «Лендровера» рядом с Дынкиным, сразу пошел в атаку.

— Вы что думаете, у меня времени немерено, что ли? Вы что в игры со мной играете, а? Изучают меня, понимашь, из-за стекол своих черных!

— Чего это он? — спросил Дынкин у сидевшего за рулем Леща. — Под дурманом, что ли?

— Нервничает человек, — философски заметил тот.

— А как же мне не нервничать, если меня Синюха ждет… Он меня, между прочим, вообще еле-еле сюда отпустил.

— Это что еще за Синюха такая? — спросил Дынкин у Леща.

— Без понятия, — отвечал Лещ.

— Это мой босс, фамилия — Сингх, — сказал Сашок.

— А Синюха, это что же, кликуха его?..

— Ну, как бы… да.

— Синюха — кликуха. В рифму получается, — обрадовался Лещ.

— Ты скажи клиенту, пусть не волнуется, с Синюхой мы разберемся, — вновь обратился Дынкин к своему подручному.

И тот занудно загундосил:

— Ты не волнуйся, Саша, мы с Синюхой…

— Да что вы понимаете! — воскликнул Сашок. — Как же, поговорите вы с ним! Это же страшный человек… Страшнее даже у чеченов нет…

— Я говорю, разберемся мы с Синюхой. Или договоримся. Или как, — подвел итог Дынкин.

— Да на что он вам сдался? Я вот портфель принес. Забирайте, и дело с концом, — уверенно заявил Сашок.

Лещ протянул руку с переднего сиденья, забрал портфель и тут же передал его Дынкину. Тот заглянул внутрь портфеля, пощупал, но сразу вернул его Лещу, который поспешно вылез с ним из машины и куда-то с ним отправился. Он отсутствовал минут, наверно, десять, за это время Сашок успел поговорить о погоде, о странных привычках и свирепом нраве мистера Сингха и даже об опасностях вегановской диеты. Впрочем, это был сплошной монолог, так как Дынкин упорно молчал, только курил, плевал в окно и изредка кряхтел. Будто не замечая присутствия Сашка.

Наконец Лещ вернулся, но ничего не сказал, а лишь взглянул на своего босса со значением. Так они долго переглядывались. («Наверно, у них есть какие-то свои тайные знаки», — подумал Сашок.) Наконец Дынкин закрыл глаза и откинулся на сиденье — будто спать приготовился. А Лещ сказал:

— Нехорошо получается, товарыщ. Портфель-то сломанный! Починить — не меньше пятидесяти фунтов выйдет. И по счетчику с тебя четыре сотни. Итого четыреста пятьдесят.

— Пожалуйста, — невозмутимо сказал Сашок и протянул Леше заранее приготовленный конверт. Тот быстро распечатал его, пересчитал банкноты и несколько растерянно пробормотал:

— Откуда же ты деньги взял?

Негр Дынкин открыл один глаз.

— Да разве это деньги, подумаешь, семьсот зеленых, — сказал Сашок.

Тогда Дынкин открыл второй глаз и зашипел, обращаясь вновь к своему помощнику:

— Я тебе, Лещ, щас все пуговицы отрежу… и все остальное тоже.

— Погоди, босс, не нервничай, — заерзал на переднем сиденье Лещ. Но Сашок решил, что с него достаточно.

— Засим позвольте откланяться, господа, — сказал он и уже отворил было дверцу, собираясь покинуть машину и направиться в обратный путь, на работу, к мистеру Сингху.

Но тут случилось нечто такое, что до конца жизни будет сниться Сашку в кошмарах. С невероятной проворностью, со скоростью молнии, Лещ подпрыгнул, перелетел через сиденье и с яростной силой захлопнул дверцу, которая больно ударила Сашка по руке и по колену. В то же самое мгновение, нет, даже в полусекунды какие-то, Лещ вернулся снова на водительское место и, видимо, нажал на что-то, потому что тут же, с каким-то зловещим хрустом, защелкнулись дверные замки.

Сашок вжался в уголок, массируя ушибленную коленку. «Зря я так нахальничал, — мелькнула мысль, — теперь они мне покажут».

Тут Дынкин открыл рот и разразился тирадой, все слова в которой начинались исключительно с букв Е, Х, М и П. Также наличествовали отдельные вкрапления Б. Но все это было произнесено так выразительно, если не сказать артистично, а комбинации подзабытых родных слов были столь разнообразными, что Сашок, даже в своем озабоченном состоянии, не мог не восхититься. Кроме того, инвектива была опять-таки адресована Лещу, а потому могла рассматриваться как критика его действий со стороны начальства, не имеющая к Сашку ни малейшего отношения. Но Дынкин развеял иллюзии, сказав:

— Объясни ты, дубина, клиенту, что ему не надо торопиться, мы еще не договорили.

— Послушай, товарищ, — послушно откликнулся Лещ, — зачем торопиться? Насчет денег — так можно договориться. Можно было бы, например, их отработать.

— В каком качестве я бы мог для вас работать? — спросил Сашок.

— Ну, я не знаю, у тебя с военным переводом как?.

— C военным? С военным не очень… Опыта маловато…

— А если подготовиться?..

— Если подготовиться, то можно.

— Ну, вот видишь, а ты торопишься.

— Скажи ему, со счетчика снимем, — вставил Дынкин.

— Со счетчика снимем, долг дадим отработать, расплатишься, зарабатывать начнешь… — напевно загундосил Лещ.

— Скажи ему: богатый человек будет, — почему-то с грузинским акцентом завершил ритмическую фразу Дынкин. Но Сашок твердо помнил завет Беника — не поддаваться ни на какие уговоры и не идти ни на какие сделки и договоренности. Поэтому он решил твердо держаться избранной линии и все валить на страшного мистера Сингха.

— Нет, господа, без разрешения Синюхи я на такие дела идти не могу, сами должны понимать.

— Да он тебя, как я погляжу, в «шестерках» держит, — решил, видимо, подначить Сашка Лещ.

— Что делать, — страдальчески вздохнул Сашок, — жить-то надо…

— Да наплюй ты на нее, на Синюху эту. Ты же видишь, мы покруче будем.

— Ну, не знаю, не знаю… — промычал Сашок.

— Увидишь: мы с ним в два счета разберемся.

— Вот тогда и поговорим, — сказал Сашок, — давайте, выпускайте меня из своего внедорожника.

Но тут в разговор опять вступил Дынкин: