Ю Несбё - Красношейка

Все было не так, как раньше.

Харри сидел в кабинете, закинув ноги на стол, и смотрел на улицу: на безоблачный день, на толпы пожилых теток в уродливых шляпах, заполоняющие тротуары по утрам, на такси, которые едут на желтый свет, — на все те мелочи, что придают городу фальшиво-безмятежный вид. Харри давно уже не давало это покоя — неужели он единственный, кого город не сумел обмануть? Со дня похорон Эллен прошло шесть недель, но, глядя в окно, Харри не видел никаких перемен.

В дверь постучали. Харри не ответил, но дверь все равно открылась. Вошел начальник отделения полиции Бьярне Мёллер.

— Слышал, ты вернулся?

Харри посмотрел на один из красных автобусов на остановке. На боку автобуса была реклама: «Стуребранн — страхование жизни».

— Шеф, объясните мне, почему говорят: «страхование жизни»? — спросил Харри. — Если на самом деле речь идет о страховании смерти.

Мёллер вздохнул и сел на край стола.

— Почему ты не поставишь сюда еще один стул, Харри?

— Люди быстрее переходят к делу, когда стоят, — ответил Харри, не отворачиваясь от окна.

— Мы ждали, что ты придешь на похороны, Харри.

— У меня сменились планы, — сказал Харри, больше самому себе, чем Мёллеру. — Уверен, что я туда и направлялся. И когда я посмотрел вокруг и увидел угрюмых людей, то на какое-то мгновение даже подумал, что пришел. Но вдруг увидел, что передо мной стоит Майя и ждет заказа.

— Я примерно так и думал, — сказал Мёллер.

По бурому газону, ведя носом по траве и неся хвост трубой, бежала собака. Хоть кому-то нравится весна в Осло.

— Что потом? — спросил Мёллер. — Мы давненько от тебя ничего не слышали.

Харри пожал плечами:

— Я был занят. У меня появилась соседка по квартире — однокрылая синица. А еще я сидел и слушал старые записи на моем автоответчике. Оказывается, все сообщения за эти два года умещаются на получасовой пленке. И все без исключения — от Эллен. Печально, правда? Ну-у. Может, конечно, я неточно выразился. Печально то, что меня не было дома, когда она звонила в последний раз. Вы знали, что Эллен его вычислила? — Впервые Харри повернулся и посмотрел на Мёллера. — Вы ведь помните Эллен?

Мёллер вздохнул:

— Мы все помним Эллен, Харри. И я помню, какое сообщение она оставила на твоем автоответчике и как ты заявил КРИПОСовцам, что речь шла о том посреднике в деле с оружием. Если мы еще не нашли убийцу, вовсе не значит, что мы ее забыли, Харри. Весь КРИПОС и отдел убийств все время на ногах, мы почти не спим. Если бы ты посмотрел, как мы работаем, ты бы так не говорил. — В эту же секунду Мёллер пожалел о сказанном. — Я не имел в виду…

— Да нет, имели. Конечно, вы правы.

Харри провел рукой по лицу.

— Вчера вечером слушал ее сообщения. Не понимаю, зачем она звонила. Там она дает мне много советов: что я должен и не должен есть, что нужно не забывать кормить птичек, взяться за методику Экмана и Фризена. Знаете, кто такие Экман и Фризен?

Мёллер снова покачал головой.

— Два психолога, которые выяснили, что, когда ты улыбаешься, мышцы лица стимулируют в мозгу какие-то химические реакции, которые, в свою очередь, дают тебе положительное мироощущение и способствуют жизнерадостности. В общем, они доказали старую истину: когда ты улыбаешься миру, мир улыбается в ответ. И она как-то смогла убедить меня в этом.

Харри посмотрел на Мёллера.

— Грустно?

— Ужасно.

Оба попытались улыбнуться и на какое-то время замолчали.

— Вы, видно, пришли что-то сказать мне, шеф. Что именно?

Мёллер спрыгнул со стола и начал ходить по кабинету.

— После проверки алиби список из тридцати четырех фамилий сократился до двенадцати. Нормально?

— Нормально.

— Анализ ДНК той перхоти с шапки дал нам группу крови ее владельца. Такая группа — у четырех людей в списке. Мы взяли анализы крови этих четверых и отправили проверить на ДНК. Результаты будут сегодня.

— Да?

— Я надеюсь.

В кабинете стало тихо, было слышно только, как скрипят резиновые подошвы Мёллера, когда он поворачивается на каблуках.

— А версию, что Эллен убил ее парень, КРИПОС уже отбросил? — спросил Харри.

— Мы проверили и его ДНК

— Мы возвращаемся к тому, с чего начали?

— В каком-то смысле, да.

Харри опять отвернулся к окну. С огромного вяза поднялась стая дроздов и полетела на запад, в сторону отеля «Плаза».

— А может, шапка — ложный след? — предположил Харри. — Я никак не могу понять, как преступник, который не оставил больше никаких улик и даже не поленился размазать свои следы на снегу, мог оказаться таким олухом, чтобы забыть собственную шапку всего в нескольких метрах от жертвы.

— Все может быть. Но на шапке — кровь Эллен, это мы определили точно.

Харри увидел, как собака бежит обратно, нюхая тот же след. Где-то посередине газона она остановилась, некоторое время в сомнении водила по земле носом, потом наконец побежала налево и скрылась из виду.

— Значит, начнем с шапки, — сказал Харри. — К нашему списку можно добавить тех, кого привлекали или задерживали за тяжкие телесные. За последние десять лет. Проверьте и фюльке Акерсхус. И позаботьтесь…

— Харри…

— Что?

— Ты уже не работаешь в отделе убийств. Расследованием занимается КРИПОС. Ты просишь меня лезть в чужой огород.

Харри, ничего не ответив, медленно кивнул. Он пристально смотрел в окно, куда-то в сторону Экеберга.

— Харри?

— Шеф, вам когда-нибудь хотелось оказаться совсем не там, где вы есть? Хотя бы в эту дерьмовую весну.

Мёллер остановился и улыбнулся:

— Раз уж ты спросил, скажу, что мне всегда хотелось перебраться в Берген. Да и детям там было бы лучше.

— Но и там вам хотелось бы работать в полиции, верно?

— Конечно.

— Потому что такие, как мы, ни на что другое не годимся?

Мёллер пожал плечами:

— Наверное.

— А Эллен годилась. Я часто думал о том, какая это трата человеческих ресурсов — таким, как она, работать в полиции. Что она делала? Ловила плохих мальчиков и девочек. Это занятие для нас с вами, Мёллер, но не для нее. Понимаете, о чем я?

Мёллер подошел к окну и встал рядом с Харри.

— Думаю, в мае погода наладится, — проговорил он.

— Да, — отозвался Харри.

Часы на Грёнланнской церкви пробили два.

— Попробую подключить Халворсена, — сказал Мёллер.

Из своего долгого и обширного опыта общения с женским полом Бернт Браннхёуг усвоил: если он не просто хочет женщину, но готов добиваться ее любой ценой, на то возможны четыре причины — либо она красивее всех остальных, либо сексуально удовлетворяет его лучше всех других, либо с ней Браннхёуг полнее ощущает себя мужчиной, либо (что было существеннее всего) ей нравится другой.