Инна Бачинская - Вторая невеста

Федор подумал, что она сейчас расплачется, но Майя не заплакала. Он взял ее за руку, и она благодарно сжала его ладонь.

— Они решили, что я прячу его у себя в доме. Этот человек… капитан попросил разрешения осмотреть дом, я хотела позвонить нашему адвокату Рыдаеву, но Сережа незаметно покачал головой, что не нужно. Он показал им дом, открыл все комнаты, потом увел их к себе. А когда они уехали, сказал, что не стоит наживать лишних врагов, нам нечего бояться, пусть смотрят! Максима у нас нет, Федор, он не хочет меня видеть… Он никогда не придет ко мне!

Мне этот полицейский не понравился, я почувствовала, что он жестокий и способен на все, я читала, тут у вас пытают. Знаете, Федор, я хочу уехать! Я боюсь!

— Вы не правы, Майя, капитан Астахов честный человек, мы работали вместе и до сих пор дружим.

— Вы и он… дружите?! Это вы ему рассказали про Максима? И про убийство его матери?

Она смотрела на него в упор, и в ее взгляде смешались удивление, брезгливость, возмущение, крылья носа побелели от ярости.

Федор почувствовал себя задетым и сказал резче, чем собирался:

— Он ведет дело об убийстве Алины Поляковой, девушки, которая была на вашей выставке. Он ищет любую зацепку, это его работа. Мы говорили о вашей семье, Майя. После убийства Кристины ваш брат исчез, и капитан попытался узнать о нем как можно больше. Мы вдвоем были у доктора Захарченко.

— Если бы я не пригласила вас в «Белую сову», вы бы никогда не узнали про Стеллу! Я дура! Я вам верила! Вы мне казались рыцарем без страха и упрека! А вы меня… заложили! Правду сказал Сережа — ментам нет веры! Вы… вы… Я не понимаю, какое отношение Максим имеет к этой… девушке!

Последние слова она почти прокричала ему в лицо. Вскочила и оттолкнула кресло. Федор схватил ее за руку, удержал, силой заставил сесть.

— Выслушайте меня, Майя, Давайте поговорим как два взрослых человека, спокойно и без эмоций. Эта девушка была на вашей выставке… Не перебивайте, — поспешно сказал он, видя, что Майя нетерпеливо дернулась. — Девушка эта была невестой человека, чью первую невесту тоже убили восемнадцать лет назад. Капитан Астахов заинтересовался женщиной, которая тогда подтвердила алиби жениха, кстати, его зовут Павел Зинченко… — Он мельком взглянул на Майю — на ее лице ничего не отразилось. — Вернее, звали — он умер неделю назад, и это, вероятно, тоже убийство. Пока неизвестно. Вы, наверное, хотите спросить, какое это имеет отношение к вам? Или к Максиму?

Майя не ответила. Сидела, глядя в стол. Федор налил воды, протянул ей стакан. Она стала пить, и он услышал, как ее зубы стучат о стекло.

— Есть группа людей, Майя, которые все время пересекаются, то ли случайно, то ли нет. К сожалению, установить имя этой женщины пока не удалось, но, как вы понимаете, это дело времени. А пока мы знаем… вернее, предполагаем, что ее зовут Мелисента . То есть она так себя называла, видимо, посмотрев фильм или прочитав книгу о принцессе Мелисенте. У нас есть свидетель, который видел ее с Зинченко, запомнил и, возможно, узнает, несмотря на то, что прошло столько лет. И я сейчас хочу спросить вас, Майя… Мелисента — это вы?

Майя словно не слышала, по-прежнему смотрела в стол. Она все-таки расплакалась. Слеы текли по ее лицу, она не всхлипывала и, казалось, перестала дышать.

— Это вы? — повторил он.

Она кивнула. Федор протянул ей салфетку. Снова налил воды.

— Расскажите, Майя. Вы же понимаете, что ничего уже не исправить и не утаить. Убиты четыре человека.

Она снова кивнула и сказала, всхлипнув, подавшись к Федору, хватая его руку:

— Я жалею, что вернулась сюда. Дура! Какая же я дура! Трижды дура! Мне никогда не везло с этим городом, всю жизнь! Сначала умерла мама, потом отец, потом Максим застрелил эту… и… Вы не представляете себе этот кошмар! Если бы не Сережа, который вытащил нас обоих, и папин адвокат Рыдаев. За что? Как мор на всю нашу семью! И теперь снова! Я хотела увезти брата, хотела попробовать еще раз, у меня есть деньги… Я даже не уверена, что они разрешат мне уехать! Сережа говорит, от них можно ожидать любой подлости! У вас тут…

Она осеклась, с вызовом взглянула на Федора. Тот промолчал, понимая, что не стоит перебивать, надо дать ей выговориться.

— Я знала Павла Зинченко. Бедный Павлик! Мы познакомились, когда он доставил мебель в мою новую квартиру, я была счастлива тогда, я места себе не находила от радости. Я смогла наконец уйти из дома, от мачехи. Никогда больше за всю мою жизнь я не была так счастлива! — В голосе ее появились страстные вибрирующие интонации. — Паша был необыкновенный — добрый, надежный, сильный. Он приехал еще раз и еще, собрал сервант, кровать, диван, расставил остальную мебель… Потом мы ездили по магазинам, покупали ковер на пол, посуду, стиральную машину, холодильник, цветы. Я была пьяна от свободы! Мы все время хохотали, любая мелочь, любая глупость казалась нам безумно смешной. Что мы несли! Чушь какую-то, несусветные глупости! Он рассказывал о своих соседях, о коллегах по работе, изображал их в лицах. Я рыдала от смеха… Вся квартира была уставлена цветами — подоконники, балконы… Серо-голубые фиалки, гибискус, белые и лиловые орхидеи… Это был праздник, который никогда больше не повторился, к сожалению.

Она помолчала немного — лицо ее стало печальным. Потом сказала:

— Павел был вроде Сережи, он все умел, привел в порядок полы, поменял двери, квартира была дорогая, но с массой недостатков. Он работал, а я стояла, прислонившись к косяку, смотрела на него и представляла, что он мой муж… Готовила обеды, варила кофе… Он развесил по стенам мои картины…

Мы стали встречаться. Он был моим первым мужчиной. Я ему очень благодарна, я с ним ожила, почувствовала себя красивой и желанной. Нам было хорошо вместе, но… Всегда есть маленькое «но», правда? Маленькое «но», которое отравляет тебе праздник. Понимаете, Федор… в глубине души мы оба чувствовали, что наши отношения ненадолго. Мы были очень разными, Паша — из простой семьи, у него была неправильная речь, разные словечки, которые меня коробили, — а моя семья совсем другая… у нас было много книг, мама моя художница, отец очень образованный человек… часто бывал за границей. Мы оба знали, что это не навсегда, что часть нашей жизненной дороги мы пройдем вместе, а потом расстанемся.

Максим прибегал ко мне, ему было тогда тринадцать, он, казалось, все забыл, он никогда не вспоминал об убийстве матери, и я думала — слава богу, забыл!

Он и Сережа остались жить в нашем доме, я же туда не вернулась, не смогла. Да и не хотела. В городе мне было лучше. Максиму нравился Павел, и, когда мы расстались, он очень переживал. А однажды, год примерно спустя, сказал, что видел Павла с девушкой…