Инна Бачинская - Вторая невеста

— Мы не знаем, — ответил Федор. — Пока…

— Отрабатываете версию?

— Именно.

— А в чем вы его подозреваете?

— Трудно сказать… произошло убийство, убит друг, возможно, любовник Максима, а он сам скрылся. Кроме того, он носит женское платье, и теперь он не Максим, а Стелла. Мы хотим поговорить с ним.

— Поразительно интересно! — Глаза у доктора загорелись. — Я бы тоже с удовольствием побеседовал с ним. Поразительно! Кто бы мог подумать, через столько лет… закон парных случаев!

— Или бумеранг, — заметил Федор.

— Или бумеранг, — не стал спорить доктор. — На круги своя.

Они сердечно распрощались на крыльце. Доктор Захарченко пригласил заходить безо всяких и напомнил, что есть «свободные» хомячки — так что, «если надумаете, то милости просим! Уступим по знакомству, так и быть…».

Некоторое время в машине стояла тишина, потом Коля сказал:

— Позвони итальянке, пусть запирает двери, а то мало ли.

— Ты думаешь?

— Не важно, что я думаю, я больше по фактам, а думаешь у нас ты. А факты мне говорят, что психопат, расстрелявший мать и ее сожителя, состоявший несколько лет на учете в психушке, наркоман, который убегал из дома и шлялся по притонам, путался с проходимцем вроде твоего Кристины, способен на все. Причем это только то, что мы знаем. Что я могу еще думать? Кстати, Кристина не сказал тебе, что они знакомы… близко, так?

— Так.

— Почему?

— На всякий случай… не знаю.

— Может, на всякий случай, а может, и нет. Вы же друзья! Ты ему, можно сказать, жизнь спас. А не признался он тебе по одной-единственной причине…

— Ты хочешь сказать, что он в чем-то подозревал Стеллу, а когда я стал задавать вопросы, испугался?

— Ты сам это сказал. А как еще можно объяснить?

— Я тоже думал об этом.

Они помолчали.

— Знаешь, у Стендаля есть рассказ о садисте-убийце с ангельским голосом, — вспомнил Федор. — Он был присужден к публичной казни в какой-то народный праздник, по их обычаю, ждал срока. А рядом в камере сидел парень, не помню, по мелкому делу какому-то… его должны были выпустить. Садист пел в камере у окна, папа римский проезжал мимо, услышал его пение и был потрясен. Знаешь, что случилось потом?

— Догадываюсь. На празднике казнили вора, а этот стал петь в церкви. Не читал. Но всегда происходит одно и то же, испокон веков. И к чему ты это?

— Так, вспомнилось.

— Надо бы с Майей поговорить. Задать пару вопросов. Ночевал ты у нее, как я понимаю. Ну, и как секс? Тоже за гранью?

Федор невольно хмыкнул.

— Не было секса.

— Не было секса?! — преувеличенно изумился Коля. — А чем же всю ночь занимались? Лясы точили? Или она твой портрет писала при свечах? С головой-шаром и без глаз?

— Разговаривали, пили вино на веранде, а потом…

— Целую ночь?

— Почти. Она устала… Леша Добродеев затащил нас на пешеходный мост смотреть луну. Ты хоть знаешь, что сейчас полнолуние?

— Какое, к черту, полнолуние? У меня хронический недосып! А с какого это перепугу вы путаетесь с Лешкой?

— Не мы с ним, а он с нами. Заметил, пробегая мимо, и перелез через ограду в «Детинце», этакий шалун! Мы сидели на улице.

— Сочувствую. Что пишет бульварная пресса?

— Политчаса не было, Леша читал стихи про стеклянный труп.

— Чего?!

— Луна как стеклянный труп…

— Понятно. К доктору Захарченко его на консультацию. Так, значит, она тебя в спальню не пригласила? — спросил он ехидно.

— Значит, не пригласила. Знаешь, тот родственник или дядя, о котором говорил доктор Захарченко, до сих пор живет в ее доме, сторожит, работает в саду. Он был охранником ее отца, прошел Афган. Зовут Сергей Ермак. Здоровое мурло, пудовые кулаки… Я думаю, он не может не знать про Максима. Майя говорит, он был им обоим как старший брат. А кроме того, у Майи квартира в городе… была или есть.

— Старший брат, говоришь? Неплохо бы посмотреть на этого братца, — подумал вслух капитан. — Здоровый, сильный мужик, женат хоть?

— Нет.

Коля ухмыльнулся.

— А ты уверен, что они родственники? Или он ее по старой памяти… по-братски, а?

Федор пожал плечами и ничего не ответил, подивившись в который раз прозорливости капитана.

— Звони! — приказал Астахов. — Скажи, что мы сейчас приедем.

На звонок ответила не Майя, а Идрия, произнесла гортанно и протяжно:

— Ха-а-лле!

— Идрия, позовите, пожалуйста, Майю, — попросил Федор. — Ма-йя!

— Феодор? Нет! Майя нет!

— Где она?

— Нет Майя! — повторила Идрия и отключилась.

— Идрия? — повторил капитан с удивлением. — Что еще за Идрия такая?

— Экономка. Майя привезла ее с собой.

— Интересно живут капиталисты! — восхитился капитан. — Красивая?

— Похожа на мужика.

— На мужика? Может, этот… транссексуал? — ухмыльнулся капитан.

— Не знаю, вряд ли.

Астахов открыл рот, чтобы сказать очередную гадость, но тут вдруг тренькнул его телефон.

— Ну? Ирка? Чего тебе? — Он выслушал сбивчивое пронзительное чириканье в трубке и рявкнул: — Что?!

Коля опустил руку с телефоном на колени и повернулся к Федору.

— Что? — спросил тот, не отрывая глаз от дороги.

— Ирка попала в ДТП!

— Жива?

— Я так и знал!.. Я как нутром чувствовал! Раздают права кому попало! — возмущался капитан, заикаясь и размахивая руками. При этом он употреблял разные слова, приводить которые мы здесь не будем.

— Сильно побилась?

— Правый бампер помяла! — застонал Астахов. — Ну… я тебя! Ты у меня получишь машину! Все не как у людей! Откуда только… руки растут!

— А Коля придет? — спросил Зотов, когда Федор появился у столика в баре «Тутси». Он пришел первым, уютно устроился в их излюбленном месте в углу и сверлил взглядом вход в ожидании друзей.

— Капитану не до нас, Савелий. Ирочка помяла его гордость, и ему теперь не до нас.

Савелий спросил недоуменно:

— Гордость?

— Его «Хонду».

Савелий ахнул:

— Не может быть! А как сама она?

— Кажется, жива. Но Коля очень недоволен.

— Слава богу, жива. Сейчас опасно ездить, любой может купить права.

— Коля выразился примерно так же.

— А что новенького?

— Ты имеешь в виду, кого еще убили?

— Нет! — испугался Савелий. — Просто спрашиваю. А… что?

— Савелий, помнишь Кристину?

— Конечно! Он еще в монастырь собирался.

— Он передумал. Его вчера убили.

— Как… убили? Но… Кто? — Савелий беспомощно смотрел на Федора своими близко посаженными глазами.

— Ищем, пока неясно.

— А как?

— Его удавили шарфом в гримерной «Белой совы».

— Но… почему? И какое отношение это имеет к Зинченко?

— Черт его знает, Савелий. Все как-то переплелось, лично я не верю в совпадения. Не знаю, что и думать.

— Какие совпадения? В чем?

Савелий не на шутку встревожился. Он был трепетен как лань — следствие тысяч прочитанных по долгу службы дамских романов.