Галина Романова - Кинжал в постели

А сработать грамотно ему очень хотелось. И при этом никого не посвящать в свои дела. А начальству он доложил коротко.

– За Боголюбова, по сведениям, похлопотала какая-то баба.

– Что за баба?

– Болтают, у них раньше связь была, – соврал Воскобойников.

– Да ну! – удивился начальник. – Он же вроде правильный такой был, семейный.

– Все правильные, товарищ полковник. Однако на сторону ходят. И семейности это не убавляет, и плохими отцами они при этом не становятся.

– Согласен, – крякнул начальник и тут же убрал от подчиненного взгляд.

Многозначительное молчание оба поняли как надо. Информацию про Боголюбова начальнику пришлось проглотить, и он отпустил Воскобойникова с миром.

А тот, вернувшись в свой кабинет, тут же забил в поисковой строке в своей базе данных, которую собирал уже лет десять, имя Гладьев Алексей. И долго читал потом и перечитывал. И удовлетворенно хмыкал.

Он не ошибся! Он на верном пути! Боголюбова выдернули с зоны не просто так. Либо используют его втемную, либо просто хотят воспользоваться его настырностью и умением добывать информацию.

– Поживем – увидим, Сережа, – щелкнул пальцем по его фотографии на мониторе Воскобойников. – Вы ищите, а мы рядышком пастись станем. А как найдете, мы вас и уработаем. И тогда станет ясно… Того ли ты убил тогда, умник? И так ли уж невиновна прекрасная женщина Алика Верещагина?

Эта женщина с таким невероятно красивым именем и столь же красивой утонченной внешностью понравилась ему с первого взгляда. Он встретился с ней почти сразу после похорон ее мужа на ее территории, в добротном загородном доме с добротной дорогой мебелью. Долго извинялся и не решался задавать самые нужные и самые болезненные на тот момент вопросы. Все что-то мямлил, потел, казался себе неловким и особенно некрасивым. И еще он украдкой ее рассматривал. И чувствовал каждым нервом ее боль и одиночество. Он помнил дословно все, что она сказала:

– Нет, я не знала, что у Алексея была другая женщина.

– Нет, у нас все с ним было замечательно.

– Да, я узнала его голос по телефону. Ни на какой монтаж это было не похоже, потому что я задавала ему неожиданные вопросы, а он на них отвечал. Разве это может быть инсценировкой?

– Нет, думаю, нет, – согласно кивнул тогда Воскобойников.

– Я отвезла деньги. Нужную сумму. А они его убили! Зачем?! Почему?!

Он бы мог ей рассказать о том, что в двадцати случаях из двадцати одного похитители не оставляют в живых похищенного. Это крайне редко. Либо полиция успевает выйти на их след раньше, чем требования бывают выдвинуты, либо похищенному удается сбежать. Но зачастую похищенного убивают сразу, как похитили. А все телефонные разговоры…

Это всего лишь запись. И только.

Но он об этом ей не сказал. Она сама долгое время проработала в суде, знала обо всем. Не новичок.

Он еще задавал ей какие-то ненужные вопросы, слушал ответы, заводящие в тупик, и недоумевал.

Зачем кому-то было похищать ее мужа?! У него не было долгов. Не было сверхприбыли. Не было и конкурентов, способных так вот с ним обойтись. Заподозрил было его любовницу, но та оказалась вне подозрений. С его гибелью она теряла вообще все – размеренную обеспеченную жизнь, наряды и внимание.

– Как я теперь?! Что я теперь?! – рыдала черноглазая красавица, совсем не понравившаяся Воскобойникову. По его мнению, жена Гладьева была куда интереснее и приятнее. – Меня же теперь ни в одно приличное место без него не позовут.

В доме, по сведениям Суворова, Марина жила до сих пор. И жила, по слухам, безбедно.

А вот вдова…

Вдова вдруг не захотела, чтобы Воскобойников вел это дело. И дело передали другому. Он все списал на свою неприятную внешность. Решил, что ей противно всякий раз наблюдать потеющего в ее присутствии капитана. И быстро забыл обо всем, закрутился.

А вдова-то напомнила о себе, да каким образом!

Похлопотала, стало быть, за Боголюбова. Зачем?! Решила, что он умнее всех умных? Этот-то уголовник, который наверняка до конца не был уверен в том, что в своем деле правильно разобрался.

Воскобойников лично сомневался, почему было не усомниться Боголюбову? Времени для размышлений было предостаточно. Так что…

– Олег Иванович, – Валя мягко поскреблась в дверь спальни, заглянула с улыбкой. – Идемте завтракать.

Ее манера называть его по имени даже в постели и выкать ему без конца его умиляла.

Ай да мама! Ай да подарок сделала!

– А что у нас на завтрак, Валентина? – Он откинул одеяло и приглашающе погладил пустое место рядом с собой. – Иди сюда.

– Ой, все же остынет. – Она беспомощно оглянулась себе за спину, там была кухня с накрытым к завтраку столом.

Но и ослушаться не желала. Поэтому поспешно скинула домашний халатик, под которым оказалось лишь нижнее белье. И улеглась с ним рядышком.

– Завтрак подождет, – проговорил Воскобойников, жадно впиваясь губами в ее голое плечо…

Она все же посетила вчера косметический салон. Вдруг захотелось перед предстоящей встречей подготовиться, чтобы выглядеть моложавой, симпатичной. Долго с раздражением слушала рекомендации, потом читала прайс, который ей всучил на ресепшене молодой парень с манерами пидора. Потом разорвала его с матами на мелкие кусочки и выбросила в урну.

По их заключениям выходило, что с ее внешностью сделать ничего нельзя. Требуется несколько пластических операций. А если бы она и решилась на это, то ей пришлось бы выплатить этим умникам гораздо большую сумму, чем та, на которую мог претендовать Боголюбов.

– Да пошли вы! – Она снова зло выматерилась и уставилась на свое отражение в зеркале.

Толстое пористое лицо, сальные тяжелые пряди волос, из которых сделать прическу практически невозможно. Оплывшее тело, некрасивые ноги.

Старайся не старайся, переделать ее за один вечер не сможет даже кудесник. А эти доктора только деньги из нее выкачают, и все. Ладно, Боголюбов переживет ее и такой.

Жанна ворохнулась в рабочем кресле, тяжело вздохнула и потянулась к телефону.

– Мишка, дуй ко мне, – приказным тоном потребовала она. И в ответ на его раздраженное ворчание проговорила: – Дело есть.

Он пришел, но, конечно же, не сразу. Должен же он хоть в чем-нибудь ощущать себя хозяином. Жанна не стала ворчать, поняла причины его опоздания. Она читала этого симпатичного стервеца как распахнутую книгу.

– Что-то срочное, дорогая?

Миша вошел в ее кабинет развязной походкой. Без пиджака, в одной сорочке, расстегнутой сверху аж на четыре пуговицы. Руки в карманах брюк. Волосы растрепаны. Взгляд томный, уставший, как после секса.

Наверное, таким он всегда бывает, когда понянчит своих шлюх, вдруг с ненавистью подумала Жанна и скрипнула зубами. Именно таким: развязным, уставшим, сексуальным. Ей он таким никогда не доставался. Всегда был злым, раздраженным, торопливым. Всегда, даже в молодости.