Дуглас Престон - Колесо тьмы

Ле Сёр колебался. Регламентирующие правила требовали, чтобы мостик постоянно был укомплектован по меньшей мере двумя офицерами.

— Я временно возьму на себя вахту, — сказала Мейсон. — А Крейк может считаться вторым присутствующим офицером.

— Да, сэр, но в условиях шторма…

— Понимаю ваше сомнение. И прошу только пять минут. Не хочу, чтобы мистеру Крейку показалось, что на него все ополчились. Честно говоря, меня беспокоит его эмоциональное состояние. Сделайте это тихо и не говорите никому.

Ле Сёр кивнул:

— Есть, сэр.

— Спасибо, мистер Ле Сёр.

Новый старпом подошел к впередсмотрящему:

— Следуйте за мной на сходной трап. И вы тоже, — кивнул он рулевому.

— Но…

— Приказ капитана.

— Есть, сэр.

Ле Сёр подошел к Кемперу:

— Капитан на несколько минут принимает на себя вахту. Она хочет, чтобы мы покинули мостик.

Шеф службы безопасности бросил на него настороженный взгляд:

— Зачем?

— Приказ, — повторил Ле Сёр тоном, который, как он надеялся, отвратит от дальнейших вопросов.

Потом сверился с часами: пять минут, время пошло. Они вышли на трап, и Ле Сёр проследил за тем, чтобы дверь осталась незапертой.

— Что все это значит? — спросил Кемпер.

— Внутренние дела, — еще больше ужесточил тон Ле Сёр.

Они постояли в молчании. Первый помощник посмотрел на часы.

Оставалось две минуты.

В дальнем конце сходного трапа, соединяющего палубы, открылась дверь, и появилась мужская фигура. Ле Сёр опешил: Крейк.

— Я думал, вы в радиорубке, — проговорил он.

Крейк посмотрел на бывшего первого помощника как на помешанного.

— Только что явился на службу, сэр.

— Но капитан Мейсон…

Его прервала низкая сирена и мигающий красный сигнал. По люку капитанского мостика прокатилась серия негромких щелкающих звуков. Дверные запоры.

— Что за чертовщина? — встревожился рулевой.

Кемпер уставился на мигающий красный свет над дверью.

— Господи, кто-то запустил третий уровень тревоги по Кодексу ОСПС!

Ле Сёр схватился за ручку двери, ведущей на мостик, попытался открыть.

— Она автоматически запирается в случае опасности, — бросил Кемпер. — Изолирует капитанский мостик.

Новый старпом почувствовал, как у него кровь стынет в жилах — капитан Мейсон осталась на мостике одна. Он бросился к устройству селекторной связи.

— Капитан Мейсон, говорит Ле Сёр!

Ответа не последовало.

— Капитан Мейсон! Сработал аварийный сигнал третьей степени. Откройте дверь!

Но он опять не услышал ответа.

В половине второго дня Роджер Майлз обнаружил, что находится во главе возбужденной группы пассажиров с десятой палубы, которые направлялись на ланч в ресторан «Оскар» в последнюю смену. До этого больше часа ему пришлось отвечать — вернее, избегать ответов — на разные вопросы. О том, что будет по прибытии в Ньюфаундленд, как они станут добираться до дома, будут ли произведены компенсации. Ему самому никто ничего толком не говорил, он ничего не знал и был не в состоянии ничего ответить. И тем не менее в его обязанности входило поддерживать «общественную безопасность», какого бы дьявола этот термин ни означал.

Ничего подобного прежде не случалось. Для Майлза величайшей радостью на борту судна была именно предсказуемость жизни. Но в этом рейсе вообще не было ничего предсказуемого. И сейчас Майлз чувствовал, что приближается к критической точке.

Директор круиза шел по коридору с кривой, вымученной улыбкой на лице, а идущие вслед за ним пассажиры сварливыми, раздраженными голосами толковали все о тех же мучительных, неприятных вещах, о которых говорили весь день: о компенсациях, судебных исках, способах возвращения домой. Шагая, Майлз чувствовал под ногами медленную, основательную качку и старался не смотреть на тянущиеся вдоль коридора широкие окна. Он смертельно устал от дождя, от завывания ветра, от глухих ударов волн, бьющих в корпус судна. Сказать по правде, море всегда его страшило. Ему никогда не доставляло удовольствия смотреть вниз с борта корабля, даже в хорошую погоду, потому что море всегда выглядело таким глубоким и холодным. И таким страшно бесконечным. С тех пор как на судне стали пропадать люди, круизному директору периодически снился кошмар — как ночью он падает в темные воды Атлантики, барахтается в воде и видит, как огни судна удаляются и исчезают в тумане. И всякий раз после этого он просыпался в смятой постели, взвизгивая от страха.

Майлз не представлял себе смерти ужаснее.

Один из мужчин сзади ускорил шаг:

— Мистер Майлз?

Он обернулся, не замедляя шага, все с той же вымученной улыбкой. Когда же они наконец доберутся до «Оскара»?

— Да, мистер?..

— Уэндорф. Боб Уэндорф. Послушайте, у меня важная встреча в Нью-Йорке, пятнадцатого. Я хочу знать, как мы доберемся от Ньюфаундленда до Нью-Йорка.

— Мистер Уэндорф, уверяю вас, компания примет все надлежащие меры.

— Черт побери, это не ответ! И вот еще что: если вы думаете, что мы поплывем морем, то глубоко ошибаетесь. Я в жизни не ступлю больше на борт судна. Я хочу лететь, первым классом!

Глухой ропот одобрения пробежал по группе пассажиров. Майлз остановился и обернулся:

— Кстати, компания уже подбирает рейсы.

Ни о чем подобном он не слышал, но в этот момент был готов сказать все, что угодно, лишь бы эти олухи от него отвязались.

— Для всех трех тысяч пассажиров? — Вперед протолкнулась женщина с кольцом на каждом морщинистом пальце.

— В Сент-Джонсе имеется международный аэропорт.

Есть ли таковой на самом деле, Майлз не имел ни малейшего понятия.

Женщина не унималась. Она взмахивала руками, унизанными драгоценностями, голос ее скрипел, как циркулярная пила:

— Честно говоря, я нахожу отсутствие информации невыносимым. Мы заплатили уйму денег за этот вояж и заслужили право знать, что происходит.

«Вы заслужили хорошего пинка в свой старый геморроидальный зад, леди», — мысленно ответил Майлз, изо всех сил улыбаясь.

— Корпорация все…

— А как насчет возмещения ущерба? — перебил другой голос. — Надеюсь, вы не думаете, что мы собираемся платить за такое обслуживание?!

— Корпорация обо всем позаботится. Прошу вас, немного терпения, господа.

Майлз поспешно отвернулся, чтобы избежать дальнейших вопросов, и увидел это .

Нечто у поворота напоминало скопление густого дыма. Оно двигалось в их сторону, распространяя вокруг тошнотворное зловоние. Майлз резко остановился, вытаращив глаза на темный, зловещий туман, у которого просматривалась текстура вроде сплетенных волокон, смутная, неопределенная, темнее к середине, посветлее с краев, с легкими грязно-переливчатыми вспышками. Объект приближался, и при движении по его поверхности ходили туда-сюда, набухая и расслабляясь, формы, напоминающие мышцы.