Дуглас Престон - Колесо тьмы

— Что за двигатели на них стоят?

— Мощностью тридцать пять лошадиных сил и с развиваемой скоростью восемь узлов. Все шлюпки обеспечены пищей, водой, теплом и даже десятиминутным запасом воздуха, на случай если на воде произойдет возгорание.

Брюс пораженно смотрел на Лью:

— Боже милостивый, да ведь это совершенство! Я-то думал, нам придется спускать на воду старомодные шлюпки со шлюпбалок, что было бы невозможно при такой волне. Мы можем спустить их хоть сейчас!

— Боюсь, это не так уж просто, — покачал головой Лью.

— Почему, черт возьми?

— Проблема в нашем поступательном движении. Тридцать узлов. Это почти тридцать пять миль в час…

— Черт, мне известно, что такое узел!

— Дело в том, что невозможно узнать, как наше движение скажется на шлюпках. В правилах особо подчеркивается, что шлюпки должны спускаться на воду с неподвижного судна.

— В таком случае запустим пробную лодку, пустую.

— Это не прояснит вопрос, как подействуют на пассажиров динамические нагрузки.

Гэвин Брюс нахмурился:

— Понимаю. Значит, нам требуется подопытная морская свинка. Не проблема. Дайте мне портативную рацию УКВ и посадите в шлюпку. Я сообщу вам, насколько силен удар.

Краули покачал головой:

— Вы можете пострадать.

— А у нас есть выбор?

— Мы не можем позволить пассажиру пойти на это, — ответил Лью. — Это сделаю я.

— Ни в коем случае, — решительно возразил Брюс. — Вы боцман. Ваша профессиональная компетенция нужна здесь.

Лью и Краули переглянулись.

— Приводнение может оказаться жестким. Это как в машине получить боковой удар от другой машины, движущейся со скоростью тридцать пять миль в час.

— Мы говорим о воде, а не об ударе стали о сталь. Послушайте, кто-то так или иначе должен сыграть роль морской свинки. Мне доводилось рисковать и сильнее. Если я получу травму, по крайней мере, буду уже вне судна. Я смотрю на это дело так: мне нечего терять. Давайте не тратить время.

Лью не решался:

— Должен идти я.

Брюс раздраженно нахмурился:

— Мистер Лью, сколько вам лет?

— Двадцать шесть.

— А вам, мистер Краули?

— Тридцать девять.

— Дети?

Оба кивнули.

— А мне шестьдесят восемь. Я лучшее подопытное животное, потому что мой возраст и состояние здоровья ближе к кондициям других пассажиров. Вы нужны на судне. И еще вы нужны вашим детям.

Подала голос Эмили Дальберг:

— Один пассажир в шлюпке — недостаточно показательный опыт. Нам нужны по крайней мере двое.

— Вы правы, — кивнул Брюс. Он бросил взгляд в сторону Найлза Уэлча: — Что скажете на это, Найлз?

— Можете на меня рассчитывать, — отозвался тот.

— Погодите! — энергично запротестовала Дальберг. — Я не это имела в виду…

— Я знаю, что вы имели в виду, — ответил Брюс. — И глубоко признателен вам, Эмили. Но что скажет Абердинский банк, если я подвергну опасности одного из самых важных его клиентов?

И с этими словами Гэвин взял из руки Лью радиотелефон, а сам боцман, не споря, двинулся к кормовому люку ближайшего оранжевого звездолета и повернул ручку. Люк с мягким шипением легко отворился на пневматических петлях. Брюс шагнул в темную утробу шлюпки, кивком велев Уэлчу следовать за ним. Через секунду он снова высунулся:

— Эта штука оснащена лучше, чем роскошная яхта. Какой канал?

— Используйте семьдесят второй. На борту спасательной шлюпки имеются еще стационарная радиостанция УКВ и однополосный передатчик, а также радар, картплоттер, эхолот, система дальней радионавигации…

Брюс кивнул:

— Отлично. А теперь довольно стоять вокруг, как стадо овец. Как только мы подадим сигнал, прочтите «Аве Мария» и тяните на себя чертов рычаг!

И, не сказав больше ни слова, он закрыл и задраил люк.

Констанс Грин открыла старинную коробку сандалового дерева и вынула серый шелковый шнур, завязанный сложным, причудливым узлом. По-тибетски он назывался «дгонгз», то есть «распутывающий» или «выводящий из затруднения».

Узел она получила от Цзеринга при отъезде из монастыря Гзалриг Чонгг. Он был завязан в восемнадцатом столетии одним глубоко почитаемым ламой для использования в особом медитативном упражнении, целью которого являлось освобождение от злых помыслов или влияний и помощь в соединении двух умов. С его помощью Констанс очищала себя от пятна убийства; сейчас же девушка надеялась вывести с души Пендергаста клеймо Агозиена. В реальном мире узел никогда не развязывался: это высвободило бы его энергию и превратило бы его вновь в простой шелковый шнур. Всего лишь упражнение для ума и духа.

В каюте было темно, плотно задернутые занавеси закрывали окна балкона.

Констанс положила узел на маленькую шелковую подушечку, лежащую на полу и окруженную горящими свечами. Затем посмотрела на Пендергаста. С холодной улыбкой агент занял место по одну сторону узла, тогда как девушка села по другую. Узел лежал между ними: один конец шнура указывал на Констанс, другой — на Пендергаста. Это был духовный и физический символ взаимосвязи всех сторон жизни, а в частности, двух людей, сидящих друг против друга.

Констанс уселась в позу лотоса, так же как и Пендергаст. Какое-то время она сидела, не приступая к медитации, просто давая телу расслабиться. Затем, пристально вглядываясь в узел, замедлила дыхание и уменьшила частоту биений сердца, как ее научили монахи. Девушка позволила сознанию сосредоточиться на сиюминутном, отбросив прошлое и будущее и отстранившись от бесконечного потока мыслей. Освобожденное от ментальной трескотни сознание начало очень остро и тонко воспринимать окружающее: глухие удары волн, бьющих в корпус судна, капли дождя, стучащие в стекло балконной двери, слабый аромат воска от свечей и запах сандалового дерева от шелкового узла. Особенно отчетливо Констанс ощутила присутствие темной фигуры напротив, на периферии зрительного восприятия.

Глаза же ее оставались прикованными к узлу.

Медленно, по очереди раздражители внешнего мира растворились в темноте — так бывает, когда закрывают ставни в доме. Сначала — комната, потом — огромный корабль, а затем — и весь безбрежный океан, по которому ползла маленькая точка, судно «Британия». Ушли наполнявшие комнату звуки, запахи, медленная качка судна, собственные телесные ощущения. Сама Земля исчезла, растворилась, как и солнце, звезды, Вселенная… Все ушло, провалившись в небытие. Остались только она, узел и существо по другую сторону узла.

Время перестало существовать. Констанс достигла состояния тхан шин гха, что означает «преддверие совершенной пустоты».

В диковинном медитативном состоянии предельной концентрации и вместе с тем полного отсутствия усилий или желаний девушка сфокусировалась на узле. Сначала он оставался без изменений. Затем медленно, равномерно, подобно змее, развертывающей свои кольца, узел в воображении начал развязываться. Фантастически замысловатые петли и извивы шнура начали распускаться. Концы веревки втягивались внутрь узла, повторяя траекторию, пройденную три века назад, только в обратном порядке. То был процесс колоссальной сложности, символизирующий распутывание собственного эго, которое должно совершиться прежде, чем будет достигнуто стонг па нийд, то есть «состояние чистой пустоты», и медитирующий сольется со вселенским разумом.