Алексей Макеев - Морской шакал

– Но о том, что здесь произошло, все равно узнают. Останутся следы. Что-то останется от могил на берегу, – возразил Седов.

– Мы все спрячем, – убежденно произнес матрос. – Сровняем могилы. Они во всем будут подозревать Титова… Мы что-нибудь придумаем. Только нельзя медлить.

– Но Титова могут найти.

– Никто не узнает! Никто не узнает, если вы будете молчать! Вы будете молчать?!

Капитан сглотнул ком и пообещал:

– Буду.

«Надо, чтобы Дмитрий успокоился, а потом можно все ему объяснить».

В кармане у капитана лежала заряженная ракетница, но он, разумеется, не допускал мысли, что ее можно применить.

– Я отдам вам половину денег, а вы пообещаете мне молчать, – продолжал твердить матрос. – Никто ни о чем не узнает.

– Послушай, – протянул вперед руку Седов, надеясь успокоить матроса.

– Я так и знал! Вы обманете меня! – закричал Дмитрий, и пистолет в его руке дрогнул.

Второй выстрел напугал не привыкших к громким звукам морских птиц. Капитан схватился за грудь и упал в нескольких шагах от старшего механика.

– Вы обманете меня, – повторил матрос, подходя к Седову и глядя на него сверху вниз.

Василий Терентьевич пытался остановить ладонью текущую сквозь пальцы кровь. Пуля попала ему в правую часть груди, прошла между ребрами и повредила легкое.

«Незавидный финал», – подумал капитан, посмотрев на испуганное лицо матроса.

Однако жизнь не торопилась его покидать.

Дмитрий тоже заметил это и дрожащим голосом проговорил:

– Я не виноват. Вы хотели обмануть меня.

С этими словами он снова направил на капитана пистолет, целясь в голову, но потом, не сумев нажать на курок, перевел дуло в область сердца.

Седов равнодушно смотрел на пистолет. На смену возбуждению пришло чувство апатии, наверное, он все-таки умирал.

Дмитрий отвел глаза в сторону, не в силах смотреть капитану в лицо, потом снова направил пистолет ему в голову и нажал на курок.

Звук выстрела оглушил Василия Терентьевича. Пороховой язык коснулся его лба и осыпал затылок бесчисленным количеством уколов – это были осколки камня, который лежал под головой Седова. Пуля пролетела в миллиметре от его виска.

Было очень больно. Но, даже находясь в полубессознательном состоянии, капитан понял, что так не умирают.

Затворная рама пистолета отошла назад. Это означало, что в пистолете больше не осталось патронов.

– Черт! Черт! – выругался Дмитрий и, подняв с земли большой камень, подошел к Седову.

– Господи! – прошептал тот и подумал про себя: «Уж лучше бы он во второй раз не промахнулся».

Дмитрий вдруг взвыл, как раненый зверь, и отбросил камень в сторону.

– Я не убийца, – пробормотал он и побежал по берегу. Вернувшись обратно, сел на камень и стал ждать.

«Он будет ждать, пока я умру», – догадался Седов.

Такой поворот его устраивал. Смерть была неизбежна, и оставалось только достойно встретить ее.

Дмитрий продолжал что-то твердить, беспокойно глядя то на тяжело дышавшего капитана, то на неподвижного старшего механика.

Через полчаса Седов все еще был жив. Однако он потерял слишком много крови и при всем желании не мог за себя постоять.

Неожиданно матрос вскочил и кинулся в сторону лагеря. Для завершения созревшего в его мозгу плана ему нужен был плот.

Он бежал настолько быстро, насколько позволяли ватные ноги, а глаза с беспокойством ощупывали горизонт. Дмитрий боялся, что, в очередной раз взглянув на море, он увидит там спасательную шлюпку или корабль. Для него это было равносильно обвинительному приговору. Взбираясь на каждый мыс, он со страхом осматривал открывавшуюся его взгляду бухту и всякий раз испытывал невероятное облегчение. Спасателей не было, а значит, он мог беспрепятственно завершить свое дело.

Возвращение в лагерь отняло у него остаток сил, поэтому, оказавшись в бухте, где затонул балкер, Дмитрий перешел на шаг. Проходя мимо кладбища, он посмотрел на могилы.

«Могилы – неглубокие. Грунт – легкий. Мне хватит остатка вечера, чтобы спрятать всех».

Между тем было уже достаточно поздно, около девяти часов вечера. Солнце неуклонно приближалось к вершинам сопок.

В лагере было пустынно. Даже вездесущий Жулик куда-то пропал.

Дмитрий со страхом посмотрел в сторону леса. Ему предстояло жить одному на берегу и ждать помощи неизвестно сколько времени.

«Надо было взять у капитана ракетницу, – с опозданием подумал матрос. – С ней безопасней».

Крачков действовал в спешке. Не только потому, что хотел поскорее избавиться от трупов, а потому, что ему было страшно остановиться.

Он схватил лопату и забросил ее на плот. Следом за лопатой на дно плота полетел большой моток веревки и нож.

Схватив плот двумя руками, Дмитрий с трудом спихнул его в воду и потащил за собой вдоль берега. Но понял, что передвигаться таким образом очень неудобно, особенно там, где путь преграждали скалистые мысы, отрезал от мотка длинную веревку и привязал ее конец к плоту.

Взяв веревку в руки, он как бурлак потащил за собой плот. Дело стало продвигаться быстрее. Только когда волна сносила плот близко к берегу, Дмитрию приходилось останавливаться и отталкивать его на глубину.

Противоборство с волнами и плотом сильно вымотало матроса. Когда он дошел до первого мыса, проблем сразу прибавилось. Тащить плот, карабкаясь по скалам, было намного сложней. Однако страх заставлял Дмитрия не замечать усталости и упрямо тянуть стертыми ладонями намокшую в соленой воде веревку.

Несколько раз, преодолевая мысы, он соскальзывал с мокрых камней в воду, больно ударялся, но вставал и продолжал тащить за собой плот. Его одежда насквозь промокла, в обуви хлюпала вода, но он не обращал на это внимания.

Обогнув последний мыс, Дмитрий увидел бухту, ставшую свидетелем его преступлений. Берег был пустынным, видимо, провидение оказалось на стороне матроса и не мешало ему скрыть следы своих злодеяний.

Дмитрий крепче ухватился за веревку, закинул ее на плечо и с удвоенным рвением потащил плот, а возле скал вытащил его на берег.

С тех пор как Дмитрий Крачков оставил капитана, прошло чуть более получаса. За это время место, где произошли трагические для старшего механика и Василия Терентьевича события, почти не изменилось. Только опустившееся солнце стало отбрасывать на берег более длинные, но менее контрастные тени. Тело старшего механика благодаря бронзовому загару не выглядело мертвецки-бледным. Василий Терентьевич, судя по судорожным движениям грудной клетки, был еще жив. Дмитрий надеялся, что найдет тело капитана неподвижным и бездыханным. Однако, видимо, Крачкову предстояло взять на себя бремя еще одного тяжкого греха.

Он подошел ближе. Глаза Седова были открыты, а ладонь по-прежнему лежала на окровавленной груди.