Роберт Гэлбрейт - Зов кукушки

— Еще как! Лучше многих.

И с видом профессионала, который на рабочем месте решает такие сложные и секретные вопросы, какие и не снились Элисон, она вскрыла розовый конверт с изображением котенка.

Тем временем Бристоу и Страйк замерли на расстоянии друг от друга: первый кипел от ярости, второй соображал, как бы объявить о своем согласии, не потеряв при этом лицо.

— Мне требуется только одно, Страйк, — хрипло выговорил Бристоу, багровый от волнения. — Справедливость.

Он как будто ударил по магическому камертону: это слово зазвенело в убогом кабинете и отозвалось неслышной, но протяжной нотой в груди Страйка. Бристоу словно нащупал сигнальную лампочку, которую Страйк сумел уберечь, когда все остальное разбилось. Он отчаянно нуждался в деньгах, но Бристоу дал ему другую, более вескую причину отбросить угрызения совести.

— О’кей. Теперь понятно. Я серьезно, Джон: мне все понятно. Давайте вернемся и присядем. Если вы не передумали, я возьмусь за это дело.

Бристоу испепелил его взглядом. В офисе было тихо, лишь снизу изредка долетали приглушенные голоса дорожных рабочих.

— Вы не хотите, чтобы к нам присоединилась ваша… э-э-э… супруга?

— Нет, — отрезал Бристоу, все еще держась за ручку двери. — Элисон считает, что это блажь. Не знаю, для чего она сюда приехала. Наверное, рассчитывала позлорадствовать, когда вы мне откажете.

— Прошу вас… Присядем. Давайте обо всем по порядку.

Бристоу заколебался, но все же направился к своему креслу.

Не утерпев, Страйк засунул в рот целый кружок шоколадного печенья, потом нашел в ящике стола чистый блокнот, откинул обложку, потянулся за ручкой и успел проглотить печенье, пока клиент устраивался на прежнем месте.

— Вы позволите? — Он указал на измятый конверт в руке у Бристоу.

Адвокат неуверенно вытянул руку с конвертом, как будто еще не решил, можно ли доверять этому типу. Страйк не хотел читать записи в присутствии Бристоу: он отложил их в сторону, едва заметно погладил конверт, как бы отмечая, что теперь это важный элемент расследования, и занес ручку:

— Джон, не могли бы вы для ускорения дела вкратце описать все, что произошло в день гибели вашей сестры?

По натуре дотошный и четкий, Страйк был приучен вести следствие проверенными, скрупулезными методами. Перво-наперво дай свидетелю выговориться: в свободном потоке речи проскальзывают какие-то мелочи, явные нестыковки, которые впоследствии могут сослужить бесценную службу. А дальше, собрав первый урожай впечатлений и воспоминаний, направляй разговор сам, чтобы строго и точно упорядочить факты: кто, где, зачем.

— Ох… — выдохнул Бристоу, словно растерявшись после бурного выплеска эмоций. — На самом деле я… дайте подумать…

— Когда вы с ней виделись в последний раз? — пришел на помощь Страйк.

— Это было… да, утром, в тот день, когда она погибла. Мы с ней… честно говоря, мы повздорили, но, слава богу, помирились.

— В котором часу вы встретились?

— Рано. Где-то после восьми, перед работой. Примерно без четверти девять, что ли.

— А из-за чего повздорили?

— Говорю же, из-за ее приятеля, Эвана Даффилда. Они как раз сошлись после разрыва. Когда они расстались, вся родня ликовала — мы думали, это навсегда. Он жуткий тип, наркоман, патологически самовлюбленный; очень плохо влиял на Лулу. Видимо, я высказал ей свое мнение в излишне жесткой форме, теперь… теперь я это понимаю. Я был на одиннадцать лет старше Лулы. Считал своим долгом ее защищать, понимаете? Наверное, иногда перегибал палку. Она всегда меня упрекала за непонимание.

— За непонимание чего?

— Ну… всего. У нее было много больных вопросов. Удочеренная. С темным цветом кожи в семье белых. Она говорила: тебе-то хорошо… Не знаю. Может, и вправду. — Он несколько раз моргнул за линзами очков. — На самом деле наша размолвка была продолжением другой — накануне мы поссорились по телефону. Я просто поверить не мог, что она имела глупость вернуться к Даффилду. Выходит, мы рано радовались… Мало того что сама в прошлом злоупотребляла наркотиками, так еще и связалась с наркоманом… — Он перевел дыхание. — Слышать ничего не хотела. Как всегда. Всех собак на меня спустила. Распорядилась, чтобы охрана на следующее утро не впускала меня в дом, но… в общем, Уилсон мне махнул: проходите, мол.

Довольно унизительно, подумал Страйк, полагаться на милость привратников.

— Я бы не стал подниматься, — уныло проговорил Бристоу, снова покрываясь пятнами, — но у меня на руках был ее контракт с Сомэ: она поручила мне проверить некоторые пункты, а сроки поджимали… Порой у нее просто не хватало терпения на такие вещи. Короче, Лула была недовольна, что меня пропустили наверх, и мы опять сцепились, но конфликт быстро погас. Она успокоилась. Тогда я ей передал, что мама просит ее заехать. Понимаете, мама только-только выписалась из больницы. Она перенесла гинекологическую операцию. Лула пообещала, что заедет немного позже, но не уточнила когда. Время у нее было расписано по минутам.

Бристоу сделал глубокий вдох; колено дергалось, узловатые руки нелепо терли одна другую, будто под струей воды.

— Не хочу, чтобы вы о ней плохо думали. Многие считали ее эгоисткой, но ведь в семье она была младшим и, естественно, избалованным ребенком, потом болезнь — мы с ног сбились, а в конце концов ее с головой затянул этот сумасшедший мир, где вокруг нее крутилось все: события, новые знакомые, папарацци. Это ненормальное существование.

— Согласен, — поддакнул Страйк.

— Так вот, я сказал Луле, что мама в тяжелом состоянии, и она пообещала заскочить к ней попозже. Я ушел. Заехал к себе в офис и взял у Элисон кое-какие документы — хотел поработать у матери дома, чтобы не оставлять ее одну. Лула приехала ближе к полудню. Посидела с мамой до приезда нашего дяди, заглянула в кабинет, где я работал, и попрощалась. Обняла меня перед тем, как…

У Бристоу дрогнул голос; взгляд уперся в колени.

— Еще кофе? — предложил Страйк.

Бристоу помотал склоненной головой. Чтобы дать ему время прийти в себя, Страйк забрал поднос и направился в приемную.

С его появлением спутница Бристоу оторвалась от газеты и нахмурилась.

— Закончили? — спросила она.

— Как видите, нет, — ответил Страйк, даже не делая попытки улыбнуться. Под ее гневным взглядом он обратился к Робин: — Организуйте нам, пожалуйста, еще кофе, э-э?..

Поднявшись со своего места, Робин молча приняла у него поднос.

— Джону к половине одиннадцатого на работу, — сообщила Элисон, слегка повысив голос. — Мы должны освободиться самое позднее через десять минут.

— Учту, — без выражения заверил ее Страйк и вернулся в кабинет; Бристоу сидел, опустив лоб на сцепленные руки, будто в молитве.