Дастин Томасон - 21.12

Чель удивилась, обнаружив, что Виктор не один. В квадратном помещении мастерской рядом с ним стоял другой белый мужчина, который был гораздо выше его ростом. В мастерской повсюду валялись разного рода инструменты, стояли стеклянные панели, незавершенные полки и витрины, сколоченные, но еще не покрашенные подставки.

— Вот так сюрприз! — воскликнул Виктор, перешагивая через нагромождение досок на полу. — Неужели ко мне явилась моя любимая туземка? Не считая ее матушки, разумеется.

Пока бывший учитель приближался, Чель успела рассмотреть его. Когда-то он считался очень красивым мужчиной, и даже под козырьком был заметен яркий блеск его голубых глаз, взгляд которых ничуть не помутнел и в 75 лет. На нем была красная рубашка поло с короткими рукавами, заправленная в защитного цвета брюки, — своего рода униформа, которую он носил еще во времена работы в университете. Но вот свою седую бороду он теперь начисто сбрил.

— Привет, — сказала Чель.

— Спасибо, Эндрю. — Виктор взглянул на своего управляющего, который, не вымолвив больше ни слова, тут же удалился.

В глазах Виктора читалось плохо скрытое волнение, когда он снова посмотрел на гостью. Она тоже ощутила его и знала, что так будет всегда.

— Чель, — сказал Виктор, — позволь представить тебе мистера Колтона Шеттера! Колтон, это Чель Ману, один из ведущих мировых экспертов по древним рукописям, которая, можешь поверить мне на слово, всему научилась у меня.

У Шеттера были русые волосы, достигавшие плеч, а лицо его заросло многодневной и не слишком опрятной щетиной, росшей вниз от кромки козырька, но зато на нем была белоснежная сорочка, галстук, черные джинсы и до блеска начищенные ботинки. Все это вместе создавало неожиданно привлекательное впечатление.

— Рада знакомству, — приветствовала его Чель.

— Какова ваша специализация, доктор Ману? — спросил Шеттер. У него был низкий голос с чуть заметным южным выговором. Флорида, определила Чель.

— Эпиграфия, — ответила она. — Вам знакома эта наука?

— Можно сказать, приходилось сталкиваться.

— Так вы и познакомились с Виктором?

С виду он был ростом под метр девяносто пять.

— Я десять лет работал в Петене, — сказал Шеттер.

— И чем же занимались?

Он бросил быстрый взгляд на Виктора, прежде чем ответил:

— Обучал гватемальскую армию.

Подобные слова резанули бы слух любому туземцу майя. Вся его привлекательность в глазах Чель мгновенно испарилась.

— Обучали чему? — спросила она.

— В основном тактике боя в городских условиях и противодействию терроризму.

— Вы, часом, не из ЦРУ?

— Никак нет, мэм, не имел чести. Обычный армейский рейнджер, которому поручили показать гватемальцам, как улучшить боеготовность.

Знать, что правительство США оказывает помощь властям Гватемалы, было для Чель невыносимо. В 1950-х именно ЦРУ содействовало свержению законно избранного правительства и установлению в стране марионеточной диктатуры. Многие аборигены считали потом Вашингтон ответственным и за развязывание гражданской войны, жертвой которой пал отец Чель.

— На самом деле Колтон — большой друг майя.

— В отпусках я всегда предпочитал жить в Чайуле и Небайе вместе с деревенскими, — закивал Шеттер. — Поразительный народ! Они показали мне руины Тикаля, где я и познакомился с Виктором.

— Но теперь вы живете в Лос-Анджелесе?

— Почти что. У меня уютный маленький коттедж в горах Вердуго.

Чель не раз ходила в походы по горным тропам Вердуго, но всегда считала те места заповедником.

— Разве там живут люди? — спросила она.

— Да, но лишь немногие счастливцы, — ответил Шеттер. — Кстати, там все очень напоминает гватемальское взгорье. О, я с вами заболтался. Мне пора домой.

Он повернулся к Виктору, указал пальцем на козырек для глаз и сказал:

— Постарайся не снимать его, пожалуйста.

— Спасибо, что навестил, Колтон!

— Что ему от тебя надо? — спросила Чель, когда они остались вдвоем.

Виктор пожал плечами:

— Просто у Колтона накопился огромный опыт выживания в опасных ситуациях. И он объезжает друзей, чтобы убедиться, надежно ли они защищены в эти тревожные времена.

— И он чертовски прав. Все крайне серьезно.

Чель исподволь изучала Виктора, стараясь понять его душевное состояние. Но не различала признаков напряжения или болезненности.

— Да, я знаю, — сказал Виктор. — Итак… как там Патрик? Надеюсь, у него все в порядке?

— Мы с ним расстались.

— Как грустно! — отозвался на это Виктор. — Мне этот твой парень нравился. Теперь, как я подозреваю, мне уже не успеть стать крестным для твоих детишек.

Признаки прежней привязанности к ней Виктора помимо воли были ей приятны даже после всего, что встало между ними.

— Посвяти свою следующую книгу преимуществам односторонности в мышлении, — отделалась она отговоркой.

Виктор улыбнулся:

— Хорошо, оставим эту тему. — Он жестом пригласил ее следовать за собой. — Я рад, что ты приехала. Смогу наконец показать тебе свой новейший экспонат.

Они вернулись через несколько залов в полумрак музея — туда, где был выставлен экспонат. Он еще не был завершен, но его заднюю стеклянную стенку ярко подсветили, и Чель осторожно пошла на этот свет.

Внутри витрины расположились статуи четырех мужчин высотой примерно два фута каждая, выполненных из различных материалов, тесно связанных с историей майя: первая из куриных костей, вторая из глины, третья из дерева, а последняя — из кукурузных зерен. Согласно принятому среди майя мифу о сотворении мира, боги предприняли три неудачных попытки создать человека. Первая человеческая раса произошла от зверей, но эти люди не умели говорить. Вторую вылепили из глины, но она не могла передвигаться, а третья раса — деревянная — оказалась не способна вести календарь и запомнить имена своих создателей, чтобы молиться им. Только с четвертой попытки, создав человека из кукурузы, боги остались довольны, и так началась история четвертого цикла мировой истории.

Однако изучая сейчас экспонат, Чель отметила про себя нечто, что показалось ей самым интересным и важным. Об экспонате и новом образе мыслей Виктора многое говорил тот факт, что он не сделал даже попытки представить, как будет выглядеть человек пятого цикла. И это внушало Чель некоторый оптимизм.

— Итак… — помедлив, спросил ее бывший наставник, — чем обязан столь большому удовольствию?

У Чель нередко возникало ощущение, что жизнь Виктора Граннинга стала отражением истории цивилизации, изучению которой она посвятила свою карьеру: подъем, расцвет, упадок. Еще до того как он закончил обучение в Гарварде, им были сделаны несколько выдающихся открытий в синтаксисе и грамматике письменности древних майя. Первые же его книги получили широкое признание среди ученых, а потом стали популярными и среди обывателей, когда о нем написала «Нью-Йорк таймс», назвав «величайшим знатоком тайн таинственной цивилизации». Покорив таким образом «Лигу плюща» [23] Ассоциация восьми частных американских университетов, расположенных в семи штатах на северо-востоке США; это название происходит от побегов плюща, обвивающих старые здания в этих университетах. , Виктор перебрался на Запад, где занял пост руководителя кафедры истории древних майя в Калифорнийском университете, способствовав началу научной деятельности целой группы талантливых молодых исследователей.