Евгения Михайлова - Бегущая по огням

– А убийца… Где он?

– Там, где надо.

– Боже мой. – Алла вдруг опустилась на землю и заплакала.

– Что случилось? – раздался рядом голос Насти. – Я иду из булочной, увидела вас, не хотела мешать. Но Алла плачет!

– Ну, вот, – вздохнул Сергей. – Все в сборе.

Он поднял Аллу, дал ей свой носовой платок.

– Сережа, отойди со мной на минуточку, – сказала Алла. – Ты понимаешь, что ей не надо это рассказывать? – прошептала она, когда они отошли в сторонку.

– Да, – кивнул Сергей. – Ну, пока. Я позвоню.

Алла убежала в дом. Сергей и Настя смотрели друг на друга.

– Я не хотела подслушивать, – произнесла она. – Просто у меня хороший слух. А почему мне что-то нельзя рассказывать?

– Нет ничего такого, чего бы я не мог тебе рассказать, – сказал Сергей. – Просто это ужасная история.

Они ушли в скверик за домом, сели на скамейку. Не заметили, как пролетели часы. Настя слушала не так, как Алла, как другие люди. Она принимала в свою душу очередную чужую беду, которая становилась ее собственным острым страданием, потом пыталась с этим справиться. Она не восклицала, не плакала, просто собиралась с этим жить дальше. Первое желание, как обычно, – спрятаться от всех вместе с новым непосильным опытом. Сергей почувствовал, что она как будто выскользнула из его рук.

– Нет, – прошептал Сергей между двумя поцелуями. – Ты не останешься больше одна с этим. Я не отпущу тебя в твое русалочье озеро. Все поправимо, ты увидишь. Я только этим и занимаюсь. Иначе – какой смысл…

– Смысла нет в том, что ты сказал, дорогой. Как поправимо? Девочку убили, ее нет! Ее уже не вернуть!

– Убийца ответит – в этом смысл. Мы не в раю.

…Не прошло и часу, как они оказались в раю. Настя опять поразилась: какое это блаженство – тепло и страсть любимого мужчины. Они шли к ее подъезду: воин, вернувшийся из боя, и его жена. Они были, пусть только временно, равны и в силе, и в слабости. Их первым общим домом стала тайна.

Сергей долго не мог уснуть и очень не хотел просыпаться. Мозг уже бодрствовал, сигналил: у тебя куча дел и срочных звонков. И в том же мозгу разливались теплые реки невиданных снов: было печально и невозможно сделать шаг, дотянуться рукой до девушки, закрывающей лицо… Он разбудил себя жестоко. Девушки не снились ему с… Да никогда они ему не снились. Они просто присутствовали временами в его жизни. Но он знал, как беречь свободу, работу, себя. Нужно открыть возлюбленной двери своего жилища, сказать ей: «Будь как дома, ни в чем себе не отказывай», – ключевое слово «как», – и при этом ни на шаг не сбиваться с собственного ритма, не менять своих планов и ненавязчиво поддерживать в очередном союзе чемоданное настроение. Это можно сделать очень даже красиво: «Помни: ты свободна!» И, как правило, все происходило синхронно. Он открывает дверь своей квартиры с великой надеждой, что там уже пусто, а навстречу ему вылетает, к сожалению, часто в ярости, – та, что входила недавно как «возлюбленная».

– Да пошел ты со своей работой, ночевкой неизвестно где, клиентками… Мне только что звонила одна, спрашивала: «А вы домработница?»

Сергей прощался мило, грустно, томно. И как же ему было хорошо, когда он понимал, что вернулся к себе. Что никто не покушается больше ни на его ночи, ни на его дни. То, что с ним происходит сейчас, похоже на болезнь. Наверное, если человек долго не отдыхает, то не стоит и начинать. Организм в растерянности. Хотя назвать отдыхом то, что все они ему тут устроили, можно с большой натяжкой. Разве что гонорары не платят. Вот от них отдых. Шуточки с самим собой не спасали. Сон выветрился из головы и трепетал в груди. Он хочет видеть Настю! Они расстались вчера поздно вечером, но прошло сто лет – Эйнштейн знал свое дело. Все было относительно.

– Сережа, – заглянула мама. – Ты не спишь?

– Сплю, – посмотрел он на нее широко открытыми глазами. Это был их обычный утренний диалог, вроде зарядки.

– Понятно, – улыбнулась мама. – Может, встанешь, умоешься? К нам Настенька пришла. Она что-то хочет тебе сказать.

– Какие сюрпризы с утра, – Сергей зевнул и потянулся, чувствуя силу, легкость, прикаянность… Томительный сон закончился. Разлука тоже.

– Да. Я хотела ее покормить завтраком, но она сказала, что подождет тебя.

– Отлично. Я очень хочу есть.

– Мне кажется, Настя очень хорошо к тебе относится.

– Мне тоже так кажется, – кротко посмотрел на мать Сергей, как будто она ему поставила пятерку.

– Я серьезно. Я знаю Настю лучше, чем ты. Я, в отличие от Лиды, которая сразу всех бросается лечить, считаю, что ее дочь совершенно адекватна. Но она – сложный и замкнутый человек. И невероятно ранимый… Ты не обижайся, но…

– Мама, – Сергей встал и продолжил уже на ходу, – я не собираюсь дергать Настю за несуществующие косички, отбирать у нее цветные карандаши и рисовать на ее спине мелом «дура». Так что – никаких ран.

– Ой, – укоризненно протянула мама. – Ты даже мне сейчас намекнул, что я отстала от тебя в развитии.

– Ма, – Сергей легко приподнял ее над полом, – ты не отстала, ты обогнала, просто ты очень смешная. Мне хорошо от того, что Настя пришла. Она не замкнутый человек, она – прелестная женщина. Я собираюсь ее обесчестить.

– Ты неисправим, – рассмеялась Марина Евгеньевна. – Отпусти меня и поешь, наконец. В сытом виде ты как-то солиднее.

Когда Сергей вошел в кухню, они с Настей небрежно поприветствовали друг друга: «привет-привет». И просияли на мгновение, как маяк и корабль, связанные лучом. Марина Евгеньевна отвела взгляд и задумчиво включила кофеварку. «Все может быть». Завтрак был вкусным, сытным, хозяйка осталась довольна: на тарелках – ни крошки.

– Поел? – уточнила Настя. – Я же по делу. Нашла кое-что. Пришла показать.

Они удалились в комнату Сергея. Он закрыл дверь, и они долго целовались, сами не понимая, почему не могут прекратить. Потом Настя, смеясь, освободилась:

– Включи компьютер. Я ночью не могла уснуть, решила посмотреть. Тебе будет интересно. Вот. Страничка Никиты Кичина Вконтакте. Альбом. Вот Ксения. А это они вдвоем с Ксенией, значит, кто-то их снимал. А вот какое-то застолье. Возможно, в квартире Никиты. Видишь, не все за столом. Кто-то стоит спиной, вот какая-то парочка обнимается. А это… Ты видишь, кто это? Генка Назаров! Получается, он с Ксенией тоже знаком?

– Интересно. А Никита с Геной дружат, что ли?

– Нет, конечно. Никита младше на два класса, и у Генки друзья всегда были не из школы. Взрослые, как нам казалось, и похожие на него.

– То есть?

– Знаешь, собачники говорят: «брак породы». Вот такие.

– Понятно. Значит, подружились они уже после школы? Какой-то общий интерес?

– Может быть. Понятия не имею, чем занимается Гена, но Никита что-то продает, я говорила. В семье водятся деньги, у Никиты есть девушки, большая квартира. Гена к таким людям всегда старался прилипнуть.