Галина Романова - Программа защиты любовниц

Именно это вот идиотическое мировоззрение и заставило его посадить Олю под замок, когда она плачущим голосом заявила, что не может выйти за него замуж.

— Посиди, дорогая, и подумай, — орал он на нее сквозь дверь, за которой она бесновалась. — Что ты теряешь, уходя от меня. И что приобретаешь в лице этого алкоголика!

Ему было ее очень, очень жалко. Но и злости в его душе место нашлось. Как она могла так поступить с ним?! Он все, все, все для нее делал! Он потакал ее капризам. Он вывел ее в свет, назначил день свадьбы, пригласил именитых гостей, потратился, в конце концов! И все впустую?!

Оля плакала, умоляла выпустить ее, грозилась написать заявление на него. Он просто сходил с ума, не знал, что делать, помчался, подстегиваемый безрассудством, в полицию. Написал зачем-то заявление о ее исчезновении. О чем он думал, дурак?! Что навредит тем самым карьере Мельникова?! Что, начав ее искать, все непременно узнают о его недостойном скандальном поведении и уволят его из полиции? И тогда он станет вообще никем…

Оля отказывалась есть и пить, не хотела его видеть, говорить с ним.

— Я умру здесь, Володя, — уверяла она твердым голосом. — Умру, и моя смерть будет на твоей совести!

Он приказал себе быть жестоким, не поддаваться на женские слезы и уловки, выждать время, и результатом будет именно то, что и должно быть. Оля станет его женой, матерью его детей. Он приказал себе быть твердым, хотя, видит бог, ему очень хотелось ее выпустить.

— Она сдаст вас, Владимир Сергеевич, — ныл Ванька, видя его душевные мытарства. — К тому же вы заяву написали.

— Ее пока не приняли, — ныл он в ответ.

— Так примут.

— А может, я не стану ее писать?

— Еще подозрительнее. То заявили, что невеста пропала, а то вдруг на попятную? Неправильно…

А где взять тот необходимый пук соломы, который следует подложить, когда падать придется?!

И зачем он только позволил Ивану взять инициативу в свои руки?! Мучайся теперь чувством вины из-за них обоих.

Черных посмотрел в спину Зое.

— Никто из полиции не был? — спросил он. Это были его первые слова по возвращении домой.

— Был какой-то с чемоданчиком, — кивнула она. — Чего-то помазал, попшикал, что-то приклеил, потом отлепил. Потом скреб каким-то ножичком. Велел больше не укрывать. Когда я спросила, что это может быть, только плечами и пожал.

— Один был?

— Нет. Трое их было. Один с брюшком такой.

Володин, догадался сразу Черных.

— Все чего-то меж собой шушукались, слова какие-то непонятные говорили. Снова заходили в кладовку. А чего там-то? Я там все давно промыла! — Зоя вдруг всхлипнула. — Плохо мне тут что-то стало, Владимир Сергеевич, плохо. Уволюсь я, наверное.

— Как знаешь, — не стал он уговаривать. — Предупреди только заранее, чтобы я замену тебе нашел.

Он бы и сам удрал бы теперь куда глаза глядят, а толку?

Зазвонил домашний телефон. Зоя вышла из кухни, а он отодвинул от себя тарелку с овощным рагу. В горло ничего не лезло, а в голове одни мысли: куда подевалась Оля? Куда?!

— Это вас, Владимир Сергеевич. Соседи, — протянула ему Зоя телефонную трубку.

Звонил сам Уваров — здоровенный мужик с вечно красной рожей.

— Здарова, сосед! — гавкнул он в самое ухо Черных.

— Здорово, — сдержанно поприветствовал он его, но стараясь держаться на его волне, чтобы не создавать барьеров в общении.

— Чего хотел-то?

— Да потрещать надо кое о чем. Время есть?

— Давай, жду! Тут у меня как раз мясо поджарилось да потненькая литровочка водки. Ой, да под малосольные огурчики! Давай, жду!

Пить с соседом Черных жутко не хотелось, но не выпить было нельзя. Тот уважал разговор под пол-литра, жил по понятиям, и Зоя шепталась как-то с Ванькой, будто тот сидел по малолетке неоднократно за какие-то гнусные разбои. Черных сплетням не верил, но держался всегда с соседом с настороженной предупредительностью.

Он влез в джинсовые шорты, на улице разогрело так, что Зоя половину имеющихся в доме кондиционеров запустила. Надел тонкую белоснежную футболку, кожаные шлепанцы, сунул в пакет бутылку виски и копченого лосося в вакуумной упаковке и двинулся к задней калитке.

Басистый голос Уварова он услыхал еще со своей территории. Тот попеременно ржал и орал на кого-то, способного испоганить любой кусок мяса. Черных запер за собой заднюю калитку и через пару минут постучал согнутым пальцем в калитку заднего хода соседей.

— Володька? — заорал Уваров с участка. — Заходи, не заперто!

Черных потянул на себя глухую калитку, с сожалением отметив, что камер видеонаблюдения в этом месте у соседей не имеется. Те располагались чуть ближе к главным воротам. Вошел на соседский участок. Там было зелено и пышно от тропической растительности, расставленной по всему участку в кадках. Трепетали на легком ветру широкие пальмовые листья, благоухали невиданные цветы, в центре участка по поверхности прудика скользили утки в ярком оперении.

Сосед сидел на широкой дубовой скамейке под полосатым красно-белым матерчатым навесом. На нем была незастегнутая рубашка, широкие шорты. Растрепанную голову венчала соломенная шляпа. Уваров был босым. Перед ним на дубовом столе стояла литровая початая бутылка водки. На широком блюде горой громоздились большущие куски мяса. Черных не обнаружил ни единого подгорелого кусочка. В другом блюде лежала кучкой зелень и помидоры.

— Присаживайся, сосед, — громадная лапища Уварова шлепнула по дубовой скамье. — Выпьешь?

— А чего нет? — пожал Черных плечами и полез в пакет за бутылкой и рыбой. — Так сказать, от нашего стола вашему.

— О! Это дело! Это по-нашему! А то все здрассте да до свидания! Разве так соседствуют-то? Ну, выпьем?

Они выпили. Причем Уваров зорко следил за тем, чтобы сосед полностью опорожнил рюмку. Закусили. Потом на Черных уставились помутневшие от жары и алкоголя соседские глазищи, и тихим, непривычно вкрадчивым голосом Уваров поинтересовался:

— Так что за беда у тебя, Володя? Слышал, водителя твоего мочканули?

— Да. — Черных опустил голову, в которой зашумело, загудело от водки. — Ваньку моего того, убили. Прямо в доме!

— Кто, не знаешь? — Уваров захрустел стеблем лука.

— Знал бы, не пришел! — промямлил Черных, и тут же понял, что сморозил глупость, сосед обиженно крякнул. — В смысле, я не то хотел сказать, я завсегда за общение, но не по такому поводу, ты понял?

— Не дурак, — криво ухмыльнулся Уваров, глаза его оставались мутными и холодными. — Только что-то не припомню, чтобы ты раньше захаживал. Брезговал, поди, уголовником-то?

— В смысле уголовником? — Черных умело изобразил недоумение.

Он слышал, конечно, что прошлое Уварова не кристально чистое, Зоя с Ванькой шептались, но знания свои решил попридержать при себе.