Екатерина Островская - Сверх отпущенного срока

Белов помолчал немного. Затем продолжил:

— …Год сидели мы под землей. Ребят, правда, на работы выводили иногда. А во вторую весну они уже постоянно вкалывали. Старик сказал, что если хотим есть, то хлеб надо зарабатывать. Вот парни трудились, строили еще один дом. А дагестанцы с автоматами следили, чтобы не присели лишний раз. Ну и чтобы не сбежал никто. Пара овчарок еще бегала на длинных цепях вокруг стройки и лаяла, не умолкая. На шаг не отойдешь — цапнуть норовили. Пацанов предупредили, что если кто сбежит, то полковника, меня то есть, убьют.

Летом меня привели в дом. К старику приехали трое его сыновей. Мужчины за столом сидят, едят чего-то. Меня в дверях поставили.

— Ну, что, полковник, — спрашивает старший сын, — нравится тебе в Чечне?

— Не очень, — говорю.

— А зачем к нам пришел? Мы тебя не звали. Вот если бы пригласили в гости, тогда бы тебе хорошо было. Короче, хотели мы тебя на наших пленных обменять. Но чечены живыми в плен не сдаются. А потому мы за тебя выкуп возьмем. Уже договорились. Ваш олигарх Березовский уже и деньги приготовил. Когда их привезут, мы тебя отдадим.

— А если не привезут? — спрашиваю.

Но этим вопросом я их только рассмешил.

— Куда ж он денется? — говорит младший сын. — Как ему еще официально деньги нам давать? А так все законно: дал денег и спас русского человека.

Мне слушать это было противно. Не потому, что не поверил, а потому, что, выходит, меня, может, и освободят, а вот за ребят, за солдат, никто, никакой Березовский и копейки не предложит.

— Что вы за люди такие? — продолжал старший сын. — С нами воевать собрались, а не знаете, что нас победить нельзя. Мы к вам не лезем, и вы к нам не ходите. Потому что если мы к вам придем, то все ваше будет наше. Не станет России, везде будет одна Чечня. Ты понял?

Я киваю. Не спорить же с ним.

— Нет, ты не понял, — сказал средний сын. — Вы с нами воюете и сами же деньги даете, чтобы мы победили. Нам даже и просить не надо. Только в Москве семнадцать наших банков. А у других крыша чеченская. Сколько понадобится, столько и возьмем. Только мы и без денег победим. Все мусульмане мира за нас. И в Европе тоже против вас. И американцы. А вы — дураки. Брат тебе сказал, что если мы к вам придем, то вам плохо будет. А я еще добавлю: все вы в Казахстан поедете…

Сыновья говорят мне все это, а старик сидит гордый, что у него такие дети: смелые и справедливые.

— Вот ты про такого олигарха Потапова слышал? — спрашивает старший сын. — Так этот Потапов тоже нам помогает. Брат сказал ему: дай денег, и он сразу же чемодан долларов ему собрал. Скажет, что нужно два чемодана, — Потапов два чемодана даст.

— Что вы все про деньги да про деньги? — не выдержал я. — Вы же за родину воюете, а не за доллары какого-то Потапова.

— Ты лучше слушай, когда умные люди говорят, — оборвал меня старик. — Нам эти доллары совсем не нужны. Но если дают, нельзя отказываться.

Вот так побеседовали они со мной. А потом опять в подвал отвели. Я, правда, попросил, чтобы и меня с ребятами на работу выводили.

Сыновья хозяина пробыли в доме три дня. Потом старшие уехали, а младший остался. Он был ранен в ногу и ходил, опираясь на трость. Причем трость весьма красивая — старинная, вероятно.

Двое уехали, а оставшийся из сыновей старика решил показать свою власть. Как-то, когда мы работали, подошел он ко мне и сказал, что через неделю меня повезут обменивать на деньги.

— Я не согласен, — говорю ему. — Если хотите деньги получить, то меняйте меня вместе с ребятами.

— Тебя никто не спрашивает! А если будешь условия ставить, то я лично тебе уши отрежу. Мы обещали вернуть полковника Белова, а с ушами он или без — такого разговора не было.

Смотрю я на него и думаю: двадцать лет парню, а наглости у него столько, будто не один полковник у него в плену, а весь российский генеральный штаб.

А Шамиль этот продолжает:

— Мне твои пацаны вообще не нужны. Я бы их так отдал, но их же опять пришлют сюда — наших людей убивать. Поэтому лучше мне их самому замочить.

Говорит так, а я смотрю на него и вижу, что он не только может это сделать, но и хочет. А Шамиль вроде как рассуждает:

— Не убью только того, кто ислам примет. Мусульман нельзя убивать, а неверных можно даже в праздники.

Вечером, когда мы уже в подвале сидели, я сказал ребятам, что если будут требовать ислам принять, то не стоит особо упорствовать. Главное, выжить, а потом разберемся, кто в какого бога верит. Если кто-то из них погибнет, я себя винить буду, ведь хоть мы и в плену, я все равно за них в ответе.

Надо сказать, что не было дня, а лучше сказать — вечера и ночи, чтобы мы не говорили и не думали о побеге. То, что нас охраняют два вооруженных автоматами человека, — не особое препятствие. Нас семеро, выбрать момент и напасть вполне возможно. Двор, конечно, окружает высокий забор, но перелезть тоже не проблема. А вот потом как уйти? И куда? Вокруг горы, а где наши — один бог знает.

Как-то ребят опять повели на работу, а меня оставили. Поначалу я решил, что, видимо, готовится обмен. Потом вспомнился разговор с младшим сыном старика. «Нет, вряд ли Шамиль что-то сделает с пацанами, — думаю, — просто языком мелет».

В середине дня вернулись мои сокамерники, но не все. Уходили вшестером, а вернулись пять человек. Выяснилось, что им в самом деле предложили принять ислам, и один отказался. Алексеем его звали, как тебя.

Полковник посмотрел на Петра.

— Расскажи ему, сержант, как было.

— А чего тут говорить… — хмуро отозвался Петр. — Начали мы работу, потом пришли хозяин с Шамилем. С ними еще какие-то люди. Старик сказал, что ислам — самая лучшая религия, потому что нет бога, кроме Аллаха. И если мы хотим вечной жизни, то должны стать правоверными мусульманами. Шамиль тут же добавил: «А того, кто откажется, я отправлю в ад прямо сейчас». Мы все молчим, хотя готовы были, командир ведь предупреждал. «Ну, — спрашивает Шамиль, — кто первым хочет?» И на Леху смотрит. А Леха говорит: «В гробу я видал вашего Аллаха». Зря, конечно, он так сказал. Шамиль ударил его своей тростью. Лешка упал. Шамиль ударил его еще и еще. Потом трость сломалась, Шамиль бил уже ногами. Но недолго. Подошел к нам, вынул пистолет и спросил: «Кто еще хочет отказаться?» Лешку он убил с первого или второго удара — проломил ему височную кость…

— З-з-з, — попытался что-то добавить заика.

— Лешка — земляк его, — объяснил Петр, — тоже из Карелии. Они призывались вместе.

— Помянем, — взялся за стаканчик полковник.

Четверо мужчин молча выпили.

— В тот же вечер я сказал, что надо бежать, — продолжил рассказ Белов. — Я не хотел никакого обмена. Если бы вместе с ребятами отпустили, то — ради бога. А оставить их, чтобы отморозок потом забил их… Нет уж! А вскоре удачный случай подвернулся…