Леена Лехтолайнен - Чертовы котята

Ключи от машины лежали у меня в кармане. Я взяла пистолет с заднего сиденья, убрала в кобуру и положила в бардачок. Нехорошо выйдет, если нас остановит полиция, а пистолет валяется на виду. Юрий сел в автомобиль, в салоне распространился легкий запах водки. Мелкий дождь перешел в снег, навстречу выехала снегоуборочная машина. Живот скрутило от голода: хороший кусок мяса и кружка пива оказались бы сейчас очень кстати.

— Забыла тебе кое-что рассказать. Я и сама об этом недавно узнала. Прошлый побег моего отца из тюрьмы не остался без последствий. Он изнасиловал семнадцатилетнюю девочку, и та родила ребенка. Сейчас моей сестренке девять лет. Ее зовут Ваномо.

Юрий сидел с закрытыми глазами.

— И ты за нее боишься, да? — тихо спросил он через какое-то время, положив руку мне на колено.

— Да. Я нужна ей. Она моя сестра, несмотря на то что наш общий отец просто чудовище.

— Это-то нас и объединяет. У нас обоих ужасные отцы.

Он прислонился головой к моему плечу, но я мягко отстранилась и включила радио.

Ведущий сообщил, что вскоре выходит новый диск группы «Миракл». В этой группе играют какие-то родственники Моники, и когда я работала в ресторане «Санс Ном», они частенько там выступали вечерами, после ухода запоздалых клиентов. И тогда мы наслаждались той музыкой, которую любили.

Юрий тоже слушал музыку, не открывая глаз. «All I need is a miracle. What I need is a miracle». [5] «Все, что мне нужно, — это только чудо. Мне нужно только чудо» (англ.). (Прим. пер.) Потом он засопел, даже стал похрапывать — уснул. Не обращая на него внимания, я просто вела машину сквозь дождь и снег. Дважды сыграв в русскую рулетку, он все-таки остался жив. Сколько же ему еще будет везти? Едва ли Паскевич просто так оставит его в покое. Он будет мстить, хотя я так и не могла понять за что.

В районе Руохолахти я поняла, что стакан водки сделал-таки свое дело и мой спутник совершенно пьян. По прибытии на улицу Бульвар я вытащила пистолет из бардачка и отвела Юрия к лифту.

— Сейчас приду. Попроси Ханну, чтобы покормила тебя, — сказала я ему и отправилась в сторону берега немного прогуляться.

Мне тоже хотелось есть, но еще сильнее хотелось свежего воздуха. Нужно было привести в порядок мысли и чувства, в очередной раз понять, кто я и чего хочу. Я брела в сторону Руохолахти. Ресторан «Санс Ном» уже закрылся, но было лишь начало двенадцатого, и я не сомневалась, что там еще полно народу. Если Йоуни сегодня работает, он быстро соорудит мне яичницу с беконом или жаркое из лосятины с сыром. По пути до заднего крыльца ресторана я совершенно промокла. Улыбнулась в камеру наблюдения, которую сама же когда-то смонтировала, и постучала в окошко. Никакого ответа.

Тогда я заглянула внутрь и увидела два прильнувших друг к другу силуэта. Там был лысый мужчина в поварском переднике и с таким количеством татуировок, что его нельзя было выпускать в зал, иначе посетители отказались бы есть пищу, приготовленную этим человеком. Он держал в объятиях тонкую светловолосую женщину, в которой я узнала Монику.

Я постучала в окно. Хорошего тут мало: у Йоуни есть постоянная подруга, и Моника прекрасно об этом знает. Но это не мое дело, к тому же я давно усвоила, что никто никому не принадлежит навечно. Мне хотелось есть, а в «Санс Ном» была еда. Моника отстранилась от мужчины и пошла открывать.

— Хилья! Что ты здесь делаешь? — удивилась она, и в голосе ее слышалось неудовольствие.

— Пытаюсь найти что-нибудь поесть. Как дела?

— Ты всегда появляешься кстати, — ухмыльнулся позади Моники Йоуни и, встав возле нее, по-хозяйски положил ей руку на плечо. — У нас сильно подгорело жаркое, и Моника как раз собралась его выбрасывать.

— Замолчи, поганец! — Мы с ним нередко пикировались, но это не мешало нашей доброй дружбе. — Я хочу есть. Дайте мне что-нибудь жирное и калорийное!

— Свиное жаркое, приготовленное в маринаде по-восточному? — спросила Моника.

В итоге мы дружно уселись за стол, я съела две порции жаркого, запила его двумя бутылками светлого пива и в очередной раз задала себе вопрос, зачем ушла отсюда.

Когда спустя полчаса я отправилась через снежный город домой, ко мне пришел ответ. Я просто не могла остаться. Я всегда искала опасности, покой не для меня.

Лайтио ответил на мое сообщение только пару дней спустя. «Я в больнице. Потерял сознание, и жена вызвала „скорую“. Послезавтра выписывают. Приходи как можно быстрее».

Я почистила и смазала револьвер и снова зарядила его двумя пулями, полученными от Макконена. Больше Лайтио не понадобится. Я ответила, что приду, как только он выпишется. Значит, мне снова придется заглянуть к бабушке Вуотилайнен и поменять образ.

Выходные прошли в бесконечной беготне по магазинам. Папарацци следовали за Юлией по пятам в тщетной надежде взять интервью, фотографы прятались под кустами возле дома, надеясь заснять ее многочисленные сумки и пакеты. Люди не могут жить спокойно, если им некому завидовать. И хотя Юлия тратила средства, доставшиеся ей от первого мужа, а не деньги налогоплательщиков, все жаждали узнать, что покупает невеста Сюрьянена. Еще в начале моей службы у Юлии папарацци пытались то подкупить, то запугать меня; в газетах появилась информация, что богатая невеста Сюрьянена выходит на улицу только в сопровождении личного телохранителя. Майк Вирту предупреждал нас об опасности такого рода известности. Многие из выпускников академии были наняты известными людьми, а один даже как-то предстал перед судом за грубое обращение с фотографом, заслужившим «Оскара».

В общем-то, мне удалось справиться с папарацци, за исключением одной особо назойливой журналистки. Она снова и снова поджидала нас возле квартиры на Бульваре, и я стала склоняться к мысли, что применение насилия неизбежно. Это была хрупкая невысокая женщина; казалось, она едва тащит свои многочисленные камеры. Если возникнет конфликт, меня, разумеется, могут привлечь к ответственности, а иметь дело с полицией мне совершенно не хотелось. Конечно, любой может фотографировать, что ему вздумается, на улице, но частная территория — это уже другое дело.

— Только маленькая улыбка, Юлия, — по-фински выкрикнула она, чуть не попав вместе с камерой под трамвай.

Наконец она исчезла за дверью кафе. Наверное, решила, что на сегодня достаточно.

Юлия изъявила желание прогуляться по улице Эспланада и зайти в магазин «Луи Виттон» взглянуть на новую коллекцию сумок. Видимо, купленная в Женеве ей уже надоела. В дверях стоял охранник. Интересно, как он определяет, кого пропустить? Наверное, за версту чувствует запах денег. Маленькая журналистка попыталась пройти за нами в магазин, но охранник преградил ей дорогу, и напрасно она старалась убедить его, что магазин — это общественное место, куда любой имеет право зайти.