Леена Лехтолайнен - Чертовы котята

Самец шел медленно; когда он поравнялся с самкой, та подняла на него глаза, и у нее расширились зрачки. Самец равнодушно отвернулся. Стоял конец апреля, время брачных игр давно прошло. Я смотрела на зверей и чувствовала, как у меня учащается дыхание и потеют ладони. Надо срочно как-нибудь отвлечься или уйти, пока я не совершила то, в чем впоследствии буду горько раскаиваться. Я не могла смотреть на запертых в клетке рысей, но и открыть клетку, разумеется, тоже не могла.

— Пойду в туалет, — сказала я Сааре и Ваномо. — Вы со мной?

— Нет, я хочу еще посмотреть на рысей! — сверкая восторженными глазами, воскликнула Ваномо. — Смотри, вон он снова идет к нам!

Саара осталась с дочерью. У меня не было ни малейшей нужды посетить туалет, я просто должна была срочно уйти. Я зашла в туалет и ополоснула лицо. А когда вышла, то увидела на скамейке мужчину в белой футболке, синих джинсах и кроссовках. Это был Яан Ранд, а его горящие глаза не отрывались от двух сидящих напротив девочек-подростков. Меня наполнила ярость. Извращенец, соблазнитель маленьких девочек ходил рядом с моей маленькой сестренкой! Я подошла к нему, схватила за плечо и рывком развернула к себе.

— Ну надо же, вы только посмотрите! Не успел святой брат покинуть монастырь, как тут же предался своему любимому занятию по соблазнению несовершеннолетних!

Я старалась говорить тихо, чтобы меня никто не слышал. Честно говоря, я считала, что все вокруг должны знать, какой опасный человек Яан Ранд, но мне совершенно не хотелось привлекать внимание к собственной персоне.

— Хилья! Отпусти, пожалуйста, мое плечо! — Он повернулся ко мне.

При необходимости я могла бы ударить его, но все же послушалась и ослабила хватку.

— Я видела, куда ты смотришь! Ну конечно, зоопарк — лучшее место, чтобы подглядывать за маленькими девочками! Ты уже выяснил, какие животные им больше всего нравятся?

— Хилья, да ты просто ненавидишь меня!

— Да, я очень плохо отношусь к таким людям, как ты. Интересно, сколько же другие извращенцы платят тебе, чтобы ты защищал их интересы?

— Хилья, знаешь, тебя очень легко обмануть, потому что ты видишь в людях только плохое.

Я осеклась. Майк Вирту говорил мне то же самое. Он считал, что я слишком недоверчивая и подозрительная. Но, с другой стороны, что они оба знали о моей жизни?

— Давид тебе не рассказал всего обо мне. Да и мне самому, конечно, не следует обращать внимание на твое презрение. Вообще-то, я полагал, что ты в состоянии понять, что иногда цель оправдывает средства, как, например, в том взрыве яхты «I believe». Ты же продолжаешь любить Давида, несмотря на то что он убил четырех человек.

— Интересно, какую благородную цель ты преследовал, совращая малолетних и защищая преступников? Только не говори, что хотел подарить им любовь, а то я плюну тебе в лицо.

Ранд выпрямился. Он нервно провел рукой по голове, пытаясь пригладить выбившиеся кудряшки, затем поднялся.

— Пойдем прогуляемся до обзорной башни. И поговорим. Я хочу тебе кое-что рассказать. Могу представить, какие ужасы рассказал тебе про меня Теппо Лайтио или, например, сколько грязи вылил мне на голову Рютконен. Он всегда стремился очернить меня.

Я кивнула и отправилась вслед за Рандом к обзорной башне. Увидев, что наверху толпился народ, он свернул к скалистому берегу. На ходу он улыбался и смотрел на меня добрыми глазами, но я знала, что это не имело никакого значения. Он бывший полицейский, привыкший иметь дело с преступниками и бандитами, поэтому в любой момент от него можно ожидать чего угодно. Нельзя стоять так, чтобы он мог столкнуть меня в море. Весеннее солнце в основном высушило скалы, но в некоторых местах они еще оставались мокрыми и были покрыты скользкими темными водорослями. Я села на поваленное дерево, крепко упираясь ногами в камень. Ранд устроился рядом, на мгновение порыв ветра швырнул мне в лицо край сиреневой косынки, повязанной у него на шее. Он быстро поправил ее.

— Ты знаешь, что Лайтио умер? — Я не думала, что смерть Лайтио имела для Ранда какое-нибудь значение, хоть они и были знакомы.

— Умер? — Ранд сильно побледнел. — Когда?

— Застрелился пару дней тому назад. Он сам принял решение, хотел закончить жизненный путь без мучений.

— Давид рассказывал, что Лайтио тяжело болен. К тому же, насколько я знаю, он причастен к смерти Рютконена. Он ведь терпеть не мог бандитов, поэтому с радостью принял на себя обвинение в убийстве этого мерзавца, чтобы защитить какого-то там Транкова. Разумеется, он сделал это исключительно ради тебя. Мир его душе. — Ранд поднял руку и перекрестился, меня передернуло от его жеста. — Но Лайтио всего не знал. Операция планировалась тайная. Наверное, мне не стоило бы тебе всего рассказывать, но я чувствую себя в долгу перед тобой. Давид сказал, чтобы я решал сам. Речь идет о моей жизни, Давид просто подыгрывал мне.

— В чем подыгрывал?

— В раскрытии моего преступления по совращению малолетних. Давид сам не мог принять участие в той операции, он был занят в расследовании сделки с изотопами. Мы оба были тайными агентами. Давид специализировался на политических преступлениях и отмывании денег, а я — на преступлениях на сексуальной почве. Знаешь, существует три типа полицейских, работающих в этой области. Для первых это просто работа, как и любая другая. Для них важна поимка преступника и предотвращение новых случаев. Для других это личная война против насильников. Это те, кто сам в детстве подвергся насилию либо если пострадал кто-то из их близких. И для таких борьба с педофилами — долг чести и дело всей жизни. Но есть и третий тип. Это те, кого возбуждает сексуальное насилие, и, пресекая и расследуя эти случаи, они избавляются от собственных греховных мыслей. Таких людей, к счастью, мало, но они все же существуют.

— Ты хочешь сказать, что относишься к этому третьему виду? То есть ты не просто преступник, а представитель особой породы полицейских, да? О черт, более неуклюжих оправданий я не слышала с тех времен, когда Паскевич пытался свалить на Юрия Транкова обвинения в похищении Хелены Лехмусвуо!

Я плюнула в сторону Ранда. Он снял очки, достал из кармана носовой платок и принялся тщательно протирать их. Затем медленно водрузил их обратно на нос и, глядя мне прямо в глаза, произнес:

— А вот здесь, Хилья, ты ошибаешься. Я отношусь ко второму типу. Мои родители развелись, когда я был совсем маленьким, — продолжал он, не сводя с меня глаз. — Вскоре мама встретила другого мужчину и вышла за него замуж. Матти работал строителем, вообще не пил и очень любил детей. И очень радовался тому, что у новой жены уже был очаровательный кудрявый мальчик. Ему нравилось обнимать и целовать этого мальчика, и, втайне от матери, он просил малыша иногда играть с его пенисом. Он говорил, что это чисто мужские развлечения и маме о них знать необязательно. Но однажды малыш не сдержался и рассказал обо всем маме. И вскоре та пришла с работы раньше времени и увидела, как сын с мужем играют в свои игры. Она тут же выгнала мужа, а сыну сказала, чтобы тот никому не рассказывал о случившемся. И он молчал до тех пор, пока однажды, спустя несколько лет, его лучший друг Давид не поинтересовался, почему Яан не проявляет интереса к девочкам. Он также сказал Яану, что такое бывает и такие мужчины называются гомосексуалистами, но, в общем-то, ничего страшного в таких наклонностях нет. Но именно тогда в голове у Яана сложилось четкое представление, что он не такой, как все, что у него неправильные пристрастия и виноват в этом Матти.