Андрей Константинов - Гоблины. Пиррова победа

— Клоуны ряженые! — невольно повторил Зеча недавнюю Юлину оценку «станишников». Он отщелкнул окурок в ночь и поворотился к девушке. — Итак? Каков будет ваш положительный ответ?

— Я должна подумать.

— Подумать или просто потянуть время? — уточнил Зеча. — Полночь давно пробила. И раз уж этот гостиничный номер не превратился в тыкву, а мы с приятелем, соответственно, в крыс, глупо рассчитывать на то, что всё рассосется как-то само собой.

— Жаль.

— Чего жаль?

— Что не превратились. В крыс, — сквозь зубы зло процедила Нежданова. — Вам бы это очень пошло.

— Вашему самообладанию, Юлия Валентиновна, можно только позавидовать. Да, так что там у нас насчет ответа?

— Ответ будет отрицательный. Во-первых, у меня есть большие сомнения в том, что, скажи я вам, где деньги, после этого они действительно дойдут по назначению. А во-вторых: где гарантия, что, получив такую информацию, вы оставите нас в живых?

— Ну, свои сомнения вы можете оставить при себе. Что же касается гарантии — здесь вы правы, ее действительно нет. Но, заметьте, ее никто и не обещал.

— Значит, не договорились, — гордо вскинула подбородок Юля.

— Ничего, договоримся. Дружище, помнишь любимую фразочку нашего ротного? — обратился Зеча к Бугайцу.

— «Не хотите по-хорошему — уберем вазелин»?

— Угу. Она самая.

— Учтите! — порядком струхнув, Нежданова решила попробовать зайти с другого боку. — Если Литва узнает про ваши художества, а он непременно узнает… От вас и мокрого места… Он вас… У него… Вы даже не представляете, какие у меня связи… — Юля стала сбиваться, губы ее часто-часто задрожали, и Прилепина поняла, что запас прочности девушки подходит к концу. — Если вы хотя бы пальцем ко мне прикоснетесь, вас… вы…

Всё! Из глаз предательски брызнули слезы, и у Юли началась истерика.

— Юлия Валентиновна, вы же сами прекрасно понимаете, что спать с боссом еще не означает иметь связи, — насмешливо посмотрел на нее Зеча. — Связи начинаются, минимум, тогда, когда босс делает вам предложение. Так что это вам только кажется, что у вас имеются полезные связи. А на самом деле вас просто трахают. К тому же пока я не собираюсь… э-э…трогать вас пальцем.

— А чего? Лично я бы здесь кое-где потрогал, — не согласился с приятелем Бугаец. — Именно что пальцем. Беседы о высоком — это, конечно, все здорово, но нахвата все равно хочется.

— Что ж, и это возможно, мой друг Горацио. Но позже. А пока, с вашего, Юлия Валентиновна, позволения, мы потрогаем вашу подругу. Как вы считаете, какое ухо ей сначала отрезать — левое или правое? — Порывшись в тумбочке, Зеча отыскал «казенный» столовый нож и критически осмотрел находку. — Туповат, конечно. Ну да, терпение и труд всё перетрут.

Юля набрала в легкие побольше воздуха и:

— По-мо-ги-т…

Оперативно среагировав, Бугаец ударил девушку под дых, и Юля, захлебнувшись собственным криком, зашлась в приступе рвущего горло кашля.

Более-менее восстановить дыхание ей удалось лишь через несколько минут.

— Оклемалась? Вот и славно. Не кричи больше, ладно? А то я этих повышенных децибелов физически не переношу. Это у меня после контузии началось. Так на чем мы остановились?

— На выборе уха, — подсказал Бугаец.

— Ах да!

С ножом в руке Зеча медленно подошел к Ольге, зрачки которой расширились от ужаса едва ли не вдвое. Она начала судорожно мычать, мотать головой, но Зеча сначала левой рукой властно «зафиксировал» голову, а затем правой откинул с уха «мешающую» прядку волос.

— Дай мне какую-нибудь тряпку, а то сейчас столько кровищи набежит! Вымажусь весь, как продавец в мясной лавке.

Бугаец сорвал с кровати покрывало и пристроил его на Ольге на манер салфетки в ресторане. Зеча оттянул Ольгино ухо, занес над ним нож…

— Не надо… Я… Я скажу где деньги, — простонала Нежданова, сдаваясь.

— Вот это уже теплее. Слушаю!

— Они… они… В металлическом ящике… Он… он…

— Что он? Ну же, Юлия Валентиновна, рожайте быстрее!

— Он… он… закопан…

— Сундук на дубе. В сундуке — утка. В утке — заяц. А заяц где? Ну!

— Не понял?!!! — обалдело вскинул голову Бугаец, меняясь в лице.

Зеча перехватил его взгляд и обернулся: за балконным окном белели сброшенные откуда-то сверху, перехваченные узлом простыни. В следующую секунду по этим простыням стали спускаться одновременно две пары ног в бутафорских, как показалось Зече, сапожищах. Причем из-за голенищ каждого левого сапога выглядывала «фирменная» казачья нагайка, а из-за голенищ правых торчали горлышки водочных бутылок.

Пока Зеча переваривал увиденное, на балкон лихо спрыгнули сами обладатели сапог — земляк Неждановой Коля Котин и предназначавшийся Ольге Митрич. Последний первым просочился в номер и зычно пробасил заранее заготовленную прибаутку:

— Девчонки! Казак смотрит прямо — не пройдет динамо… Э-э?! — Митрич с изумлением заозирался по сторонам: одна девушка рыдает навзрыд, другая — связана, да к тому же еще и с кляпом во рту. Два здоровенных мужика, один из которых с ножом… — Это у вас тут шо, православныя? А, понимаю! Ролевые игры?

— ПО-МО-ГИ-ТЕ! — отчаянно завизжала Юля.

Вздрогнув, Митрич непонимающе поворотился к девушке, и в этот момент Бугаец, прыжком перемахнув через кровать, нанес ему коварный удар по загривку. Однако крепкий казак устоял: с недобрым «Ах ты ж, вражина!» Митрич развернулся и заслал Бугайцу столь мощно, что тот, перелетев кровать, снова возвратился на исходную позицию. Правда, уже на полу.

Оценив «засыл» по достоинству, Зеча бросился на ударную казачью руку и попытался заломить кисть.

Завязалась потасовка. Коля Котин, даром что в дымину пьяный, через балконное стекло секундно оценил обстановку и неравенство сил. А оценив, задрал голову вверх и завопил истошно, «давая петуха»:

— Ка-за-ки! Сюды! Наших бьют!!!!

Издав клич-сигнал к общему сбору, Котин влетел в комнату.

К этому времени продолжающий ломать противнику руку Зеча не без труда перевел Митрича в партер, опрометчиво повернувшись к Коле спиной. То был не шанец, но — шанс! Казачок выхватил из-за голенища бутылку, замахнулся и… И, пожалев напиток, бережно отставил водку на подоконник. После чего достал из другого сапога нагайку и с оттяжечкой хлестанул Зечу по заднице.

Вскрикнув от неожиданности, тот, по-кошачьи, на «четырех лапах», отпрыгнул в сторону, задев в прыжке телевизор, с грохотом ухнувший на пол.

Бешено вращая глазами, Коля Котин щелкал нагайкой как хлыстом, азартно подзывая соперников для спарринга. Рядом с ним на полу натужно кряхтел разобиженный Митрич, которому Зеча едва не сломал руку.

А в следующую секунду по потолку прогрохотало нечто, по звуку напоминающее топот табуна лошадей — это казаки, живущие этажом выше, выскакивали из своих номеров, спеша на выручку «станишникам».