Андрей Константинов - Гоблины. Сизифов труд

Сотрудников в спецгруппу набирали из числа лиц южной внешности. А поскольку таковых в штате питерского ОПУ было совсем немного, не избежал подобной участи и Джамалов, причем с учетом выслуги его сразу поставили на должность бригадира. На обучение ушел ровно месяц, после чего новообращенных «кавказцев», благословив, выпустили на улицы города с целью «отрабатывания» контингента рыночных торговцев и криминальных группировок, состоящих из выходцев с Кавказа.

Возможно, в теории идея была не так уж плоха. Вот только на практике всё сложилось, мягко говоря, не как в теории: едва начавшись, деятельность «кавказской группы» оказалась фактически парализована. Причем их же коллегами. Филеров-кавказцев принялись регулярно тормозить на улицах и в метро все прочие питерские милиционеры с целью проверки документов. Затем в органы внутренних дел стали обращаться бдительные граждане — они принимали кавказцев-шпиков, сидящих в машинах и сосредоточенно наблюдавших за чьими-то окнами, за террористов-смертников. Соответственно, группы быстрого реагирования ОВО вынуждены были срываться на вызовы. Где возникала одна и та же конфликтная ситуация: овошники подходили к машине со стандартным требованием предъявить документы, а в ответ слышали из приоткрытого окна фразу с кавказским акцентом: «Свои, брат!» После чего им предъявлялся спецталон, подписанный самим начальником Главка. Однако милиционеры отказывались верить своим глазам: «Ах ты… еще и непроверяйку купил?!» И — понеслось! Нередко дело заканчивалось банальным мордобитием. В ходе которого потери несли и та, и другая стороны. (К слову, Ильдару в одной из таких стычек сломали нос.)

Дошло до того, что один из заместителей начальника ОПУ был вынужден методично объезжать районные отделы милиции с папкой личных дел подшефных «черкесов» под мышкой, убеждая тамошних сотрудников не мешать работе его подчиненных. Официально личные дела филеров показывать никому нельзя, но, к сожалению, другого способа доказать, что члены «кавказской группы» — «не верблюды», не существовало. Однако коллеги-милиционеры на земле всё равно упорно отказывались верить своим глазам и предъявленным документам.

Словом, идея-гора родила воплощение-мышь. В конечном итоге эксперимент был признан не состоявшимся и «кавказскую группу» расформировали, вернув ее сотрудников в родные отделы. Вот только сладкое аналитическое место Джамалова к тому времени было уже занято, а дополнительных штатных единиц в отделе в обозримом будущем не предвиделось.

Так Ильдар оказался в подвешенном состоянии: на линии его не брали, а во вспомогательных подразделениях некомплекта не наблюдалось. Ситуация складывалась из ряда вон: оснований уволить Джамалова не было, а перевод негласного милицейского сотрудника в гласные службы запрещался ведомственными инструкциями.

В общей сложности «цветком в проруби» Ильдар проболтался около трех месяцев, после чего руководство ОПУ, прознав о формировании в Главке новой спецслужбы, с немалым облегчением поспешно делегировало его в «гоблины». При этом мнением Джамалова, естественно, никто и не думал интересоваться.

Так странствующий глупец продолжил свои странствия…

…Ильдар, мучительно размышляя, стоял перед распахнутыми дверцами гардеробной, пытаясь организовать подобие сборов. Получалось плохо, поскольку шныряющие под ногами и дурашливо визжащие дочки — дошколята-близняшки Лейла и Маша — не оставляли ему ни малейшего шанса на вдумчивость. А подумать следовало, так как в гардеробе Джамалова имелось не так много вещей, которые органично смотрелись бы на заезжем торговце хурмой и мандаринами. А именно таким родом деятельности занимались азербайджанцы, в комнату которых с завтрашнего утра он должен был временно вселиться.

— Папа, а ты в командировку едешь? — в бессчетный за вечер раз спросила маленькая Лейла.

— Да. В командировку. Я ведь тебе уже говорил.

— Значит, ты командир?

— Почти.

— А другие командиры с тобой едут?

— Обязательно.

— Папа, а я кушать хочу! — это уже подала голос Маша.

— Я тоже хочу! — немедленно поддержала сестру Лейла.

— Света! Свет! — зычно заголосил Ильдар. — Мы есть хотим!

— Очень-преочень! — завопили дети.

В комнату на зов заглянула Светлана Джамалова — миниатюрная пухленькая блондинка, от которой дочки — девочки с ярко выраженными восточными чертами лица — унаследовали исконно славянский, соломенный цвет волос. Весьма необычное, надо признать, сочетание.

— Потерпите, братцы-кролики! Вот сейчас приедет тетя Люся, и будем садиться за стол.

— Мы не братцы. Мы сестрицы, — деловито уточнила Лейла, а Ильдар картинно схватился за голову:

— Что, опять тетя Люся? Вай ме! Она же была у нас два дня назад?!

— И что такого? Я что, не могу пригласить на ужин лучшую подругу?

— Хорошо. Можешь. Пригласить… Но если она снова будет трындеть про то, как Петя закодировался и стал другим человеком, а пока не кодировался — он был тоже человеком, но не другим, я спущу ее в мусоропровод! Вот честное слово!

— Ну знаешь! — возмутилась Света, и в этот момент раздался звонок в дверь.

— Тетя Люся приехала! — истошно завопили дети и наперегонки бросились в прихожую. Лейла выскочила первой, а вот немного замешкавшуюся Машку Ильдар успел шутливо перехватить. Та, как водится, принялась всячески брыкаться.

Через полминуты из прихожей донесся захлебывающийся звонкий голосок Лейлы, спешно выкладывающей последние новости:

— Тетя Люся! А папа завтра едет в командировку!

— Да ты что?! Не может быть! А куда? — послышалось в ответ всегда раздражающее Ильдара неприятное сюсюканье.

— В Москву!

— Надо же! — Люся понизила голос и, заинтригованная, поинтересовалась у Светланы. — А чегой-то твой вдруг собрался? Раньше вроде бы никогда не ездил?

— Не знаю. Говорит, какое-то срочное задание.

— Ну-ну… Свет, извини, но я к вам с ночевкой. — Услышав про такие новости, Ильдар в своей комнате бессильно выругался. — Из вашей тьмутаракани ехать обратно к себе на Ваську я сегодня просто не в состоянии.

— О чем разговор? Конечно!

— Вот и славно. Ой, забыла совсем! Держи, Лейлочка, конфетку. А где Маша?

— Я здесь!!!! — Вырвавшаяся из отцовских рук Машка пулей вылетела в прихожую: за конфету она могла сделать если не всё, то очень многое. Заполучив оную, Маша мгновенно пихнула конфету за щеку и вместо спасибо доверительно и как-то очень по-женски наябедничала: — Тетя Люся, а папа сказал: если ты опять будешь трындеть про дядю Петю, он спустит тебя в мусоропровод! — После чего добавила, теперь уже абсолютно по-мужски: — Так что ты того, тетя Люся, следи за рынком!