Инна Бачинская - Поджигательница звезд

Он научил ее не стесняться своего тела. «Тебе не нужна одежда, – говорил он. – Ты совершенство. Посмотри!» Он подводил ее к зеркалу. Зеркало отражало ее светящуюся наготу. Она краснела, отворачивалась, хватала халатик, пыталась прикрыться. Игорь смеялся, сбрасывал одежду, становился рядом. Двое языческих богов смотрели на них из магического кристалла. Фавн и его подружка. Фавн в венке из колосьев и его подружка с зелеными веточками, вплетенными в длинные светлые волосы. Вплетал их Игорь, а она сидела у него на коленях…

– Ты Морена, – говорил Игорь.

– Кто такая Морена? – счастливо спрашивала она.

– Славянская языческая богиня. Юная, прекрасная и мудрая.

Он гладил руками и губами ее плечи и грудь, опускался на колени, а она чувствовала – еще миг, и она упадет замертво. Она обнимала Игоря, искала губами его губы, колола пальцы о венок из колосьев.

Они стояли, обнявшись, и Игорь шептал едва слышно:

– Ты моя Морена! Морена из колодца земли, из лесного родника, из листьев и цветов. Я вижу тебя… на камне, с влажными волосами, ты набираешь воды в горсть и пьешь. А там не вода, а вино! Ты сидишь на камне, пьешь вино из горсти и пьянеешь! А из кустов подглядывает сатир… в венке из колосьев, трясет бородой, топает от нетерпения копытами…

Игорь любил ее словами. Он забрасывал ее словами. Слова его были необычны и странны, и она не всегда понимала их. Она жадно впитывала их, испытывая желание, восторг и любовь, от которых разрывалось сердце…

Кофеварка щелкнула, и Кристина очнулась. Видение фавна и его подружки с веточками в волосах исчезло. Позвал! Она счастливо улыбнулась. Понял, что любит! Все-таки позвал.

Она налила себе кофе, села на табуретку. Мобильник взорвался писком потревоженной птицы. Она нехотя протянула руку

– Это я, привет! – сказал мужчина. – Ну что? Собираешься? На крыльях любви?

– Собираюсь, – ответила она сухо. Этот, как всегда, не вовремя. Со своими дурацкими шуточками. Хотя, за известие от Игоря она многое готова ему простить.

– Я сейчас приеду! Кофе напоишь?

Кристина не ответила и отключилась. Скажи она «нет» – он все равно приедет. Он всегда делал, что хотел. И другие делали то, что он хотел. Этот тип. Она так и называла его – этот тип. А Игорь смеялся. Она неторопливо пила кофе, глядя в окно. Там сгущались тучи. Первые редкие капли ударили в стекло. Заслышав звонок, Кристина вздрогнула, но не двинулась с места. И только когда звонок повторился еще несколько раз, пошла в прихожую.

Это был мужчина, с которым ее видел Шибаев, владелец белого «Мерседеса». Он шумно и радостно расцеловал Кристину в обе щеки, сунул ей в руки цветы и фирменную разноцветную торбу из «Шоколадницы», самой крутой городской кондитерской. В гостиной он по-хозяйски расположился на тахте.

– Рассказывай! А где чемоданы?

Кристина подавила привычное раздражение, которое он в ней вызывал. Друг Игоря… Ладно, ему зачтется, пусть живет. Она уедет и никогда больше сюда не вернется. Никогда! А он останется. Конец истории. Он всегда подавлял ее своей… жовиальностью. Она впервые услышала это словцо от Леонида Стояновича, он же и объяснил ей его значение. «Наш жовиальный сибарит Пусик» – называл он этого типа снисходительно и радовался его приходу. Их чинный дом сразу оживлялся, наполнялся громкими голосами, смехом и последними городскими сплетнями. Старик даже соглашался пригубить вино, принесенное этим типом, хотя был записным трезвенником. Кристина не понимала, что связывает их – высокомерного старика с аристократическими привычками и тонкого нежного Игоря – с этим человеком, в котором всего было с избытком – громкого голоса, громкого смеха, дурацкого оптимизма, дурацких анекдотов, которых она не понимала, бьющей через край энергии и постоянной готовности сию минуту куда-то бежать – на пикник за город, в Египет за кораллами, на ночной лов раков, в «Английский клуб» на чью-то свадьбу, куда его никто не приглашал. «Друзей детства, Кристиночка, к сожалению, не выбирают, – говорил Леонид Стоянович, – они данность. Они просто есть. А может, к счастью. Лотерея…»

– Еще не доставала. – Она села на краешек тахты. – Замоталась, то одно, то другое…

Гость с улыбкой смотрел на нее.

– Главное, разберись с… этой историей. С самого начала это была дурацкая затея, это просто… вызвать огонь на себя! Только народ забывать стал, как ты наняла какого-то типа… ищейку!

Кристина пожала плечами:

– Я сказала ему, что уезжаю и ничего не нужно, и про Якубова с собакой… морда красная, орет про документы, мемуары он пишет какие-то!

– Ты молодец! А он?

– Ничего. Он ничего.

– Что значит ничего? – удивился гость. – Ты ему заплатила? А ключ он вернул?

– Ничего я ему не платила! Я же говорила! При чем тут деньги?

– Ну да, как же, как же, старая любовь! Гусары денег не берут. А ты предлагала?

– Отстань, а? – вскрикнула Кристина. – Я сказала, что ничего не нужно, что я дом продаю и уезжаю к мужу, доволен? И ветераны тоже… с собакой! Этот Якубов орет, щеки трясутся… Какие-то документы на чердаке! А тут ты еще! Я вообще не понимаю, ты здесь каким боком? Откуда такой интерес? Или это… твоя работа? – Она с удовольствием подпустила ему шпильку, не удержалась.

– Конечно, моя. Я не рассказывал? – Тон у него стал ернический. – Не болтай ерунды! Какой интерес? Я узнал об этом от тебя, сама знаешь, я не читаю советских газет… перед обедом.

Кристина смотрела недоуменно – заговаривается? При чем тут советские газеты?

– Шутка такая, – засмеялся гость. – А ты хороша! Мне бы и в голову не пришло нанять сыщика. Пусть ищут, кому надо. Господи! Когда же ты поумнеешь, чудо мое! – Он попытался притянуть ее к себе, но Кристина вырвала руку. Гость рассмеялся: – Ах ты моя маленькая идиотка! Друга детства она разыскала! Что, твой первый мужик? Я вас видел в городе. Даже позавидовал, честное слово. Он так на тебя смотрел… Вот наябедничаю Игорю, будешь знать. А что за документы на чердаке, кстати?

– Сам идиот! Якубов сказал, на чердаке… не знаю! Не твое дело! Ты… Все из-за тебя! Ненавижу!

Кристина сжала кулаки и заплакала. Она не хотела плакать при нем, но не смогла сдержаться. К ее ненависти к этому человеку примешивалось чувство унижения. В том, как он смотрел на нее, в его словечках, дурацких намеках и шуточках – ничего обидного, на первый взгляд, вполне дружеских, – она инстинктивно чувствовала существо другой, враждебной породы. В его присутствии она превращалась в глупую косноязычную простушку, и это ставило ее в тупик – обычно бывало наоборот, и при ней глупели мужчины… Все, но не этот. А его гнусная манера называть ее то «маленькой», то «глупышкой», то «своей девочкой»!

– Что из-за меня? – фальшиво изумился он. Брови взметнулись кверху.