Галина Романова - Ведьма отмщения

Серегу выпустить должны были послезавтра. Билеты она забронировала заранее по телефону. Осталось собрать вещи, съездить к нему на квартиру, достать из тайника деньги и встретить его послезавтра в полдень у ментуры.

Деньги надо забрать сегодня. Слава богу, Мишаня ни разу не наведался и не позвонил. То ли не до того ему, то ли все узнал от родственничка и отвернулся от нее без лишних объяснений. Черт с ним!

Лидочка лихорадочно носилась по квартире, открывала шкафы, вываливала на пол груды тряпья. Рылась в них, снова запихивала. Господи, взять-то с собой и нечего. Все тряпки для работы. В дорогу нечего надеть. А Сережа велел одеваться скромнее, чтобы не привлекать внимания. Ее воротило от этих скромных тряпок, в которые он пытался ее нарядить. Воротило!

Он сказал, что все будет нормально. Да знала она, как с ним все будет нормально, знала! Она за эти дни всю картину совместной с ним жизни нарисовала и нарыдалась вдоволь от чудовищной убогости этих картин и скудости красок.

Не раскрасит ее жизнь яркими цветами бывший художник Серега. Ох, не раскрасит! В лучшем случае малевать афиши будет. Снова станет пить, ее пошлет в больничку уколы ширять в жопы противным старикашкам. Начнется безденежье, нервотрепка, скандалы. Все это уже у них было, было, было! И она ушла!

Куда теперь ей уйти?! Куда, если она у него на крючке?!

Надо же было так всему переплестись, а! Какие силы наверху разложили все так, что ее заурядные пакости обернулись такими проблемами?!

– Если бы этот урод ушел от Машки раньше, ничего бы не было! – прошептала Лидочка с горечью.

Он ведь только потом, через две недели признался ей, что кто-то из соседей Машкиных срисовал его у подъезда. Хорошо, что сидит в другом районе, и никто его портрет той глазастой тетке не покажет, потому что связать все воедино не смогут. Не настолько умные менты. Дотошные – да, подлые иногда – это точно, но умом особо не блещут. На то и надежда…

Вещей у Лидочки набралось две большие спортивные сумки и громоздкий чемодан. Она оттащила все в прихожую, поставила в уголок. Расчесала волосы на прямой пробор, сколола заколкой. Обулась в кроссовки, с джинсами нормально. Надела легкую короткую курточку, край небесно-голубой водолазки на пару пальцев торчал из-под нее, выходило чуть веселее, чем требовал Серега. Не в старушечьи же одежды ей наряжаться, в самом деле!

Вышла из квартиры, через пять минут поймала такси и совершенно забыла привычно покрутить головкой по сторонам. Серега велел вести себя скромно, значит, так и надо.

– Куда едем?

Таксист скользнул по ней равнодушным взглядом, не найдя в ней ничего привлекательного. Лидочка со вздохом назвала адрес и уставилась в окно.

Она не видела, как следом за их машиной со стоянки сорвалось авто и, пристроившись им в хвост, сопровождало до самого места. Не обратила внимания на то, как автомобиль остановился в пяти метрах сзади. И конечно, не видела, как из салона вылез ее бывший жених, Миша, и, прячась за стволами деревьев, медленно пошел за ней следом.

Серегина квартира преобразилась с последнего ее визита. Она опешила, обнаружив в его халупе идеальный порядок. Чистейшее постельное белье на старом диване. Прибавилось недорогой, но хорошей посуды. Холодильник был не пуст. И даже появился холст и грифель под ним. И на холсте портрет какого-то мужика, смотревшего прямо на Лидочку пронзительно и остро. В шкафу нашлись комплект нижнего белья, новенький спортивный костюм, два полотенца с этикетками.

– Надо же… – Лидочка ошалело моргала, прогуливаясь по квартире. – С чего бы это, Сереженька? Откуда бабулесики, интересно?

Она поняла, откуда, стоило разворошить тайник. Серега его устроил во встроенном шкафу под подоконником в кухне. Туда никому и в голову бы не пришло залезть. Десятки пыльных липких банок из-под меда, варенья, махровые от прилипшей пыли бутылки с растительным маслом. Везде по половинке, по четвертинке. Все плотным рядом стояло тут еще с прежних доходных времен. И Лидочка всегда, когда сюда лазила, чтобы вылить у Сереги водку, зажимала носик и надевала резиновую перчатку, чтобы не вляпаться в паутину и не схватить голыми пальцами паука.

Тайник был за всем этим пыльным добром в боковой стенке, обшитой фанерой. Фанера стояла будто бы прочно, но это для тех, кто не знал. Лидочка знала, что надо ее снизу подцепить, потянуть вверх, и она откроет приличных размеров ящик. Раньше в ящике пряталась от ее глаз водка. Теперь там лежал большой сверток размером с два плотно прижатых друг к другу кирпича. Он был завернут в обыкновенный пакет из супермаркета.

Лидочка вытащила сверток, положила на пол, вернула на место фанерку, отряхнула руки, перчаток в этом доме не нашлось. Закрыла дверцы, взяла сверток в руки и, положив на стол, принялась снимать с него шуршащую полиэтиленовую упаковку. Под упаковкой обнаружился женский платок с люрексом. А под платком…

– Боже мой!! Серега, что ты наделал?? – Она в ужасе отпрянула от денег, рассыпавшихся по столу после того, как она развязала концы платка. – Ты что наделал, сволочь??

Это были деньги ее свекра, к гадалке не ходи. Их кто-то долго у него искал, перерыл всю квартиру, и…

Господи, а может, это Серега искал?! Может, он и Сергея Ивановича?! А ей просто соврал, и все. Она врала ему, он ей. Все закономерно. И он не рассказал бы ей ни за что, кабы не его величество случай. Может, побоялся, что в его отсутствие кто-нибудь квартиру обнесет? Может быть…

Она вдруг принялась лихорадочно снова укладывать деньги стопками. Концы платка не стягивались, деньги расползались, но она не сдавалась. Все связала, накрыла сверху пакетом, и тут в дверь позвонили.

Лидочка недовольно поморщилась. Кто это мог быть, можно было только догадываться. Серегиных собутыльников она не раз отсюда гоняла. Они ее побаивались. Потому что до поры до времени ее побаивался и он. Потом все поменялось. Как деньгами оброс, так и поменялось. Даже пить бросил.

– Ишь, ты! Миллионер, мать твою!!! – зашипела она злобно, маршируя к двери. Резко крутанула головку замка, резко дернула дверь на себя, слишком громко заорала: – Че надо, козлы??

И тут же отпрянула, тут же затряслась, вжалась в угол, закрылась руками.

На пороге стоял Мишаня. Не обратив внимания на ее испуг, он прошел в квартиру, и через минуту из кухни раздался его нечеловеческий крик:

– Ты-ыыы?! Сука-аа!! Я так и знал, что это ты-ыы!!

Он орал страшно. И страшно плакал. Рыдал с надрывом, как умалишенный. А потом затих и принялся звонить кому-то. Она все слышала. Сидела, съежившись в углу в прихожей, и не шевелилась. Ей сквозило из приоткрытой входной двери. Ей надо было удирать отсюда от Мишаниного гнева подальше. Но она не могла. Надо было объяснить ему хоть что-то. Но она не могла.