Галина Романова - Ведьма отмщения

– Насмотрелся? – кивнул мужик. – Все понял?

– Нет, ничего не понял, – обрел наконец голос Евгений.

– То, что человек я опасный и шутить со мной не следует, понял? Чем это чревато, понял, так?

– Да.

– Отлично! – дядечка заулыбался, зубы, обнажившиеся в улыбке, были мелкими, редкими и гнилыми. – Тогда приступим… Дочка моя где?

– Как зовут вашу дочку, уважаемый? – решился на вопрос Женя и, почуяв напряжение в госте, поспешил уточнить: – У меня много знакомых девушек. Они чьи-то дочери. Понимаете?

– Логично, – хмыкнул мужичок, закинул ножку на ножку, штанина задралась, под ней обнаружились треники, заправленные в длинные плотные носки. – Ладно… Владочка – дочка моя. Так зовут мою дочурку. Так где она?

– Уехала. – Женя немного расслабился.

– Когда?

– Вчера ближе к вечеру. Собрала вещи. И уехала.

– Куда?

– Смеетесь?! – удивленно вскинулся Женя, забыв об осторожности. – Если это и в самом деле ваша дочь, то вы должны знать ее характер!

– Немного в курсе. – Мужичок снова похвалился гнилыми зубами.

– Вот! Думаете, она посвятила меня в то, куда отправляется?! Хм-м… Но если честно, я и не спрашивал. Я так… Я так…

– Устал? – подсказал мужичок, и в бесцветных глазах его зажегся огонь.

– Устал, – кивнул согласно Женя. И вдруг осмелел: – Ваша дочь способна утомить кого угодно.

– Не буду спорить, – миролюбиво проговорил незваный гость. – Она забирает много сил. Особенно, когда чем-то чрезвычайно озабочена.

Женя промолчал. То место, куда ткнула рука тщедушного мужичка, отвратительно ныло. Он всерьез опасался за целостность ребер. Удар был стремительным и сильным. Еще сильнее ныла душа.

Что понадобилось у него этому папаше?! Чего уселся?! Узнал, что деточки нет, тю-тю, проваливай! Так ведь? А он сидит, рассматривает его в упор, без стеснения и скалит свои гнилые зубы.

– Так, у меня очередной вопрос, юноша.

Дядечка выудил одну руку из кармана куртки, стряхнул мусоринку с коленки. К слову, их там было навалом, смело можно было пылесосить его худосочные коленки. Мог бы и не манерничать.

– Что за вопрос? – не выдержал Женя паузы.

– Что так сильно заботило мою Владочку?

– Спросили тоже! – фыркнул Женя и тут же пожалел об этом. Глаза у змея напротив сделались вновь бесцветными и пустыми. И он решил исправить положение: – Ее много что заботило!

– К примеру?

– К примеру, где взять бабла, да побольше! И чтобы при этом ничего не делать, не работать и чтобы за это ничего не было!

– Узнаю кровинушку, – вяло пожевал мужик тонкими сизыми губами. – Нашла?

– Что нашла?

– Где бабла взять?

– Если бы нашла, не сорвалась бы так стремительно! – снова фыркнул Женя, не соврав.

– Понятно…

Мужик опустил голову, принявшись рассматривать ведро с водой, приготовленное для уборки, и тряпку, утопленную в нем, о чем-то думал, хмыкал. Потом задал еще один поганый вопросец:

– А где искала?

– Чего? – Женя от испуга дернул кадыком, подумав: ну вот оно, начинается.

– Деньги где моя лапа искала? Ты же сам сказал, что искала.

– Я так не говорил, – неуверенно возразил Женя. – Я не так сказал.

И тут же с тоской подумал, что мужик ему не верит и что, возможно, придется ему все рассказать, а ему жуть как не хотелось все рассказывать именно ему. Он лучше бы в полиции все рассказал, чем этой гнилой уголовной морде. У него же три пожизненных на лбу под шляпой выжжено каленым железом. И дочка ему под стать.

Так, стоп! А какая она ему, собственно, дочка?! Что-то дядечка темнит…

– Не важно, как ты сказал. Не сказал! – вдруг сделался дядя чрезвычайно раздраженным. – Важно, что ты знаешь, где она искала деньги. Где?! И послушай, парень…

Женя вскинул голову и тут же пожалел. Уголовная морда обещала ему все муки ада, ничего при этом не говоря, а просто смотря на него и ухмыляясь. И что самое важное, он верил этой паскудной ухмылке и этому взгляду больше, чем любому слову.

– Советую говорить тебе правду. Врать, как говорится, не советую. Понял меня?

– Понял.

Он потер затылок, потом грудь онемевшей ладонью. Разболелось и раззуделось сразу все тело. Зажмурился на мгновение и тут же решил, что станет говорить этому уроду правду, станет. Но… не всю! Снова подставлять Машу под удар он не посмеет. Эта сволочь, бог даст, уберется из его жизни так же стремительно, как появилась. А ему жить. И планы грандиозные осуществлять. А основным и самым главным пунктом этого плана была и все еще остается Маша!

– Говори!

– Короче… Не знаю, как вас по имени-отчеству, извините… Короче, она приехала сюда не просто так.

– Приехала на чем?

– На байке! – вытаращился Женя. – А то вы не знаете!

– На байке, стало быть… Вот дрянь, а!

И без того невзрачный дядька сделался пепельно-серым и неожиданно потащил с головы шляпу. А там не оказалось никаких выжженных слов о трех пожизненных. И лысины с детскую площадку, противной такой, скользкой. Там вдруг обнаружились вполне безобидные седые кудряшки. Лохматые, густые. И дядька с ними вдруг преобразился, показавшись не таким злобным и отвратительным.

– И когда она приехала?

– Вы знаете… мне кажется, она пробыла в городе месяц, прежде чем нашла меня. А то и больше!

– С чего ты решил? – Дядька снова водрузил изжеванную шляпу на голову и снова сделался сердитым.

– Так ей надо было наводить справки у кого-то, как-то, прежде чем выйти на меня, – сболтнул Женя и тут же понял, что это было лишним, теперь не отвертеться и Машу не прикрыть.

– А зачем ты ей был нужен, мальчик мой? – ласково спросил дядя, и его вялая рука вдруг опять потянулась к его ребрам. – Ты-то ей зачем?!

– Я просто…

Он замотал отчаянно головой и пополз в глубь дивана, надеясь, что старый мучитель до него не дотянется. Но тот тянулся и тянулся, как резиновый. Женя заторопился, забормотал:

– Я просто хорошо знаком с человеком, который был очень нужен ей!

– С мужчиной?

– С женщиной!

– Ага… – Минуту дядька размышлял, потом поводил пальцем туда-сюда, будто составлял невидимый Жене пазл в воздухе. – Но зачем ей нужна была женщина?! Приехала-то она сюда к мужчине, Женя!!!

– Я знаю, – буркнул он.

– И?!

– Дело в том, что эта женщина… Она хорошо знает того мужчину, которого искала ваша Влада. Та женщина, она его дочь!..

У Шпагина едва не случилась истерика, когда в привезенном из квартиры художника портрете опознали Шелестова Андрея Ивановича.

– Можешь, Игорек, не сомневаться, – тыкал в портрет авторучкой его коллега из убойного. – Я сам его брал два раза, так что рожу эту могу по памяти описать.

– Точно? – куксился Шпагин.

– Точно! Такая гадость, это убожество! Еще раз рук бы не хотелось о него марать.