Галина Романова - Ведьма отмщения

– Женщина, вы можете подняться к следователю, – окликнул Аллу Степановну вежливый дежурный.

Он, к слову, ей очень понравился. Симпатичный такой паренек, не хамил, не смотрел надменно или с тоской. Очень внимательно смотрел, очень внимательно слушал. Потом попросил подождать, а сам начал звонить куда-то. Затем с сожалением произнес:

– Вам придется подождать немного, следователь сейчас занят. Послушайте… – паренек полистал какой-то журнал, сверился с записями, – а почему вам непременно нужен следователь по особо важным делам? Может, для начала вы поговорили бы с вашим участковым? Может, он мог бы вам помочь?

– С Ерофеевым, что ли?! – Брови Аллы Степановны взметнулись вверх, а рот сложился презрительной дугой. – Я этого оболтуса восемь лет учила в школе. И знаю, как, кому и чем он может помочь, юноша. Нет, уж! Мне, пожалуйста, следователя по особо важным делам.

Если честно, она имела весьма туманные представления о том, чем именно занимается такой следователь. Вскрывает ли он махинации в особо крупных размерах, ловит ли особо опасных преступников, а может, особо злостных неплательщиков налогов или алиментов. Она не знала! Но словосочетание «особо важные дела» казалось ей почти магическим. Это почти так же, как особо секретно! И она была уверена, что такой человек непременно ей поможет. Сначала выслушает, а потом поможет.

Но следователь ее разочаровал. Им оказался толстый неряшливого вида дядька. Его стол был завален бумагами, папками с замусоленными тесемками. На подоконнике в его кабинете стоял электрический чайник, рядом половинка обгрызенного батона. Будто мыши его точили, а не люди! Сам неряшливый дядька был в черном джемпере с болоньевыми локотками и карманами. Глаза были красными, лицо одутловатым и землистым. Он без конца курил, даже не спрашивая у нее на то разрешения. Ронял пепел на толстый живот, туго обтянутый джемпером. И смотрел на нее так, словно она побитая молью старая горжетка!

– Я не пойму сути проблемы, Алла Степановна, – выдохнул он в ее сторону огромный клуб сизого дыма. – Вы за кого конкретно пришли хлопотать?

– Я?! Хлопотать?! Позвольте…

Она морщилась от табака, у нее начало першить в горле и стала болеть голова. Ей бы встать и уйти и с досадой плюнуть на все свои опасения, но!

Она всю жизнь проработала в школе, норов имела крутой, упрямство ему под стать. Еще она обладала удивительно тонким чутьем, способным распознать любую искусно завуалированную ложь, и интуицией, которая помогла ей ни разу не усесться на стул с кнопкой или хлопушкой, подложенной под ножку.

И вот теперь все эти ее качества – достоинства или наказание – не давали ей покоя. Они грызли, точили, давили, напоминали. И поэтому она решила сидеть и терпеть общество этого тюфяка, пахнущего табаком, потом и залежалыми сухарями.

– Я не хлопочу ни за кого, уважаемый! – она скорбно вздохнула. – Я пришла к вам поделиться тем, что меня сильно беспокоит!

– Это я понял. – Его толстые пальцы с желтыми ногтями полезли в пачку за очередной сигаретой. – Я понял, что вы меня побеспокоили, потому что вас что-то беспокоит. Только не пойму, что именно?

– Вы меня не слушали?! – возмущенно ахнула Алла Степановна и начала медленно подниматься со стула.

О! Она очень эффектно умела это делать! Она поднималась в классе со своего места так, что у самых отмороженных головы уходили в плечи. Сначала она ставила на стол руки – большой палец на отлете, остальные четыре плотно прижаты друг другу. Потом вытягивалась шея, выпрямлялись локти – все, как в замедленной съемке. Следом начинал приподниматься торс, а потом и вся она нависала над аудиторией. А если учесть, что весила Алла Степановна почти центнер, зрелище завораживало.

Следователя, кажется, тоже проняло. Он забыл прикурить и сунул сигаретку обратно в пачку. Вжался спиной в стул и уставился на посетительницу, поглядывая на нее снизу вверх не без опаски.

– Вы меня не слушали! – аккуратно выговорила она каждое слово, чередуя их паузами. – Я вам только что рассказала, что именно меня беспокоит, а вы меня не слушали! Вместо этого вы провоняли весь кабинет табачищем! Дымите пожилой женщине в лицо! И к тому же совершенно ее не слушаете!!! Позор, гражданин! Позор!!!

– Извините, – буркнул он с неохотой, встал с места, дотянулся до форточки и распахнул ее пошире. – Извините еще раз. Но поймите меня правильно, тут иногда дамы вашего возраста приходят с такими проблемами!

– Я вам рассказала вполне реальную историю, гражданин следователь. Ко мне не приходили зеленые человечки, меня не посещали марсиане! И они не считывали информацию с коры моего головного мозга! Я не хожу по дому в колпаках из металлической фольги!.. – так же медленно, как поднялась, Алла Степановна опустилась на место, но рук со стола не убрала. – Ко мне пришел приятного вида пожилой мужчина. Незнакомый! И начал наводить справки об одном из жильцов нашего подъезда. После этого, спустя несколько часов, он пошел к юноше. Еще через день он его увел из квартиры. И все! Больше юношу никто не видел! Вам все понятно?!

– Знаете, нет. – Следователь отряхнул живот от пепла, на манер гостьи поставил растопыренные пальцы на стол и чуть к ней наклонился. – Знаете, мне многое непонятно из вашего рассказа.

– Например?

– Например, почему именно к вам пришел этот мужчина? Незнакомый! – следователь укоризненно качнул головой. – Почему вы впустили в дом незнакомого мужчину, Алла Степановна? Я не перепутал ваше имя-отчество?

– Нет, – виновато опустила она голову. – Все правильно.

– Итак, почему? И почему вы были так откровенны с незнакомцем, Алла Степановна? Что вы ему такого рассказали о юноше, что он пошел к нему, а потом увел его из дома? Что именно?! И почему вы решили, что он увел его куда-то со злым умыслом? Может…

– Не может, – перебила его неучтиво бывшая учительница. Она убрала руки со стола и откинулась на скрипучем старом стуле для посетителей. – Этот мужик… Он такой… Он как уж! Про таких говорят, что они без мыла в одно место влезут. И вот в мою душу и в мой дом он влез именно так! Ваши упреки справедливы, я не спорю. Да, я старая одинокая грымза. У меня нет детей, я всю жизнь чужих воспитывала. У меня нет мужа, я всю жизнь…

И тут Алла Степановна прикусила язык. Хотя чуть было не сказала, что и мужьями она всю жизнь чужими пользовалась без стеснения. И никаких угрызений совести при этом не испытывала. Потому и дядьку к себе впустила, пленившись его седыми кудрями и ласковой улыбкой. Тоже ведь чей-то, подумала она в первую же минуту. Не может быть, чтобы беспризорным такой милый дядечка оставался.

– В общем, он позвонил в дверь. Стоит такой божий одуванчик – метр семьдесят, не больше, одежонка паршивенькая, кудри седые, в руках тортик и цветы. Здрасте, пожалуйста! Говорю, вы к кому? А он мне, заблудился, мол. Дочку ищу. Дочка, мол, уехала в этот город к своему жениху. Он, типа, за ней следом, чтобы глупостей не наделала. Шел, шел по ее следу, до этого дома дошел и след потерял.