Камило Села - Мазурка для двух покойников

– Сказали бы мне, кому можно доверить, я бы все тому завещала. Детей у меня нет, родные знать меня не хотят, тем хуже для них. Ясно, не могу оставить их первому попавшемуся, церкви тоже – мелкие жулики! В конце концов оставлю девочкам, они все продадут и поделят деньги; вообще-то мне бы хотелось, чтоб меня похоронили в манильской мантилье с веерами и монетами, но не с марками, нет, в конце концов могилу разграбят.

– Без сомнения.

Гауденсио заказывают пасодобли, много пасодоблей, кабальеро кричат: Вива Эспанья! – и просят пасодобли, много пасодоблей.

Дон Хесус Мансанедо, трижды проклятый убийца, очень аккуратен, порядок есть порядок, он записывает убийства в книжечку, пронумеровывает свой личный счет: дата, имя, фамилия, профессия, непредвиденные инциденты, инцидентов почти не бывает: «№ 37, 21 октября 36 года, Иносенсио Сольейрос Нанде, служащий банка «Альто де Фуриоло», умер, исповедовавшись. Иносенсио Сольейрос Нанде – отец Розиклер, вот последствия того, что называешь дочку Розиклер!»

Фабиан Мингела Каррупо – прохвост, Фабиан Мингела не совсем карлик, он просто небольшого роста, все Каррупо – маленькие и тщедушные, есть мелкие и средние жулики, но много и прохвостов, рядом с доном Хесусом Мансанедо Фабиан Мингела – ученик, подмастерье. Дон Хесус Мансанедо убивает людей для порядка, а также для удовольствия, две причины; есть убийцы, что с наслаждением нажимают курок, их распирает от гордости, но Фабиан Мингела убивает, чтобы угодить кому-то, неизвестно кому, есть кто-то, кто улыбнется, убивает также из страха, тоже неизвестно перед чем, чего-то он боится, всегда так бывает, страх мчится, как зверек, по тропинке ужаса. У Бенисьи, дочери Адеги, синие глаза, и она всегда готова к услугам. Сидран Сегаде, отец Бенисьи, был из Касурраки, книзу от скал Портелины, и тоже погиб; когда мир вверх дном, мужчина может погибнуть от руки марионетки, этого не было бы, не потеряй Господь власть и гордость.

– Сделаешь мне чорисо?

– Да…

Вода источника Миангейро ядовитая, но губит не тело, а дух, кто выпьет воды из Миангейро, сойдет с ума, даже будет убивать людей, хоть сам обгадится со страху. В церкви Мерседес холодно, но Гауденсио не замечает, Гауденсио каждое утро, окончив играть на аккордеоне, ходит к мессе, потом спит до полудня в своей каморке под лестницей, света нет, но ему все равно, зачем ему свет? Слепые согласны на все, даже на виселицу.

Дураки переходят в царство смерти, не видя и не слыша ее, слепые узнают ее, чувствуя, как скользит по позвоночнику, собаки обоняют, но дураки – нет; они ее не отличают от жизни. Рокиньо Боррен пять лет провел в ящике, не зная даже, как ему плохо, когда его вытащили, улыбался даже, Рокиньо Боррен грыз ногти и ел известку со стен, ему это нравилось. Катуха Баинте, дурочка из Мартиньи, не знает, что мертвые не видят, поэтому показывает грудь дохлым лисам и куницам, пономарь прогоняет ее камнями и палкой.

Мои тети Хесуса и Эмилия не понимают, что происходит, тети Хесуса и Эмилия добавили один «Отченаш» к молитвам, чтобы обеспечить триумф ангела добра над адским зверем, мера сомнительная, но, возможно, достаточная, коршуны и вороны каждую ночь опускаются на стены кладбища святого Франциска.

– Где Дамиан?

– Уехал в Сантьяго.

– Верхом?

– Нет.

– На велосипеде?

– Да.

Тельма говорит Конче да Коне:

– Беги на дорогу и не уходи, пока не встретишь Дамиана, скажи, чтобы не возвращался, его ищут.

Пономарь Торселы начал рассказывать о фосфорическом свечении, о душах чистилища и воскрешении мертвецов, пролежавших сто лет, сержант полиции не верил.

– Это невозможно, что там ни говори, через месяц уже никто не воскресает, да и до этого очень немногие.

Пономарь Торселы дал Конче да Коне три рога жука и полную бутылочку «Пальмиль Хименес» с маслом из лампадки Святейшего.

– Дашь Дамиану и скажешь, чтобы шел через Тесейро, это не может долго продолжаться.

– Да.

– Скажешь еще, чтоб не забыл помолиться святому Иуде.

– Нет, извини.

Апостол Иуда, приди, помоги, пусть свалятся в яму мои враги. Конча да Кона – женщина смазливая, решительная, хорошо щелкает кастаньетами, прямо как цыганка. Апостол Иуда, ты сделай мне чудо, пусть все мои беды уходят отсюда. Все станет как было всегда, нельзя же, чтобы так продолжалось – вверх дном.

– Да, а если продолжится?

– Нет, увидишь, не продолжится.

У Поликарпо, что из Баганейры, дрессировщика зверей, рухнул дом, когда умер его отец, дон Бениньо Портомориско Турбискедо; собралось столько народу, что дом распался, как абрикос, у Поликарпо сбежали две ученые куницы, было три, теперь держит двух, Даоис и Веларде, бегают по всему дому, имена им дал мой кузен Робин Лебосан, ученая куница не сбежит, если ее не напугают. Когда еще раньше скончалась Доротея Эспосито, мать Поликарпо, пришлось вмешаться попу Фурело – муж не хотел хоронить ее в освященном месте.

– Эту шлюху следует сжечь в извести и зарыть за кладбищем, другого не заслуживает.

Поп Сеферино Фурело, один из близнецов Гамусо, такого не принял, поп Сеферино Фурело всегда был добряком, отдавал то, что имел, и не отворачивался от неимущего: скупость – смертный грех. Мой дядя Клаудио Монтенегро, родич Девы Марии, хотел обеспечить домашний уют и объявил вакансии капеллана и наложницы, потребовались рекомендации; когда дяде сказали, что Лейтон поехал в Оренсе подцепить ладильи, он нашел это очень разумным; шлюха с ладильями, неважно кто, все ладильи одинаковы, наделит ими Сантоса Кофора, Лейтона, он передаст их жене, Марике Рубейрос, а та заразит ими на колокольне (там неудобно и холодно, но тихо и укромно) попа Селестино Карочу, под конец ладильи дойдут до бровей, это как в игре в поддавки, если повезет и хватит времени, вся страна начнет чесаться; потом случится то, что случится, и пойдут войны и горести. Дядя Клаудио хотел спокойно и с удобствами дожить свой век, достаточно уже претерпел хлопот и неожиданностей. Дядя рассуждает:

– По милости Божией у меня почти все необходимое, того, чего не хватает, ищу собственными силами. Здоровья достаточно, денег тоже, лет с избытком, собственный дом, детей – с лихвой, лошадь, собака, ружье, кухарка, двое слуг, сочинения Кеведо в одиннадцати томах, в издании Антонио Санчи. Теперь, если найду хороших, каждый по-своему, капеллана и наложницу, расположусь в салоне читать – многое еще не прочитано – и ожидать смерти, собака рядом, бокал вина передо мной, колокольчик под рукою. Хочется кофе или стаканчик крепкой? – звоночек, и поднимается Виртудес, кухарка. Хочется подбросить дров в печку или оседлать коня? – два звонка, и поднимается Андрес, старый слуга. Хочется удалить пятно с куртки или почистить очки? – три звонка, и поднимается Авелино, молодой слуга, наполовину педераст. Хочется позабавиться? – выпиваю стаканчик, звоню, и поднимается наложница. За это и плачу ей. Хочется спасти душу? – несколько коротких звонков, и поднимается капеллан, отпускает за хорошие денежки грехи. И когда каждый выполнит свое дело, пусть уходит и не докучает мне, то, что происходит внизу, мне неинтересно, пусть хоть перебьют друг друга.