Виктор Пронин - Высшая мера

- Ты чувствуешь ее или знаешь о ней?

- И то, и другое.

- Так. - Она помолчала, глядя в окно сквозь запыленные стекла. - Так, - повторила она, и Апыхтин удивился происшедшей с женщиной перемене - она как бы угасла, как бы узнала вдруг то, о чем давно догадывалась, но все надеялась, что эта весть ее не настигнет. - Что ты предлагаешь?

- Для начала… Я хочу, чтобы ты некоторое время пожила у меня. А там видно будет.

- Некоторое время - это как?

- Неделя, две недели… Может быть, месяц.

- А потом скажешь - выметайся, опасности больше нет? - Она посмотрела ему в глаза твердо и насмешливо.

И тут в Апыхтине вдруг заговорил банкир - самолюбивый, уверенный в себе, привыкший принимать решения, определять судьбы не только отдельных людей, но и предприятий, того же универмага, который задолжал ему давно и, кажется, безнадежно.

- Тебе не следует так со мной говорить. Я еще ни в чем перед тобой не провинился. - В голосе Апыхтина, наверное, впервые за последние полтора месяца прозвучала железная непреклонность, с которой были так хорошо знакомы все его многочисленные должники. - Я говорю то, что считаю нужным. И так, как считаю нужным. И намерен впредь поступать так же. Я внятно выражаюсь?

- Вполне. - Серкова явно была растеряна - она не ожидала столь быстрого и неожиданного превращения мягкотелого водилы в человека, явно умеющего повелевать. Эту мгновенную перемену в себе заметил и Апыхтин, но не огорчился. - Ты хочешь сказать…

- Мы оба знаем, о чем идет речь.

- Не уверена, - растерянно улыбнулась Серкова.

- Проехали. Уверена - неуверена, чувствую - предчувствую… Все это мы уже проехали. Говорю открытым текстом - берегись. Помнишь вчерашнего мужичка в моем дворе? Спрашиваю - ты его помнишь?

- Д-да.

- Помнишь, что с тобой произошло, когда он появился у меня за спиной?

- А что со мной произошло?

- Так вот - я все заметил.

Серкова смотрела на Апыхтина, чуть опустив голову, исподлобья, озадаченно выпятив губы больше обычного.

- А ты не так прост, каким казался.

- Я совсем не прост.

- Можно задать вопрос?

- Да.

- Кто ты?

- Володей меня зовут.

- Ты даже не сказал свою фамилию.

- Я не всегда ее помню.

- Даже не знаю, кого мне больше опасаться… Тебя или… или других людей.

- Как фраза… сказано хорошо. Но по сути - чушь.

- Но я действительно начинаю тебя бояться.

- Не надо. Ты знаешь, кого тебе нужно бояться. Они тебе пригрозили?

- Да.

- Чем?

- У них один способ. Ты должен знать. Этот способ уже весь город знает.

- Что тебе о них известно?

- Ничего. Кроме того, что они есть, что они всегда рядом, что у них большой острый нож.

- Ты видела этот нож?

- Показали.

- Какой он? Как выглядит?

- Самоделка. Видимо, хорошая сталь… Ручка черная, эбонитовая, массивная… Лезвие матовое, с напылением. Какой-то рисунок, растительный орнамент. Рукоятка заканчивается кабаньей мордой, вместо глаз - красные стеклышки.

- Слушай, - потрясенно произнес Апыхтин, - ты невероятная женщина!

- Я знаю. - Серкова виновато улыбнулась, извини, дескать, но такая уж родилась.

- Запомнить столько подробностей!

- Он мне снится. Чуть ли не каждую ночь.

- Кто, тот мужик?

- Нож.

- Значит, договорились… Будешь жить у меня. Но никто не должен знать моего адреса и телефона. Никаких подружек, поняла, да?

- Я вообще-то сообразительная.

- Буду приезжать за тобой и увозить домой. А утром доставлять сюда. Никаких одиночных прогулок, магазинных пробежек и прочего. Дальше… поживем - увидим.

- В каком смысле поживем?

Апыхтин некоторое время озадаченно смотрел на Серкову, пытаясь понять вопрос, и наконец до него дошло.

- Разберемся, - сказал он, смутившись.

- Разберемся, - женщина произнесла это слово как бы врастяжку - и не соглашаясь, и не отвергая, просто откладывая окончательное решение на будущее.

- Мне сейчас нужно уйти, - сказал Апыхтин, заметив, что солнце сместилось и уже не было столь обжигающе ярким, что скоро наступит вечер, а ему нужно успеть кое-что сделать. - Заканчиваешь работу, выходишь из универмага, пересекаешь дорогу и оказываешься в сквере, где мы с тобой лакомились мороженым. Выбираешь столик ближе к центру и ждешь меня. Вопросы есть? Сомнения, колебания?

- Нет, - улыбнулась Серкова. - Ничего этого у меня нет.

- Я могу задержаться, но в любом случае ты дождешься… Договорились?

- Как я понимаю… Ты можешь хорошо так задержаться, да?

- По-разному может получиться. Дождешься?

- Куда деваться.

Апыхтин наклонился к Серковой, хотел было невинно поцеловать ее в щечку, но она неожиданно повернула голову, и он, сам того не желая, наткнулся губами на губы. Что-то в нем содрогнулось, что-то ужаснулось, он не выдержал и, коснувшись на прощание ее руки, поспешил сбежать вниз по ступенькам.

«Ну, ты даешь, мужик», - сказал он про себя, но сожаления, раскаяния не было.

- Все правильно, все правильно, - бормотал он, пробираясь к выходу.

Его знакомая телефонная будка с неизменно работающим телефоном была так раскалена на солнце, что Апыхтин даже на расстоянии увидел дрожащий над ней воздух, горячие струи, поднимающиеся в серое знойное небо. С содроганием он вошел в будку и, бросив жетон в щель, набрал номер начальника охраны Пакина.

Трубку подняли тут же, видимо, звонка ждали.

- Алло! - Это был голос Пакина.

- Слушаю тебя, Федя!

- Владимир Николаевич, докладываю! Есть чем записать?

- Минутку… - Апыхтин только сейчас сообразил, что сведения, которые он заказал Пакину, нужно все-таки записать. Он вынул из кармана ручку, клочок какой-то скомканной квитанции. - Готов.

- Хозяина машины зовут Юрий Степанович, да, Вахромеев Юрий Степанович. Записали?

- Давай дальше.

- Живет по адресу… Озерная, семнадцать.

- А квартира?

- Частный дом. Знаете, где это?

- Понятия не имею.

- Конечная остановка седьмого трамвая. Он там разворачивается и идет в обратную сторону, к центру.

- Семья?

- Разведен.

- Чем занимается?

- Бизнесмен. У него два или три киоска в районе вокзала.

- Давно в городе?

- Около года. Дом купил, но еще не расплатился.

- И не расплатится, - неосторожно обронил Апыхтин.

- Да, репутация у него еще та, - согласился Пакин. - Чреватый мужик. Но с деньгами порядок. Есть деньги у мужика.

- Знаю. Друзья?

- Такая же шелупонь, как и он сам. Соседи его побаиваются, хотя причин вроде бы нет.

- Ты говорил с соседями?

- А что, не надо было?

- Мы же договорились - только сам, только один… Ну да ладно, это уже не имеет значения.

- Оплошал, да?

- Немного есть, но это несмертельно.

- Хотелось как лучше…

- Ладно, Федя, проехали. Ты что-то хотел сказать о моих замах? Говори.

- Разлад у них.

- В чем именно?

- Какая-то нервозность, взвинченность… Недовольны они друг другом.