Стеф Пенни - Невидимки

Я не могу даже вспомнить, почему во Франции меня так переполняла надежда. Когда я думаю о том, что чувствовал в Лурде всего несколько недель назад, мне просто не верится, что я был настроен так оптимистично. Такое впечатление, что это был не я, а кто-то совсем другой, куда более юный, наивный и куда более глупый.

Рэй

На работе Хен приветствует меня улыбкой и хлопком по плечу. Он знает, что у меня сегодня день рождения. Думаю, предоставленный сам себе, он благополучно проигнорировал бы это обстоятельство, но, науськанный Мадлен, интересуется, есть ли у меня какие-нибудь планы.

— Есть, — отвечаю я.

— И какие же? — спрашивает он.

— Ты ее не знаешь.

— Ого, — тянет он. — Загадочная незнакомка?

— Возможно.

— Гм! Просто, если у тебя нет никаких планов, мы были бы очень рады видеть тебя у нас.

— Спасибо. Но я в самом деле занят.

Он смотрит на меня. Потом, явно удовлетворенный, настаивает на том, чтобы угостить меня обедом.

Мы обсуждаем дело Розы Вуд, хотя ничего нового в нем не появилось. Я говорил с Леоном о Черной пустоши и Египетской дороге, и хотя оба эти названия оказались ему знакомы, ничего нового добавить он не смог и никаких конкретных дат тоже не назвал. Бывала там когда-нибудь Роза или нет, наверняка он не знал. По сути, нам не известно практически ничего: ни где она пропала, ни когда точно это случилось, ни с кем она дружила, если вообще дружила хоть с кем-нибудь. Мы не обнаружили никаких свидетельств того, что с той зимы, шесть лет назад, кто-нибудь ее видел. Ни одна из ее сестер за все это время даже открытки от нее не получила, если верить их словам. Ее следов нет ни в каких официальных документах. Трюк с исчезновением удался ей на славу.

— Ее нет в живых, — заключает Хен. — Зуб даю.

Я уже и сам начал так думать. Но, с другой стороны, никаких свидетельств ее гибели тоже нет. А может, ее вообще никогда не существовало, мелькает у меня мимолетная мысль. Я раздраженно вздыхаю:

— Все, с кем я разговаривал, так и не сказали мне ничего внятного.

Хен вертит чашку с остатками кофе и, ухмыляясь, вскидывает одну бровь:

— Может, она лежит где-нибудь на дне озера?

Несколько лет назад школьный друг матери Хена выбросил труп своей жены в водохранилище. Он заявил, что она сбежала с каким-то из своих многочисленных любовников, и, по всей видимости, ни у кого не возникло никаких подозрений. Труп обнаружили, когда искали в водохранилище какого-то другого утопленника. Ее задушили колготками. В итоге мы с Хеном теперь питаем к озерам особенно теплые чувства. В деле Розы Вуд никаких озер не фигурирует, но это еще не значит, что ничего подобного не могло произойти. А когда жена гибнет от рук убийцы, убийца чаще всего муж. Снова Иво Янко. Безгрешный, заботливый, многострадальный Иво.

Звонит телефон. Андреа переключает звонок на меня.

— Я тут подумал, — слышится в трубке, — пожалуй, вам все-таки стоит поговорить с Иво.

Это Тене Янко. Кто-то помог ему добраться до телефонной будки. Он размышлял о нашем разговоре.

— Да. Отлично. Где он?

Как я ни наводил справки, установить местонахождение Иво мне так и не удалось. Я уже начал думать, что он столь же неуловим, как и его бывшая жена.

— Он будет у нас. Завтра. Приезжайте, если хотите.

— Место то же?

— Место то же.

— Подъеду часикам… к одиннадцати?

Я кладу трубку и спрашиваю Хена:

— С чего он вдруг решил мне позвонить?

— Потому что знает, что ты их подозреваешь?

— Они довольно складно рассказывают.

— Хочешь, я съезжу с тобой?

Я качаю головой:

— Не стоит их пугать.

Интересно, уж не Лулу ли Янко поговорила с братом еще раз?

Наверное, эта безумная затея пришла мне в голову за обедом. Аккуратные попытки Хена выяснить про мое загадочное свидание, назначенное на вечер, — разумеется, я никуда не собирался — вкупе с выпитым вином сыграли со мной злую шутку. Как говорил мой отец, — во всяком случае, так он сказал однажды в одно из тех редких мгновений, когда не орал на телевизор: «Найди дело, которое у тебя получается хорошо, и займись им».

Прекрасно, подумал я, сидя над наполовину опустевшей бутылкой бургундского (Хен пил воду) и куском говядины, фаршированной устрицами, который ему непременно хотелось заказать мне в качестве подарка на день рождения. Прекрасно, именно так я и поступлю.

Поэтому несколько часов спустя я и очутился там, где нахожусь сейчас, занимаясь тем, что хорошо у меня получается, под окнами дома в Ричмонде. Это большой четырехэтажный особняк величественного вида с кованым балконом, опоясывающим весь первый этаж. Высокие, от пола до потолка, окна завешены тяжелыми гардинами. Перед особняком, скрывая его от нескромных взглядов с улицы, буйно разрослись вечнозеленые кустарники.

Поначалу я сидел в машине с телеобъективом на той самой улице, но подъезд к дому слишком длинный и извилистый, а заросли кустарника слишком густые, чтобы всякие хулиганы вроде меня могли бы что-нибудь разглядеть. Поэтому я дожидаюсь наступления сумерек, а затем прокрадываюсь по затененному проезду и ныряю в темные кусты — раскидистые, разросшиеся, гостеприимные рододендроны и камелии. С неба сочится густая синь, а я — чернильная тень на фоне других теней. Между псом и волком. Который из них я?

Освещен только нижний этаж. Верхний — большая его часть — погружен в темноту. Мне приходится пробираться сквозь густые заросли к дальнему концу дома, туда, где из высоких незанавешенных окон на лужайку и точно такие же мрачные кусты льется яркий свет. Несмотря на свои размеры, сад производит впечатление места, где никто никогда не бывает и о котором никто никогда не думает. Должно быть, рассуждаю я, он принадлежит какому-нибудь дряхлому старику. Кому-то, кто нуждается в частной сиделке и в состоянии оплачивать ее услуги.

Сюда меня привела Лулу Янко. Я дождался, пока она выйдет из дома, и поехал следом за ее маленьким бежевым «фиатом» с очень кстати не работающим стоп-сигналом. Она оставила его на тихой улочке рядом с многочисленными «вольво», «ауди» и «рейнджроверами» и вошла в дом, открыв дверь собственным ключом. Больше я ничего не видел до тех самых пор, пока не пробрался на задний двор. И вот что я там вижу.

Лулу ввозит в комнату инвалидную коляску и пристраивает ее перед камином. Судя по пляшущим отблескам на стенах, в нем горит огонь, хотя на улице совсем не холодно. А уж в доме, должно быть, настоящая душегубка. Первой неожиданностью для меня становится то, что мужчина, сидящий в инвалидной коляске, отнюдь не стар. Он, пожалуй, даже младше, чем я, и бесспорно красив. Длинноватые волосы обрамляют тонкое правильное лицо с благородными чертами. Аристократическая внешность — первое, что приходит в голову при взгляде на него, хотя, возможно, причиной тому окружающая обстановка. Его губы шевелятся, и у Лулу тоже — они о чем-то говорят. Судя по ее позе и жестам, в обществе друг друга они чувствуют себя вполне непринужденно, как будто знакомы давным-давно, что вполне может быть правдой.