Стеф Пенни - Невидимки

— Я не знаю…

Мистер Лавелл смотрит на меня:

— Ты не открыл мне ничего такого, чего я не раскопал бы сам в ближайший день или два. Я благодарен тебе за то, что ты сказал. Это не всегда просто.

— Но как же Кристо? Что будет с ним, если…

Мне стыдно признаваться в том, что по лицу у меня ручьями текут слезы; горячая соленая вода затекает мне в рот, прежде чем я успеваю вытереть ее.

— Пока что волноваться рано. Посмотрим, что будет дальше.

В больницу мы возвращаемся в молчании. Я то и дело ловлю на себе его взгляд. Мистер Лавелл производит на меня впечатление человека славного и достойного; я думаю, он хороший мужик, но даже несмотря на то, что он взрослый, он явно не знает, что сказать. Прямо как я.

Рэй

Найти Иво Хену не удалось. Ни на стоянке — его родные божились, что он в Лондоне с Кристо, — ни в больнице — персонал выразил удивление тем, что отец мальчика не навещает его с самого начала недели. Тогда Хен отправился к Лулу, подозревая, что она может укрывать его. От нее он вышел в полной уверенности, что это не так. Он поделился своими подозрениями с полицией, понимая, что при таких скудных уликах это их вряд ли заинтересует. Через три дня бесплодных поисков стало казаться, что Иво Янко, в точности как прежде его жена, с блеском исполнил трюк с исчезновением.

А вдруг окажется, что стоянка опустела и все Янко испарились следом за ним? Смогу ли я в таком случае доказать, что они вообще там были? Но когда на следующий день после выписки из больницы Хен привозит меня на стоянку, участок выглядит в точности как раньше. Все трейлеры на месте, стоят под странными углами, как стояли, и трейлер Иво тоже.

— Может, мне лучше подождать тебя здесь?

Хен согласился поработать шофером лишь после того, как я пригрозил, что сяду за руль сам, что, учитывая полную бесполезность моей правой руки, и к лучшему.

— Не надо. Приезжай за мной примерно через час.

Несколько дней назад Тене сказал Хену, что Иво в Лондоне. По всей очевидности, он был сама невинность и обаяние. С тех пор уверенности у него поубавилось.

— Мистер Янко?

— Мистер Лавелл! Как поживаете?

— Я знаю, что вы в курсе моих больничных приключений.

— О, я был очень огорчен, мистер Лавелл. Надеюсь, вы полностью поправились.

— Ну, почти. У меня была тяжелая форма пищевого отравления. Судя по всему, я съел что-то у вас в позапрошлое воскресенье. Хотел убедиться, что больше никто не пострадал. В особенности… что с Иво все в порядке.

— Иво в Лондоне. Тут он уже давненько не появлялся. Думаю, с ним все в порядке.

— А вы, значит, нормально себя чувствовали?

— Я же не ел с вами, мистер Лавелл.

Он упорно смотрит куда-то мимо моего лица, явно не желая встречаться со мной взглядом.

— Когда вы в последний раз видели Иво?

— Он уехал в понедельник или во вторник. Чтобы быть поближе к мальчику.

Тене делает последнюю затяжку и давит окурок в пепельнице, полной точно таких же окурков. В трейлере как-то грязновато и запущенно, окна больше не сверкают, даже фарфоровый сервиз выглядит потускневшим.

— Но он там не показывался. Мой напарник, Хен, справлялся в больнице. Там уже несколько дней его не видели. Он вообще ни разу не навестил Кристо.

— Не может такого быть. Они ошибаются.

Тене сидит, уткнувшись взглядом в стол. Руки у него сцеплены на коленях, но он без конца то сплетает, то расплетает пальцы.

— Он никогда не бросил бы сына.

— Хен тоже так подумал, поэтому наведался туда несколько раз. В отделение, где лежит Кристо, нельзя проникнуть незамеченным. Кто-то из персонала всегда на посту. А вход всего один. Его бы заметили. Он там не появлялся.

— Значит, что-то случилось. Он вернется.

— Странно. Мне казалось, вся его жизнь крутится вокруг Кристо.

Тене Янко поднимает на меня измученный взгляд:

— Я знаю своего сына. Он никогда не бросил бы малыша.

— Но он его бросил, мистер Янко. Почти на неделю.

Старик принимается разглядывать сначала потолок, потом пол.

— Значит, с ним что-то случилось. Возможно, что-то плохое.

— Примерно как с Розой?

Тене вспыхивает:

— Вы берете мои слова и выворачиваете их наизнанку. Я говорю про Иво!

— Занятное совпадение. Сначала бесследно исчезает Роза. Теперь Иво.

— Нет! Вы ошибаетесь. Он пальцем Розу не тронул! Когда-нибудь вы это поймете.

— Мне очень хотелось бы на это надеяться. Дело в том, что… на Черной пустоши, в Уотли…

Я произношу это совсем тихо. Он закрывает глаза, как будто ему невыносимо больно, — или просто медленно моргает?

— …На Черной пустоши, где вы когда-то останавливались, нашли останки молодой женщины. Они были закопаны под деревьями, справа, если идти от дороги. На глубине примерно четырех футов. Возраст и время захоронения совпадают. Сейчас судебные медики проводят экспертизу, чтобы определить, от чего она погибла.

Это не вполне соответствует действительности, но со временем так и будет.

— Ну так это не Роза! Мистер Лавелл, мы рассказали вам чистую правду. Никто из нас не причинял ей зла. Она сбежала. А в Уотли уже больше десяти лет никто не останавливался. Она никогда там не была, насколько мне известно, и это не ее кости там нашли.

Он кажется искренним, и это лишь злит меня еще сильнее.

— Меня отравили беленой — в воскресенье, когда я ужинал с вашим сыном! Как вы это объясните? Как, по-вашему, это могло произойти?

Тене с печальным видом качает головой:

— Не знаю, мистер Лавелл, не знаю. Должно быть, он это по ошибке.

— Я мог умереть!

— Мистер Лавелл, мне действительно очень жаль, но если это случилось здесь, в этом не было злого умысла.

Я смотрю на Тене с раздражением. У меня две проблемы, и первая заключается в том, что я, почти вопреки собственной воле, верю ему. Я не сомневался, что замечу что-то в его лице при упоминании останков. Но хотя видно, что Черная пустошь с чем-то для него связана, вряд ли это имеет какое-то отношение к Розе. Я вынужден сделать вывод, что, если Иво и пытался причинить вред мне — или много лет назад Розе, — он делал это в одиночку. Вторая проблема в том, что он мне нравится. И мне его жалко. Откуда уж тут взяться беспристрастности суждений?

— Я знаю, что вы злитесь, мистер Лавелл, и я вас за это не осуждаю, но это не означает, что мы плохие люди. Мы вовсе не плохие. Это нам раз за разом причиняют зло. Неужели все это из-за того, что мы цыгане? Я не знаю. Но мы прокляты. Чем мы такое заслужили? Думаете, я рассказываю вам сказки? Я столько раз терял близких, что мне уже все равно, что именно кто-то будет говорить. Я терял дядей, братьев… моих маленьких сыновей, мою дорогую жену… Я потерял мою единственную дочь, невестку… а теперь, судя по всему, и моего последнего ребенка, единственного, кто оставался в живых… больше детей у меня нет. Что я могу сказать? О чем мне теперь беспокоиться?