Лайза Баллантайн - Виновный

— Может, и смотрел. Да, вроде.

— Там был один старик, карманник, который плохо кончил.

Дэниел распинал ногой камни у тропинки. Шедшая неподалеку корова свернула с дорожки и направилась в его сторону. Он слегка подпрыгнул и спрятался за Минни.

Она рассмеялась:

— Ах, милый, корова ничего тебе не сделает. Бояться нужно быков. Постепенно всему научишься.

— А как отличить корову от быка?

— Тебе повезло, что ты теперь в Брамптоне. Город набит фермерами — у них и спросишь.

— Но это корова, да?

— Да.

— Старая корова, как ты.

Минни остановилась, развернулась и посмотрела на него. Она немного запыхалась, и ее щеки раскраснелись от ходьбы. Свет в ее глазах опять потух. Сердце у Дэниела заколотилось так, как когда он возвращался домой к маме после очередной приемной семьи. Оно начинало колотиться, как только он брался за дверную ручку, не зная, что обнаружит внутри.

— Я хоть раз оскорбила тебя за то время, что ты здесь?

Дэниел посмотрел на нее, приоткрыв рот.

— Оскорбила?

Он помотал головой.

— Скажи вслух.

— Нет.

— И все, чего я прошу, — это чтобы ты тоже был со мной вежлив. Понятно?

Он кивнул.

— И раз уж у нас зашел такой разговор, знай, что твое время с бабочкой скоро выйдет.

— О чем вы?

— Я сказала, что ты можешь оставить ее себе на несколько дней, но теперь я хочу, чтобы ты ее вернул. Сегодня же вечером, когда будешь умываться и чистить зубы, понял?

Он снова кивнул, но она уже повернулась к нему спиной.

— Ты понял?

— Да, — ответил Дэниел.

У него вышло громче, чем он рассчитывал.

— Хорошо. Я рада, что мы понимаем друг друга. А теперь давай забудем об этом.

Он шел следом, наблюдая за бредущими по траве ботинками и забрызганным грязью подолом юбки. Его руки словно занемели, и он потряс ими, чтобы сбросить неприятное ощущение.

— Посмотри! — Она остановилась и ткнула пальцем в небо. — Видишь?

— Что?

— Пустельга! Видишь птицу с острыми крыльями и длинным хвостом?

Птица выписала в небе широкую дугу и уселась на макушку дерева. Дэниел поднял ладонь к глазам, чтобы рассмотреть пустельгу получше.

— Красивые птицы, — сказала Минни. — Цыплят иногда таскают, но такие элегантные, согласен?

Дэниел пожал плечами.

Школа располагалась в старом здании, окруженном ветхими лачугами. Дэниелу все это не понравилось, но он поднялся по ступенькам вслед за Минни. Она не предупредила об их визите заранее, поэтому пришлось подождать. Дэниела воротило от школ, и теперь он испытывал такое чувство, будто потолок вот-вот его раздавит. И снова ему показалось, что Минни понимает его состояние.

— Все хорошо, дружок, — шепнула она, склонившись к нему. — Сегодня не придется идти на уроки. Нам просто нужно тебя записать. А после зачисления в класс мы купим обновки. Сможешь сам выбрать, в пределах разумного. Повторяю, в пределах разумного, у меня деньги в огороде не растут.

От нее исходил почти цветочный аромат. К нему примешивался душок выпитого накануне джина, приглушенный лимоном, запах влажной шерсти, курятника и — едва различимый — летней травы, по которой они шли в школу. Вдыхая всю эту смесь, Дэниел на секунду ощутил, насколько они с Минни близки.

Наконец директор был готов их принять. Дэниел думал, что останется ждать снаружи, но Минни притянула его к себе за локоть, и они шагнули в кабинет вместе. Там оказался мужчина средних лет, в очках с толстыми стеклами. Дэниел возненавидел его, еще не успев сесть.

Минни потребовалось немало времени, чтобы устроиться на стуле рядом с Дэниелом, напротив директорского стола. Она размотала шарф, сняла пальто и неторопливо расправила кофту с юбкой. Дэниел заметил следы от ее ботинок, перекочевавшие из приемной в кабинет.

— Минни, — поприветствовал ее мужчина, — всегда рад вам.

Дэниел увидел на столе треугольную табличку, сообщавшую, что директора зовут мистер Ф. В. Харт.

Минни кашлянула и повернулась к Дэниелу.

— И кого вы нам сегодня привели? — спросил Харт.

— Дэниела. Дэниела Хантера.

— Понятно. Сколько тебе лет, Дэниел?

— Одиннадцать.

В стенах кабинета его голос прозвучал странно, словно девчачий. Дэниел перевел взгляд на ковер и заляпанные грязью ботинки Минни.

— Одиннадцать? Ты маловат для своего возраста, — заметил директор, и Дэниел чуть не вспылил.

Но тут подоспела Минни:

— Пусть он ростом не вышел, зато с умом все в порядке.

Мистер Харт сощурился. Разговор шел коротким тактом, два барабана в унисон с цимбалами. Минни открыла сумку и положила перед директором лист бумаги. Это был документ из социальной службы. Харт взял его и одновременно запалил трубку, крепко прикусив ее за кончик и раскуривая, пока в сторону Минни с Дэниелом не повалил тяжелый дым.

— Похоже, у нас нет документов из его последней школы. Где он учился?

— Может, у него спросите? — сказала Минни. — Он же прямо перед вами.

— Дэниел?

— В школе Грейвз в Ньюкасле, сэр.

— Понятно. Мы направим им запрос. Ну, что скажешь, какой ты ученик?

— Не знаю.

Услышав дыхание Минни, Дэниел подумал, что старуха посмеивается над ним, но, обернувшись, он увидел, что она на него даже не смотрит.

Директор поднял брови, и мальчику пришлось добавить:

— Не самый лучший.

— Почему-то мне кажется, что ты сейчас поскромничал, — сказал Харт и снова раскурил трубку; из его носа пошел дым.

— Ты начинаешь новую жизнь, — объявила Минни, взглянув на Дэниела. — И с этого дня будешь учиться только на «отлично».

Он повернулся к ней и улыбнулся, а потом кивнул Харту.

На следующее утро Дэниел проснулся, подавленный мыслями о новой школе, — они казались тяжелее одеяла. Сплошные новые школы. Во дворе кудахтали куры, на водостоках ворковали голуби. Ему приснилась мать. Она лежала на диване в их старой квартире, и Дэниел не мог ее разбудить. Он вызвал «скорую», но та все не ехала, и он пытался растормошить мать, сделать ей искусственное дыхание, как видел по телевизору.

Сон был очень близок к тому, что мальчик однажды пережил в реальности. Тогда Гэри, дружок матери, избил Дэниела и ее саму и ушел, прихватив с собой почти все деньги и бутылку водки. Мать потратила остатки пособия на очередную дозу, потому что хотела прийти в себя. Когда посреди ночи Дэниел вдруг проснулся, она лежала с полуоткрытыми глазами, свесившись с дивана. Он не смог ее разбудить и вызвал «скорую». В жизни «скорая» приехала очень быстро, и мать откачали. Дэниелу было пять лет.

Она снилась ему снова и снова. И каждый раз он не мог ее спасти.

Дэниел повернулся на бок и дотянулся до выдвижного ящика. Нащупал яйцо, уже холодное, как камень, и согрел его в ладонях. Потом пошарил рукой, ища пальцами дешевую золотую цепочку, которую мать носила на шее и однажды подарила ему за то, что он хорошо себя вел. За то, что хорошо себя вел…