Анна Малышева - Трюфельный пес королевы Джованны

Все больше распаляясь, она сыпала упреками, а Виктор стоял, потупившись, как провинившийся школьник, которого отчитывают дома за плохие оценки. В этом мужчине, лет на десять старше Александры, и впрямь было нечто детское. Теперь она совершенно его не боялась.

– Зачем же вы это придумали?! – повторила художница.

Александра была близка к тому, чтобы схватить мужчину за шиворот и тряхнуть, как нашкодившего кота.

– Это уму непостижимо! Неужели неясно, что так можно погубить человека?!

– Я не придумал…

Ответ был еле слышен, голос прошелестел и стих, художница даже усомнилась, что правильно расслышала. Но Виктор, внезапно осмелев, поднял голову и громче повторил:

– Я ничего не придумал, я это видел.

Очередной людской поток хлынул в метро. Александра, подавшись к собеседнику, крикнула:

– Уйдемте отсюда, нам надо поговорить!

Он покорно пошел за ней наверх. Оглядевшись на вокзальной площади, Александра направилась в пиццерию. Там она заказала пиво для Виктора, кофе для себя и два куска пиццы. Она рассудила, что ее спутнику не помешает перекусить и слегка унять дрожь, которая то и дело начинала его сотрясать. Забившись в угол (женщина выбрала самый удаленный от прилавка столик), Виктор упорно разглядывал красно-белую клетчатую скатерть. Он смущался, хотя его вид никого здесь шокировать не мог: публика обедала самая пестрая – от хорошо одетой молодежи, уткнувшейся в ноутбуки и планшеты, до транзитных пассажиров помятого вида. Сама Александра всегда и везде чувствовала себя как рыба в воде, и в дорогом ресторане, и в самой подозрительной забегаловке. Терялась она чаще за семейным столом, в домашней обстановке, от которой безнадежно отвыкла за долгие годы. Студенчество, съемные углы, случайные пристанища у друзей по всему миру, наконец, малопригодная для жизни мастерская – все это выбило ее из колеи обычного домашнего существования.

– Угощайтесь, – она придвинула к Виктору литровую запотевшую кружку с пивом. – И поешьте.

Он явно собирался отказаться, но виновато заморгал покрасневшими глазами и осторожно припал губами к краю кружки. Александра демонстративно отвернулась к окну. Взяв чашку кофе, она отпивала его мелкими глотками и разглядывала спешащую мимо витрины привокзальную толпу. За стойкой шумела кофемашина, в длинном зале остро пахло свежеобжаренными зернами, томатной пастой, печеным тестом. Было шумно, людно, и вся пиццерия напоминала быстро мчащийся плацкартный вагон, в котором все пассажиры одновременно решили перекусить.

Когда Александра снова взглянула на Виктора, кружка была пуста, по стенкам на дно сползала прозрачная беловатая пена. Мужчина положил вилку на тарелку, где оставался еще кусочек пиццы, и окрепшим голосом поблагодарил:

– Спасибо вам, а то я сегодня как-то…

– Бывает, – кивнула она. – Так что же, вам есть что мне сказать? Иначе вы бы не шли за мной?

– Есть. Только… – Он огляделся по сторонам, обводя взглядом людей за соседними столиками.

– Вы думаете, за вами могут следить? – догадалась Александра.

– Нет, наверное… То есть не то чтобы… Сам не знаю, на каком я свете, правда! – Он заговорил горячо и доверительно, угощение привело его в себя и развязало язык. – Вы думаете, я такой конченый алкаш, что не понимаю, что вижу, чего не вижу? Вот уж нет. У меня случается, конечно, черная полоса… Вот сейчас, например. А вообще, я же не подзаборник какой-нибудь! У меня высшее образование, между прочим!

Александра с тоской подумала, что надо было брать полулитровую кружку пива. «Если его развезло и он начнет мне рассказывать о своем славном прошлом, о достоинствах и судьбе-злодейке, все пропало!» Но собеседник, словно почувствовав ее опасения, собрался. Понизив голос, он продолжал уже не так эмоционально:

– Когда вы с Мариной сошли на станции позавчера, я сразу обратил на вас внимание. У нас ведь редко кто сходит, кроме своих. Марину я узнал, она к нам в поселок и раньше приезжала. А вас видел впервые … Вы прошли мимо и свернули в переулок. Лица вашего я не разглядел…

…А на следующее утро, в начале восьмого, Виктор пошел на станцию. Он собирался ехать в город, тот самый, где они встретились с Александрой.

– У нас электрички редко останавливаются, сами знаете, если пропустишь – два часа свисти в кулак. Так что я спешил.

…На площади было пусто, магазин и ларьки открывались в десять. Местные обыватели, ожидавшие электрички в Москву (всего три человека, припомнил Виктор), стояли в начале платформы по ту сторону железнодорожных путей. Мужчина пошел к переезду, где были положены доски для перехода, и тут увидел впереди двух женщин.

– Я сразу приметил вашу красную куртку, – взгляд Виктора скользнул по плечам женщины, и та инстинктивно сжалась, хотя вины за собой не чувствовала. – И конечно, решил, что это вы с Мариной возвращаетесь в Москву…

– А вы Марину знали? – не выдержала Александра, слушавшая, затаив дыхание.

– Несколько раз встречал, – кратко ответил мужчина.

…Пара, на которую он обратил внимание, тоже направлялась к переезду. Женщины беседовали, оживленно жестикулируя. Когда из-за поворота вылетел поезд, они остановились, пережидая. Та, что была в красной куртке, положила руку на плечо своей спутнице.

– А когда состав уже кончался, вдруг толкнула ее под вагон! – Виктор произнес эти слова хриплым шепотом и закрыл глаза, словно заново переживая увиденное. Вновь взглянул на слушательницу, он уже громче добавил: – Марина просто исчезла, ее как стерло. А когда последний вагон проехал, та, вторая, побежала через пути. Мне показалось, на ту платформ у, откуда поезда идут в Москву… Но может, и нет.

– То есть это все-таки было… – содрогнувшись, подвела итог женщина. – Но тогда зачем вы забрали показания? Ведь теперь это убийство будут расследовать как несчастный случай!

Виктор некоторое время молчал, разглядывая опустевшую пивную кружку. Потом пожал плечами:

– А вам-то разве не лучше от этого?

– Мне?! Нет! – твердо ответила художница. – Давайте сразу объяснимся: я не делала этого, ничего об этой второй женщине в красной куртке не знаю, и цвет моей собственной одежды еще не повод меня обвинять!

Испуганный напором собеседницы, Виктор снова часто заморгал. Очевидно, это была защитная реакция на любую опасность, мнимую или настоящую.

– Нет, я ничего… – залепетал он, виновато пряча взгляд. – Куртка была похожая, и их было двое, как накануне вечером. Вот я сразу и подумал, что с Мариной идет та же самая женщина… А забрал показания, потому что понял наконец: это были не вы, кто-то другой… Объясняться-то там, в полиции, долго, и мне никто уже не поверил бы. То одно, то другое… И так уже высказали мне, да еще пригрозили – мол, путаю их…