Сэйси Ёкомидзо - Белое и черное

Комендант Нэдзу был поглощен делом: он изо всех сил старался угомонить ворону. Птица, только что пережившая столкновение с собакой, все еще была страшно возбуждена и с криком металась по своему ящику.

Дзюнко рассеянным взглядом обвела комнату. Обстоятельства впервые заставили ее сегодня прийти сюда.

В отличие от ее собственного жилья обстановка здесь была полностью европейская. Пол застелен потертым ковром, у южной стены с верандой скромный рабочий стол, около него крутящийся стул.

У перегородки фусума , отделяющей эту комнату от соседней, размером четыре с половиной дзё, раскладной диван. Такой, который превращается в кровать. Кроме него — маленький круглый стол и пара стульев. На стене большой календарь киностудии Тэйто: с цветной фотографии улыбается популярная актриса.

Склевав с ладони хозяина несколько мелких сушеных рыбешек, ворона наконец-то утихомирилась. Господин Нэдзу открыл кран и вымыл руки.

— Вы о чем-то меня спросили?

Пройдя из кухни в комнату, он задвинул за собой перегородку. Оставшаяся по ту сторону ворона пару раз подала голос, но Нэдзу, уже не обращая на нее внимания, смотрел на улицу. Левую ногу он слегка приволакивал.

— Я? — переспросила Дзюнко, поскольку вопрос застал ее врасплох. Нэдзу между тем подошел к рабочему столу и принялся наводить на нем порядок. На столе стоял мимеограф и были разбросаны принадлежности для копирования: когда Дзюнко пришла, Нэдзу был занят работой.

— Да вот только что, пока я с Джо нянчился, вы вроде что-то сказали?

— Ну да… Просто хотела узнать, давно ли вы завели себе эту птицу?

— А, птицу… Ее на киностудии Тэйто держали для реквизита, а потом решили, что не нужна больше, и хотели выпустить. А ей же на свободе деваться некуда. Получалось, своего же брата и выкидывают… Вот я ее и забрал у них.

Наконец-то закончив наводить на столе порядок, Нэдзу направился к дивану в углу комнаты и вытащил из кармана рабочего халата пачку сигарет. И сам халат, и пальцы, достающие сигарету, вымазаны типографской краской для копирования. Право, характерная черта этого человека — полная безразличная отстраненность.

Дзюнко знала его плохо. На что он, в сущности, живет? Она не имела об этом никакого представления и до сих пор никогда не задумывалась. А ведь если поразмыслить, место коменданта, отвечающего за четыре жилых корпуса, не такая уж важная должность. Для общего управления делами квартала есть специальная контора, и там работают постоянные служащие, нанятые Корпорацией.

Так чем же занимаются местные коменданты, каждому из которых вверено четыре корпуса? Самое очевидное, что приходит в голову: это те же общинные старосты, что были когда-то. Раздают то, что подлежит распределению между жильцами, собирают оплату за проживание с того, кто в нужный день не оказался дома… а, есть и еще одна важная обязанность!

У здешних комендантов по четыре комплекта ключей. У Нэдзу Гоити, правда, пока два. Комплекты эти универсальные, с их помощью можно открыть любую дверь корпуса. К примеру, у Нэдзу есть комплект с бирочкой 18 — им можно открыть любую квартиру в восемнадцатом корпусе.

Глава семьи получает свои ключи, но некоторые рассеянные, — а такие встречаются и среди мужчин, и среди женщин — их где-то забывают и, вернувшись, не могут попасть домой. В таком случае они обращаются к коменданту, и тот своим ключом открывает им двери.

Ну это все равно несерьезная работа. Значит, и вознаграждение за нее несерьезное. Правда, кажется, жилье им предоставляют то ли бесплатно, то ли с какими-то скидками. В общем, в большинстве случаев мужчины-коменданты передают свои обязанности женам в качестве подработки, а сами находят себе другое занятие. Но Нэдзу Гоити одинокий.

Следовательно, у этого мужчины должно быть еще что-то… Какая-то работа, которую можно делать дома… До сих пор Дзюнко и в голову не приходило об этом задуматься.

Теперь же, придя сюда, увидев разбросанные на столе копировальные принадлежности, да еще и узнав, каким образом появилась в доме ворона, она, кажется, поняла, чем именно занимается этот человек.

Когда он провел ее в комнату, здесь еще стоял свежий запах краски, а на столе были разбросаны копии каких-то текстов. Похоже, это киносценарий!

Видно, этот человек имеет отношение к киностудии Тэйто. Зарабатывает на жизнь, делая им копии сценариев.

В тот самый момент, когда Дзюнко это сообразила, прозвучал сухой вопрос:

— У вас ко мне какое-то дело?

— У меня… Ну да…

Дзюнко опять была застигнута врасплох. От смущения у нее перехватило голос:

— Я… Я просто не знаю, как поступить, — быстро добавила она, справившись с растерянностью.

Нэдзу, не произнося ни слова, поглядывал то на Дзюнко, то за окно. Другой бы тут же принялся выяснять, что случилось, а этот не спрашивает. О нем и слава такая — молчун, лишний раз рта не откроет.

Нетерпеливой Дзюнко пришлось продолжить самой:

— Вы, наверное, и сами обратили внимание на вон того мужчину на крыше в японских штанах? Он там вместе с полицейскими.

Вместо ответа Нэдзу утвердительно кивнул.

— Вы знаете, кто это?

Вместо ответа Нэдзу отрицательно качнул головой.

Как уже упоминалось, отличительная черта этого человека — безразличная отстраненность. Лицо красивое, словно высеченное, но глубокие морщины на лбу все равно бросаются в глаза. Ведь лет-то ему не так уж и много. Сорок два, ну, может, сорок четыре — сорок пять. Кто-то вроде говорил, что он бывший профессиональный военный.

— Так вот, это — довольно известная личность. Частный сыщик Киндаити Коскэ.

Впервые в лице Нэдзу что-то, пусть даже и самую малость, изменилось. Брови немного приподнялись. Но понять, знакомо ли ему имя Киндаити Коскэ, было невозможно.

— Насколько я понимаю, это ваш знакомый?

— Да. И это я его сюда притащила. А теперь вот раскаиваюсь… — Дзюнко остановилась. Но господин Нэдзу снова погрузился в молчание, и она перешла на свою привычную скороговорку.

— Господин комендант, вы же знаете, здесь в квартале гуляют грязные письма. Ну, те самые — Ladies and Gentlemen … Которые, чтобы почерк скрыть, из слов наклеенных…

— Вы имеете в виду ту историю, когда девушка по имени Киёми чуть не покончила с собой?

Эта медленно произнесенная фраза была первым проявлением хоть какой-то активности со стороны Нэдзу. Дзюнко, словно почерпнув в ней уверенность, прямо подскочила на стуле.

— Ну да, я как раз об этом. Вы ведь тогда как поступили? Сказали, что никому про это рассказывать нельзя, чтобы у Киёми и ее дяди не вышло неприятностей, и велели мне молчать, но…

— При чем тут то письмо?

— Я про него Киндаити-сэнсэю рассказала. Нет-нет, подробно говорить у нас с ним времени не было, я только в двух словах… Ну, в общем, сказала, что мерзкое письмо было и что Киёми из-за него чуть руки на себя не наложила.