Наталья Александрова - Клинок князя Дракулы

Мастер слушал ее с явным неудовольствием, но наконец кивнул и проговорил:

– Ладно, но ответственность за все возможные последствия ложится исключительно на вас.

С этими словами он зашел за деревянную ширму. Оттуда некоторое время доносился негромкий шорох и пыхтение, и через минуту мастер снова появился.

Но за эту минуту он стал совершенно другим человеком.

Вместо серого халата на нем была теперь длинная рубаха из оленьей кожи ручной выделки, на груди красовалось ожерелье из волчьих зубов, на голове – странная шапка из рысьего меха. В руке у него был мешок из такой же оленьей кожи.

Но самым удивительным было то, что этот маскарадный костюм полностью преобразил самого мастера.

Из мелкого незначительного начальника он превратился в древнего колдуна и знахаря, повелителя духов.

– Отойдем в сторону, – вполголоса проговорила Эльвира, прикоснувшись к плечу Малашкина.

Он послушно отошел подальше от колдуна, подальше от кресла, в котором полулежал Виссарион Григорьевич.

Колдун подошел к креслу, пристально взглянул на больного, посыпал ему на голову какой-то зеленоватый порошок. Затем отступил на шаг, хлопнул в ладоши и прислушался.

Из-под сводчатого потолка на его хлопок отозвалось эхо – и Малашкину показалось, что это не обычное эхо, а какой-то злобный, издевательский хохот.

– Однако плохо, – проговорил колдун. – Душу Виссариона взял не простой дух. Это Зубастый дух, один из самых сильных, которых я видел. Однако очень плохой дух.

– Что же делать? – всполошилась Эльвира.

– Работать! – коротко ответил колдун.

Он достал из кожаного мешка бубен, ударил в него и принялся плясать вокруг кресла с Виссарионом. Это был странный, первобытный танец. Колдун то прыгал на месте, то поочередно топал ногами, то махал перед лицом Виссариона растопыренными руками и сопровождал свою пляску ритмичными ударами бубна.

Танец выглядел бы смешно и карикатурно, но сам колдун был так органичен, так захвачен своим действом, что все вместе вызывало сильное и волнующее впечатление.

Так продолжалось долго – может быть, полчаса или час, Малашкин утратил чувство времени.

Наконец шаман остановился, взял со стола канделябр с черными свечами и поднес его к лицу Виссариона. Когда пламя свечей почти коснулось безжизненного лица, колдун свободной рукой бросил в огонь прежний зеленоватый порошок. Пламя свечей из бледно-желтого стало зеленым, комната наполнилась резким волнующим запахом.

Шаман долго, пристально вглядывался в лицо Виссариона, словно пытался найти в нем перемены, наконец недовольно покачал головой и поставил канделябр на прежнее место.

– Упорный, однако! – проговорил он, ни к кому не обращаясь.

Затем достал из своего мешка маленькую металлическую пластинку, зажал ее зубами и заиграл на ней.

Это была странная, непривычная музыка. Она то уплывала под потолок, то водопадом устремлялась обратно. Так продолжалось недолго, всего несколько минут. Потом шаман убрал свой инструмент и запел.

Пел он как-то странно, не открывая рта. Собственно, это было скорее не пение, а удивительная музыка. Колдун как будто превратился в какой-то музыкальный инструмент вроде органа или фисгармонии, и этот инструмент издавал странные, фантастические звуки. Малашкин отчего-то представил, что находится не в подвале посреди огромного города, а в скованной морозом бескрайней тайге, над которой нависло живое небо, усыпанное сияющими морозными звездами. И это не человек пел – это пели сами морозные звезды, и их ледяная музыка сливалась в сверкающие ручейки, в могучие реки.

На какое-то время Малашкин перестал воспринимать действительность. Действительность как бы исчезла, растаяла, стала прозрачной. Вместо нее была только удивительная музыка, музыка звезд.

Неожиданно в эту музыку вплелись посторонние звуки. Словно кто-то недобрый пытался помешать живому сверканию звездной музыки, пытался противостоять ей. Живые переливающиеся звуки прерывались вдруг то резким издевательским смехом, то злобным рычанием, то змеиным шипением. Казалось, сама тьма издает эти звуки, пытаясь заглушить, извратить прекрасную музыку звезд.

Но звездная музыка не сдавалась, не отступала, она снова сливалась в сверкающие ручьи, в певучие реки звуков. Наконец она полностью заглушила, подавила музыку зла, восторжествовала над ней, взмыла к небу, зазвенела последним победным, торжественным аккордом – и тут же наступила тишина.

Малашкин пришел в себя. Он отряхнулся, как отряхивается собака, выйдя из воды, и снова оказался в полутемной комнате.

Перед ним стоял шаман в своем экзотическом костюме, а в черном кресле сидел Виссарион Григорьевич.

Но его лицо не было пустым и бессмысленным, как прежде. На нем было живое, осмысленное выражение.

– Где я? – спросил он, увидев Эльвиру. – Что случилось?

– Случился прорыв, – ответила своему шефу Эльвира. – Вы приняли на себя основной удар. К счастью, Иван Ажалаевич смог провести восстановительный ритуал. Сами знаете – старые народные средства надежнее всего…

– Вот как? – Виссарион Григорьевич помрачнел. – Значит, мы не справились… не смогли ликвидировать угрозу… ситуация выходит из-под контроля…

– Послушайте, господа хорошие, – вмешался в их разговор Малашкин. – Не пора ли объяснить мне, что здесь происходит? Вы меня, конечно, извините, но вся эта чертовщина, как говорится, переполнила чашу моего терпения! Я требую разъяснений!

– Эльвира! – строго произнес Виссарион, демонстративно игнорируя Малашкина. – Почему на объекте посторонние? Вы же знаете инструкцию! Это недопустимо, особенно во время ритуала…

– Посторонние? – возмутился Малашкин. – Я не посторонний, я представитель компетентных органов и имею право получить всю информацию, которой вы располагаете! У меня следствие застопорилось, у меня то ли два, то ли три трупа на руках, и еще разная ерунда… В общем, или вы сейчас ответите мне на мои вопросы, или я вас всех задержу на двое суток, и мы продолжим этот разговор в официальной обстановке!

Эльвира и Виссарион переглянулись.

– Вы видите, Виссарион Григорьевич? – проговорила женщина. – Очень настойчивый человек! Поэтому мне и пришлось…

– Ну, я не знаю… – протянул Виссарион. – Утечка информации может усугубить положение…

– Вы сами сказали, что ситуация выходит из-под контроля, – напомнил ему Малашкин. – Значит, вы должны проинформировать меня как представителя власти, чтобы мы могли подключить соответствующие службы…

– Службы? – удивленно переспросил Виссарион Григорьевич. – Какие службы?

– Ну, не знаю… МЧС хотя бы…

– Милый вы мой! – Виссарион усмехнулся. – Что здесь может сделать МЧС? Подогнать поливальные машины со святой водой? При всем моем уважении это не по их части!