Ева Львова - Состояние аффекта

Свернув на перекрестке направо, Борис прижался к обочине, выискивая место для парковки. С трудом приткнувшись в узкую щелку между двумя седанами, кудрявый друг вошел на территорию госпиталя, где уже ориентировался, как у себя дома, прогулялся до главного корпуса и поднялся в реанимацию. В палате Веры Рудь находились посторонние. Полная женщина с забранными в конский хвост кудрявыми волосами стояла у изголовья кровати и, в соответствии с траурными иудейскими традициями, сосредоточенно отрывала от юбки кружево, стараясь обрывать его так, чтобы нанести минимальный урон одежде. Вокруг суетились санитарки, отключая от больной ставшие ненужными приборы. Заметив Бориса, полная женщина протяжно всхлипнула и по-русски сказала:

– Отмучилась наша Верочка!

Устинович-младший в знак уважения перед покойной благоговейно склонил голову и негромко проговорил:

– Надо бы родственникам сообщить.

Женщина перестала рвать юбку и, возмущенно фыркнув, ехидно осведомилась:

– А я кто, по-вашему? Или родная сестра у гоев не считается родственницей?

Пропустив мимо ушей обидное замечание, Борька недоверчиво покосился на собеседницу и с сомнением в голосе протянул:

– Разве у Веры Рудь была сестра в Израиле?

– А вы, простите, кто такой, что интересуетесь? – подбоченилась дамочка.

– Я адвокат ее дочери Агаты Рудь, зовите меня господин Устинович. А вас как величать?

– А я Галина, – недовольно буркнула она. – Не понимаю, почему я должна разговаривать с каким-то адвокатом?

– Хотя бы потому, что у меня есть бумага из полиции, подтверждающая полномочия.

– Какие полномочия?

– Задавать вопросы на интересующие меня темы. Вот я и интересуюсь – разве у Веры Рудь была в Израиле сестра?

– Господин Устинович, – надменно проговорила Галина. – Сестра-то у Веры имелась, а вот дочери как раз таки и не было. Вы все перепутали. Последние полгода жизни у Веры был муж Коля, благородный человек, вот у него есть дочь Агата. Когда мы жили в Нижнем Новгороде…

– Где вы жили? – удивился Борис.

– До того как Вера через брачное бюро познакомилась с Николаем, мы жили в Нижнем Новгороде, – терпеливо рассказывала сестра покойной, опасаясь прогневать обладателя заветной «бумаги». – Затем Вера стала переписываться с израильским женихом Николаем – сваха сказала по секрету, что Коля специально прислал на Веру запрос. Он искал женщину именно с такими именем и фамилией по всей России и нашел свое счастье в Нижнем Новгороде. Мы приехали сюда, но Верочка тяжело заболела. Николай устроил ее в этот госпиталь, каждый день навещает и подбадривает. Вера рассказывала: Жакетов обещал познакомить ее с дочерью Агатой, чтобы Вера окончательно почувствовала себя частью большой и дружной семьи.

Сестра покойной говорила и говорила без остановки, перемежая русскую речь иудейскими словечками, из чего Борис сделал вывод, что ее семья перебралась в Израиль не так давно, и, чтобы чувствовать себя уверенно, Галина пытается казаться набожнее самого ортодоксального хасида. Борис припомнил разговор с монахом-полицейским Бенджамином, и в голове его начал складываться пазл.

– Как, вы сказали, фамилия Николая? – прерывая бесконечный поток слов, спросил он у женщины.

– Жакетов, – слегка смутившись, повторила она. – Он не из наших, но все равно Коля в душе имеет хэсэд шель эмет – истинное милосердие.

– Имя Лев Рудь вам ни о чем не говорит? – на всякий случай уточнил Борис.

Галина замотала головой, отчего на широком лбу ее запрыгали кудряшки, и быстро проговорила:

– Не знаю я такого человека. У нас есть кузен в Ростове, но его зовут Савелий, а отец наш – Даниил.

– Да вы не стойте, звоните Жакетову, звоните, – распорядился Борис. – Попросите его приехать и забрать тело, скажите, что сами не можете – очень расстроены свалившимся на вас горем. Куда сейчас ее повезут?

– На территории госпиталя есть хевра кадиша «Хабад Шомрей Шабос» – еврейское похоронное бюро. Само собой, туда!

– Отлично, я пойду с санитарами и переговорю с администрацией заведения.

– С габаем, – поправила Бориса женщина, доставая мобильник.

– Что?

– В хевре кадише нет администрации, там есть габай – староста общины.

– Ну да, конечно, поговорю с габаем, – согласился Борис, следуя за каталкой, на которую переложили тело покойной Веры Рудь и теперь вывозили в коридор, чтобы грузовым лифтом спустить в морг.

Один из санитаров объяснил Борису, где находится хевра кадиша, однако Борис все равно изрядно поплутал по разросшемуся парку, пока добрался до места. К флигелю красного кирпича он подошел только через полчаса. Войдя в просторный светлый холл, приятель втянул носом резкий приторный запах благовоний, постучался в одну запертую дверь, в другую – никто не открыл. Тогда Устинович-младший начал дергать все двери подряд. Поддалась только самая дальняя, за которой кудрявый друг увидел лестницу, ведущую круто вниз. Он уже хотел было по ней спуститься и посмотреть, есть ли кто живой, но тут на плечо ему опустилась чья-то горячая ладонь. Борис обернулся и лицом к лицу столкнулся с приятным мужчиной средних лет в кипе на волнистых, с проседью, волосах.

– Господин что-то ищет? – на идиш спросил человек в кипе.

– Мне нужен габай, – по-английски ответил Джуниор, не понявший ни слова.

– Рабби Меир из Бриска к вашим услугам, – уже по-английски откликнулся собеседник.

– Меня зовут Борис Устинович, я из полиции, – слукавил Борька, показывая верительную грамоту, выправленную Семеном. – Хочу попросить вас, рабби: мне нужно встретиться с одним человеком, он придет оформлять ритуальные услуги для покойницы по имени Вера Рудь. Задержите его и сообщите в полицейское управление Тель-Авива.

– Что он сделал?

– Много чего. Похитил девушку, требует за нее выкуп.

– Он нехороший человек. Не сомневайтесь, я сообщу, господин полицейский, – приветливо откликнулся рабби Меир из Бриска. – Сейчас многие заражены тум’ ат мэт – нечистотой смерти, и долг истинно верующих противостоять злу.

– Я на вас надеюсь, святой отец, – по-русски пробормотал Борис, и ему показалось, что рабби Меир в ответ на его слова едва заметно усмехнулся.

Устинович-младший вышел на воздух, после теплого и сладкого смрада хевры кадиши показавшийся ему особенно свежим, вдохнул полной грудью и, проходя мимо маленького зарешеченного окна на уровне его ног, внезапно уронил мобильный, который извлек для того, чтобы связаться с Семеном. Нагнувшись, кудрявый друг поднял с земли аппарат и кинул рассеянный взгляд в окно. Сквозь прутья решетки был виден похожий на прожектор фонарь, освещавший просторную комнату с длинным столом посередине. По комнате метались две тени, что-то горячо обсуждая и жестикулируя руками. Джуниор выпрямился и двинулся к выходу с территории госпиталя. Нужно было добраться до ресторана, забрать у Зиночки свой аппарат и проверить, не было ли входящих вызовов от Агаты. Конечно, можно было просто позвонить Зинаиде и спросить у нее, но новоявленная Мерилин Монро была вне зоны доступа сети, что тоже не могло не настораживать. Понимая, что помощи ждать неоткуда, кроме как от полиции, Борис связался с Семеном и доложил ему обстановку.