Татьяна Степанова - Когда боги закрывают глаза

– Что он тут забыл? – спросил Гущин, озираясь. – Так, ладно, я звоню в местный отдел, пусть присылают наряд, быстро здесь все обыщут.

– Подождите, мы сначала все сами осмотрим, ваша команда только затопчет все следы. – Август Долгов кружил по плацу, как гончая (избитое выражение, Катя это признавала, но у Долгова и правда вид сейчас охотничьего пса, взявшего след!).

– На бетоне, конечно, ничего, полный аут… а вот тут мягкая почва, и что мы видим… тут след протектора грузовой машины, – объявил Август Долгов, присел на корточки, потрогал рукой грязь, – и давность, судя по состоянию грунта, не менее трех-пяти дней.

– Машину подогнали к бараку, к этим вот разбитым воротам? – спросил Гущин, тоже разглядывая след протектора.

– Я думаю, грузовик загнали внутрь, – Август Долгов поднял с бетонного пола комок глины и, постояв на свету, на пороге, скрылся в сумраке цеха или склада, или барака…

Катя готова была как угодно обозвать эти мрачные развалины, но только не входить туда внутрь (хватило с нее Ховринки, ох как хватило!).

Полковник Гущин огляделся по сторонам, тяжко вздохнул и тоже пошел к воротам. Кате хотелось, чтобы в этот момент объявился этот чертов Ванька Лыков (если он покинул вертолет во время посадки, то зачем? И чего ему прятаться? Если он ни при чем? Если он ни в чем не виновен, чего ему скрываться?!).

Шофер Гущина остался у машины. И вид имел такой, что, мол, это ваше приключение мне что-то не нравится.

Катя, собрав остатки здравого смысла и храбрости, поплелась следом за коллегами. И ничего уж такого особенно жуткого – внутри барак оказался пустым, грязным и гулким.

Как и в Ховринке – бетонные стены все в трещинах и лишаях, крыша с зияющими дырами, осколки стекла под ногами, известка. У дальней стены – какие-то огромные емкости вмонтированы в пол. Из металла, и он хоть и тронут коррозией, но еще крепок. И крышки на емкостях с вентилем-запором, как на подводных лодках.

Август Долгов снова присел на корточки, затем опустился на колени. Кате показалось – вот сейчас этот спецагент, как Шерлок Холмс, вытащит из кармана пиджака увеличительное стекло и поползет, поползет…

– Когда ваши приедут, тут надо будет все обработать составом и потом просветить, – сказал он.

– Подозрение на кровь? – Гущин сразу же подошел, низко согнулся, тяжело задышал – трудно такому толстяку. – Да, вы, кажется, правы, тут вот… бурое, похоже… но мы можем ошибаться. Обработаем все составом и просветим, сразу картина станет ясной.

– Давайте прямо сейчас попробуем открыть вот эту емкость, – Август Долгов указал на ближайший из металлических цилиндров, вмонтированных в пол.

Они с Гущиным подошли и попытались повернуть вентиль. Безрезультатно.

– Тут все заржавело давно, – Гущин побагровел от натуги. – Нам это одним не своротить. Да и если рассуждать логически, если заржавело, значит, давно никто не пользовался, не открывал.

– Попытаемся просто сдвинуть крышку, – Август Долгов уперся в железный край ладонями.

Заскрежетал металл.

– Тут не завинчено, помогите сдвинуть крышку.

Гущин присоединился, подналег. Тяжелая металлическая крышка поддалась, и помещение наполнилось запахом смерти и разложения.

Гущин заглянул в образовавшуюся щель.

– На дне тела. То, что мы так долго искали, – голос его мгновенно охрип. – О боже, это же могила!

Катя даже не стала на ЭТО смотреть. Сразу вышла на воздух, на заброшенный плац. На улице она и провела последующие несколько часов, когда эксперты-криминалисты и сотрудники оперативно-следственной группы, вызванные Гущиным, осматривали барак. Когда же страшную находку подняли, она узнала, что жертв – четверо. И у всех без исключения смертельные пулевые ранения.

Противный, какой-то металлический привкус во рту. В полудреме Сергей Мещерский пожевал, пошлепал губами. Фу!

Потом с усилием приоткрыл один глаз. Потолок высокий, в трещинах. Выцветшие обои бог знает каких годов, когда-то зеленые, а теперь «лысого» цвета.

Место незнакомое. А сам он раскинулся на подушках софы, покрытой ковром. И чувствует, что его вот-вот стошнит.

Он сел, щурясь на белый свет за окном без штор. Комната. Ну совершенно незнакомая комната. Правда, что-то брезжит в подсознании, вроде бывал тут когда-то, очень давно.

На обоях – пятна «лысин» более темного цвета.

Тут когда-то во множестве висели фотографии его сестры. А потом она уехала, а он их снял.

Мещерский оглядел комнату снова и понял, что он в гостях у Вани Лыкова до сих пор.

Ну конечно! Но это ж надо так напиться…

– Ваня! Иван!

Тихо в квартире. Никого. Мещерский сполз с дивана и, шатаясь, почесал в ванную. Соображалось из рук вон плохо. Это ж надо допиться до таких чертей, с другом, с дальним родственником, с героем-полярником…

Он сунул голову в раковину, под струю прохладной воды. Потом начал умываться, фыркать, намыливать щеки, бороду. Вода текла ручьем, но соображалось по-прежнему туго.

А разве мы столько пили, столько квасили с Ванькой Лыковым?

Из ванной Мещерский пропутешествовал на старенькую облезлую кухню. Ремонт тут не производили давно, оно и понятно – хозяин во льдах Антарктиды.

На столе – пустая бутылка водки. Одна.

Всего-то?

Мещерский повертел ее в руках. Потом обратил внимание на кофейные чашки.

Глянул на наручные часы и не поверил своим глазам, подошел к окну – солнце вечернее. Время почти шесть вечера!

Как же так? Неужто он проспал в отключке у Лыкова целый день?

С усилием начал припоминать – ждал вечером у дома во дворе в машине, наконец появился Лыков.

Странная встреча в четыре утра под тусклым дворовым фонарем. И вид был у Ваньки Лыкова как у вампира.

Потом они поднялись сюда, в квартиру. Для чего? Конечно, чтобы выпить за встречу. И Лыков достал эту вот бутылку водки из холодильника. Они сели, дернули по стакану и начали толковать…

О чем вот только…

Нет, перед этим Ванька предложил сварить кофе по-турецки, потому что уже начало светать и…

Мещерский понюхал чашку с остатками кофейной гущи. Чем-то тянет, какой-то приторный аромат, кроме горького, кофейного.

Чем князь Лыков опоил своего дальнего родственника князя Мещерского? Как там в летописях-то…

Мещерский прошелся по тесной квартирке. Ни записки, ничего. Везде пыль. Похоже, Лыков сюда приходит лишь ночевать, и то, может, не каждую ночь.

И где он, интересно, сейчас?

Мещерский сунулся искать свой мобильный. Темный дисплей. Сначала он подумал, что села батарея, но, когда попробовал включить, телефон заработал. А это означало, что мобильник отключили. Специально.

Чувствуя необычную слабость и головокружение, Мещерский направился к входной двери. Может, Лыков запер его на ключ? Но нет, дверной замок открылся легко, и Мещерский вышел на лестничную клетку к лифту, захлопнул за собой дверь.