Екатерина Островская - Я стану ночным кошмаром

— Ты, кажется, интересовалась, откуда у меня познания в медицине? — вспомнил Илья. — Так я четыре года в медицинском учился. В другом городе, разумеется. И ведь как учился — лучшим на курсе был! А потом, когда отца избил, меня отчислили. Посадить хотели, но ректор вступился. И мать заявила, что отец сам меня спровоцировал. Я же пришел к нему просто поговорить, а он меня на лестничной площадке, как побирушку, держал. Я его сначала возле двери попинал немного, потом втащил в квартиру и стал там бить. Новая его жена бросилась спасать этого урода и тоже получила. А когда я ушел, они милицию вызвали. Надо было бы добить их обоих, но боялся, что свидетели будут: соседи видели, как мы на площадке разговаривали. Но все равно меня отчислили. И сразу повестка из военкомата пришла. Думал, буду где-нибудь медбратом спокойно служить, но хмыри военкоматовские пронюхали про мои спортивные достижения, и в десант меня засунули. А там уж бывшего студента-медика в состав спецгруппы включили, вроде как за фельдшера.

— А с отцом что? — спросила Вера. — Кем он вообще был?

— Подлецом. Всем представлялся отставным майором спецназа ГРУ, будто бы в Афганистане получил ранение и его комиссовали. Мать знала, что лжет, но молчала… А работал он, если это можно было назвать работой, учителем физкультуры. Сначала в институте, а потом, когда выгнали оттуда за приставание к студенткам, в школе. Ничего с ним не стало после встречи со мной, только физкультуру преподавать уже не смог — кость на ноге неправильно срослась, ходил потом с палочкой и продолжал врать про свое старое ранение. Папаша никогда не был на войне, а я был. Но молчу об этом. Правда, был там не Илья Цигалов, а другой человек, которым я прежде был и память которого во мне сидит. Полгода того человека готовили, обучали, только потом вся подготовка ушла куда-то. Хочешь, расскажу об этом?

Вера молча кивнула.

— Наша группа шла к какому-то селению, где, по данным разведки, отдыхал после ранения практически без охраны один из полевых командиров. Оказалось, что сведения были ложными, нас ждала засада. Всех перестреляли очень быстро. Потом боевики подошли и стали добивать тяжело раненных. Их было десятка два или чуть больше. Я видел все хорошо, мог бы стрелять, но тогда меня наверняка тут же убили бы. Пришлось подняться и отбросить автомат в сторону… Сразу сказал им, что врач, а у них были свои раненые. Так я попал в плен. Был там восемь месяцев, а потом сбежал. Через пару дней вышел на своих — повезло. Потом начались допросы, проверки… Честно сказал, что лечил боевиков и местных жителей. Про бой тот рассказал. Патроны у меня, дескать, закончились, а последней гранатой взрывать себя не решился. Почему-то в такую подробность следователи сразу поверили… Сказали, что мне еще предстоит досиживать полгода, но обещали перевести в Россию. Даже отпуск дали, чтобы домой съездил. Выдали боевые за все время, еще какие-то деньги, гроши, конечно. Но мне и домой не хотелось. А в часть возвращаться, хоть в Россию, хоть куда, не хотелось еще больше. Сижу в Ростове в каком-то кафе и думаю, как бы так сделать, чтобы забыть про все. И вдруг ко мне паренек подходит. На мне форма, и он, видимо, догадался, откуда я. Стал вопросы задавать, за мой обед рассчитался. Совсем молодой парень. Деньги у него были: он их накануне вечером в казино выиграл, куда зашел случайно. Смеялся, говорил, что ему, как сироте, бог помог. Все про себя рассказал: что воспитывался в детском доме, потом квартиру получил от государства, в Питере. Теперь сдал ее, а сам на лето приехал на юг — отдохнуть и погреться. Я сразу понял: это мой шанс. Вечером парень собирался к своей знакомой в поселок Аксай и позвал меня с собой. Поймали мы какого-то частника-армянина и отправились… Не доехали, разумеется. Я потом на этой «шестерке» до Ново-Шахтинска добрался, а оттуда уж на попутной фуре до Питера. Денег у этого Цигалова было немного — тысяч пять долларов, а у армянина я и вовсе гроши взял. Но главное у меня теперь были документы, паспорт. Пришел в ту квартирку, сказал жильцам, что должен был вернуться раньше. Те даже не поняли, что перед ними другой человек, согласились съехать. Я пошел в паспортный стол и заявил, что потерял документы. И вскоре получил новый паспорт уже со своей фотографией. А в августе поступил на юридический, где мы с тобой и познакомились.

— Так тебя звали Леонидом? — спросила Вера.

— Какая разница, кем я был раньше. Все равно уже привык быть Ильей Цигаловым, и мне даже нравится это имя. А новая жизнь нравится еще больше.

— Что с матерью стало, тебя не интересовало?

Илья пожал плечами.

— Какая мать? Я же сирота, как ты знаешь.

Он подошел к сервировочному столику и взял рюмку.

— Ну, давай за наше новое знакомство, а то водочка стынет.

Вера снова обернулась на окно.

— Бесполезно, — напомнил Цигалов. — Отсюда вообще не убежать. На всех окнах решетки, которые поднимаются и опускаются по сигналу с пульта. Входные двери во всех комнатах на этажах тоже блокируются. Пульт на первом этаже, но надо знать код, чтобы управлять системой. Стекла в окнах пуленепробиваемые и со светоотражающей пленкой — снаружи не видно, что происходит внутри, даже если ночью горит яркий свет. Да и кому смотреть? Никого поблизости нет, мы в лесу на берегу озера. Очень красивое место, тебе точно здесь понравится. А если нет, купим другой дом. Какой захочешь и где захочешь, хоть на Гавайях на берегу океана. Подумай: у тебя никого, и я тоже одинокий — мы созданы друг для друга. Ты умна и красива, а я стараюсь соответствовать. У тебя не будет врагов, завистников, недоброжелателей, я уж постараюсь. Хотя завистники наверняка будут, но только злопыхать они будут тайно в собственных конурках, за семью замками и погасив на всякий случай свет.

Илья замер и посмотрел на рюмку, которую продолжал держать в руке. Посмотрел так, словно увидел впервые, и удивился тому, как она вообще оказалась в его руке.

— Давай все-таки за стол сядем, — предложила Вера. — А то фуршет в спальне это как-то…

— Ты права, — согласился Илья, — перейдем в столовую. Вечером, как полагается, состоится романтический ужин при свечах.

«Только не злить его, не спорить с ним… — подумала Вера. — Буду со всем соглашаться, а там уж по обстоятельствам. Возможно, удастся ударить его сзади чем-нибудь тяжелым, оглушить, связать. Потом позвоню в полицию».

Если бы рядом с ней был тот Илья, которого она знала много лет, все было бы просто: с тем ей удалось бы договориться. Но сейчас это совсем другой человек.

Вера показала на свое лицо и сказала, что хотела бы привести в порядок макияж, потому что слезы не украшают женщину.

— Тебя украшает все, — успокаивающе улыбнулся лже-Цигалов.