Михаил Март - Стеклянная тень

После долгой паузы Шкляров сказал:

— Мысль интересная и обоснованная. Надо ее как следует обмусолить. — И, сославшись на неотложные дела, ушел.

Я тоже ушел. Одна голова хорошо, а три хуже. Каждый должен подумать, взвесить, проверить, а потом можно и поделиться своими соображениями с другими.

По дороге в офис я позвонил своей секретарше. Анна сказала, что опоздает на часок, не больше. Обычное дело. Странно, я не сделал ей ничего плохого, но всегда чувствовал себя виноватым, будто вечный должник. Она понятия не имела, как мне пришлось провести выходные. По субботам мы работали, но в одиннадцать она умотала в магазин, а в полдень меня посетили двое отморозков, вслед за ними явился Мезенцев. Все и закрутилось. Спустя сутки, я уже швырялся чемоданами с миллионами, а ближе к вечеру наткнулся на изуродованный труп. Веселенькие выходные, ничего не скажешь. Но сейчас я не хотел думать о деле Мезенцева. Меня больше заботили собственные проблемы.

Прибыв в офис, я открыл окно, включил потолочный вентилятор и решил покурить. Сделал для себя исключение — набил трубку голландским табачком. Теперь я мог себе это позволить, впишу его в статью расходов.

Профиль моей работы, мы занимаемся семейными дрязгами, не предполагает встречи с милицией и прокуратурой, но так получилось, что обстоятельства столкнули и с теми и с другими. Базаров проверил мою личность по милицейским базам. Он не ошибся в одном — в органах я служил. Но по ранению в запас не уходил. История моей жизни не менее интересна, чем у настоящего Андрея Паршина. Я дослужился до подполковника, получил два ордена. Жизнь меня часто хлестала, но не переделала, я оставался доверчивым и в чем-то очень наивным, последним из породы романтиков, сохранившим цельность натуры после долгого бития мордой об асфальт. Другой обозлился бы и возненавидел весь мир, но только не я. Я с детства был напичкан добрыми сказками, их мне читала бабушка своим мягким, ласковым голосом. Я обожал удивительные истории про Робинзона Крузо, серебряные коньки и Гулливера. Когда пришло время идти в школу, я не знал ни одной буквы, но учителя поражались моей эрудиции и знаниям русской истории. Жаль, что невозможно вернуться в детство, взрослая жизнь меня не радовала.

Несколько месяцев назад по амнистии я освободился из заключения, просидев три года вместо пяти. Колония находилась в пяти километрах от маленького городка Тихвин, от него шли автобусы до железнодорожной станции — это еще двадцать километров. Другими словами, мне предстоял неблизкий путь. Вопрос — куда? Я не хотел возвращаться в Москву, в столице новую жизнь не начнешь. Новое надо начинать там, где тебя не знают и где ты никого не знаешь. Смешно в сорок лет говорить о начале чего-то без гроша в кармане, с бесконечным количеством травм как физических, так и душевных. Но я все еще во что-то верил. Шел мелкий, колючий, отвратительный снег, свобода меня встречала не очень радушно. На небе ни одного просвета, под ногами густой слой грязи и снежной жижи. Ветер, степь, дорога, выложенная бетонными плитами.

На площадке перед тюремными воротами стояла старенькая «Ауди», покрытая плотным слоем грязи. В приличном виде до этих мест добраться невозможно. Машина помигала фарами. Я оглянулся — за мной никого не было. Похоже, сигналили мне. Я подошел. Стекло водительской дверцы опустилось, и я увидел женщину лет сорока с симпатичной мордашкой: густые русые волосы убранные в пучок, серые светлые глаза и очаровательный вздернутый носик. Несмотря на крупный рот, она выглядела очень привлекательно.

— Ты Забелин?

— Слава обо мне и до вас добралась?

— Садись в машину, довезу тебя до «железки». Если договоримся, изменю маршрут.

Я сел в машину рядом с дамочкой. На ней была короткая юбка, и стройные ножки меня смутили. Чтобы выслушать ее и понять смысл сказанного, лучше смотреть в окно.

Машина тронулась с места.

— Ты знаешь Яшу Бессонова? — спросила она.

— Вместе чалились последние два года. Его освободили раньше меня. Это он тебя прислал?

— Яшку убили. Он показывал твою фотографию и рассказывал о тебе, так что не удивляйся моей осведомленности.

— Давно это случилось?

— Не так давно подстрелили на улице. Полез не в свое дело и получил то, на что напрашивался. У меня детективное агентство, частное, разумеется, но с лицензией. Яшку мы взяли на договор в качестве наружного наблюдателя. Он ведь бывший капитан, работу знает.

— Это ментовская колония.

— Знаю. Яшка нуждался в прикрытии, вот и нанялся к нам. А по сути он хотел разобраться со своими дружками, которые его запрятали за решетку. Разобрался. Мы ему помогать не стали, знали, на кого он замахнулся. Дурак! В одиночку. В его деле и армия не помогла бы. Тебя ведь тоже подставили?

— Еще как. Но я никому мстить не собираюсь. И что ты мне хочешь предложить?

— Яшка говорил, что ты настолько умный, что можешь найти честного человека в Москве. Так?

— Задавая глупые вопросы, рискуешь получить глупые ответы. Что хочешь предложить?

— Жизнь. Жизнь всегда предлагает скрытые возможности, а мы заняты поисками чего-то лучшего и не замечаем их.

— Философия. Есть конкретное предложение?

— Мне нужен партнер, я осталась одна. Нас в агентстве было трое. Сергей Хруничев руководил командой. Он был отличным сыщиком и гениальным авантюристом. Работал виртуозно и в рамках закона, контора процветала. Я играла роль секретарши, а Андрей Паршин был нашим главным оперативником. Никто из клиентов не видел его в лицо. Человек-невидимка. Это позволяло ему внедряться в стан противника, добывать нужные сведения, а потом исчезать. Его никто никогда не связывал с нашим агентством, хотя лицензия была оформлена на всех троих и висела в рамке на видном месте. Сергей и Андрей тоже из бывших ментов. Они отлично сработались и прекрасно дополняли друг друга.

— А как тебя зовут?

— Анна. Анна Васильевна Русакова.

Я опять посмотрел на нее, взглядом стрельнул по коленкам, да еще ее чертовы духи не давали мне покоя. С большим трудом мне удалось перевести свой взор на поганую безликую дорогу.

— Что с ними случилось?

— Их нашли мертвыми в кювете у шоссе. Обоим выстрелили в затылок. Машина Сергея стояла на дороге. Сиденья забрызганы кровью. Их не опознали, документов у ребят с собой не было. Машина числилась в угоне. Стреляли те или тот, кто сидел на заднем сиденье. В кармане Андрея обнаружили визитную карточку нашего агентства, по ней вышли на меня. Я прилетела в Челябинск на опознание. Мне показали трупы, но я их не признала.

— Почему?

— Потому что контору тут же закроют. Я член команды, но не учредитель, у меня нет разрешения на оружие и соответствующей практики в делах сыска. Быть выкинутой на улицу без всего — перспектива не из лучших. А мертвым уже не поможешь. За неделю до случившегося Сергей велел заказать билет на самолет до Челябинска, потом передумал и сказал, что поедет поездом. В тот раз он мне ничего не объяснил. Обычно я работаю в общей упряжке, но тут он отмахнулся — мелочь, мол, вопрос двух-трех дней. Не сказал и о том, что берет с собой Андрея Паршина. Уехали и пропали. Эксперты определили время смерти. Их убили на второй день после отъезда. Как я догадалась, у следователей никаких зацепок нет. Меня никто не задерживал, я вернулась в Красноярск. Приводя картотеку в порядок, наткнулась на папку с делом твоего однокамерника. Там была ваша фотография из зоны. Я подумала, что ты очень похож на Паршина, к тому же столичный мент с опытом, бывший подполковник, почему бы тебе не взять наше агентство под свое крыло. Документы Хруничева и Паршина лежали в сейфе, они их никогда не брали с собой. Переклеить фотографию в паспорте — плевое дело, у нас есть специалист. Мы для него сделали доброе дело, он нам обязан. К тому же Паршина никто не знает в лицо. Мы можем переехать в Екатеринбург или Новосибирск и начать все заново, с чистого листа.